ШЕСТОЕ ЗАСЕДАНИЕ

По предложена товарища председателя генерал-лейтенанта Н.В.Сухинского, офицер-воспитатель подполковник Гартвиг сделал доклад на тему:

„Заключаются ли в ныне действующей организации кадетских корпусов все необходимые условия для того, чтобы воспитатель мог вести свое отделение, как самостоятельную воспитательную единицу?“

Гартвиг Борис Александрович, окончил Морской корпус (1892) и Павловское ВУ (1894)

Офицер-воспитатель Псковского КК, подполковник. В 1913 г.

Был учредителем Псковского шахматного кружка.

Согласно действующей ныне инструкции по воспитательной части в кадетских корпусах, воспитатель должен и может быть настолько воспитателем своего отделения, что отделение следует рассматривать, как самостоятельную воспитательную единицу. Конечно, прежде всего самостоятельной воспитательной единицей является каждый отдельный кадет, но если разуметь под этим количество кадет, то таковой следуете признать такую группу кадет, при воспитании которой воспитатель имеет возможность вполне считаться с индивидуальностью каждого отдельного воспитанника. Есть, однако, причины, мешающие этому; они заключаются в отделении, в обстановке, окружающей отделение, и в условиях служебной деятельности воспитателя.

При условии возможности считаться с индивидуальностью каждого отдельного кадета, классное отделение не должно быть многочисленно. Невозможно, конечно, установить точную норму - это зависит как от способностей воспитателя, так и от состава кадет. Во всяком случае можно сказать, что отделение в 30 - 35 человек слишком велико, и успешно работать с ними очень трудно. При такой массе все внимание воспитателя и все силы его расходуются на тех кадет, которые выделяются по внешности худшим поведением и являются частыми нарушителями порядка. Другая же часть класса, более тихая, ускользает от внимания. Между тем известно и думаю всем воспитателям, что часто эти тихие мальчики, меньше проявляющееся, являются на самом деле более нуждающимися в воспитании, а иногда и более трудными для него. А между тем меньше заметных поводов с ними говорить, на них действовать, меньше возможности к ним приглядеться. Ведут себя тихо, порядка не нарушают, занимаются понемногу - и то уж хорошо. А если приглядеться к ним поближе, то увидишь не одну темную черту, с которой бы следовало вовремя побороться -  да нет возможности. В старших классах такие „средние“, а иногда и „лучшие“ кадеты держатся гораздо дальше от своих воспитателей, так как не успевают с ними сблизиться. Понятно, что и авторитет воспитателя по отношению к таким кадетам ничтожен. А из таких кадет иногда состоит большая часть класса.

Понятно так же, что большое значение для воспитателя имеют способности и опыт. Оставив в стороне первое - скажем нисколько слови про опыт. Очень часто молодые офицеры по прибытии в корпус сразу получают отделение. Хотя именно в это время нельзя отказать ими в энергии и желании работать, но нельзя не посочувствовать трудному их положению, вполне сознать которое они не могут. В нашем деле опыт такое драгоценное данное, что приходится очень сожалеть, что часто, по мере накопление опыта, продолжительное пребывание воспитателем, особенно если впереди нет надежды двинуться далее, уменьшает энергию.

Прежде чем получить отделение, воспитателю надо много присмотреться к воспитанниками, войти всецело в сложную корпусную жизнь, узнать воспитанников не одной какой-нибудь роты, а всех. Воспитателем, вполне сознательно относящимся к делу, может быть только тот, который провел свой класс от первого до седьмого и начинает снова. Ошибки, сделанный в младших классах, выясняются иногда только в старших; приходится иногда видеть, что то, что преднамеренно и успешно достигалось в младших классах, шло только во вред. Только прошедший с одним отделением все классы воспитатель может понять, что в его деле всего важнее и дороже та нравственная связь, которая делает для него в старших классах службу разумными попечением о дорогих ему юношах, а его самого ставить в глазах молодежи вне того критического отношение, в которому вообще таки склонны юноши, готовые к тому же часто в каждом замечании со стороны старшего видеть уколы своему приподнятому самолюбию. Отсутствие нравственной связи делает деятельность воспитателя воспитательной только по имени. Полуофициальные отношения, взаимное равнодушие, в общем ни то ни сё - не то отношение кадет к воспитателю, не то юнкеров к офицерам. Со стороны воспитателя - боязнь дурного поведения кадет, так как чувствуется недостаток авторитета для противодействия, желание избежать разговоров, а ограничиться взысканием без того нравственна внушения, без которого в эти годы взыскания не могут принести пользы. Со стороны воспитанников полное игнорирование воспитателя в своей личной жизни. Воспитатель ведет статистику проступков и взысканий, подбирает проступкам соответственные взыскания и боится при этом ошибиться. А так как это дело трудное -  распределить людские поступки по графам, то нет-нет и  проскользнет ошибка, за которую придется выслушать дерзости от своего кадета, который, отсидев за это в карцере, расквитывается с воспитателем и получает право на возобновление прежних спокойных отношений.

Трудно приходится тем воспитателям, которые получают сразу средние или старшие классы и желают добиться нормальных отношений с воспитанниками, т.е. желают быть действительными воспитателями. Такие классы можно давать только безусловно опытным воспитателям, знающим хорошо, что важно и что не важно. Такой воспитатель, конечно, прежде всего вдумается в своих новых воспитанников и постарается выяснить себе, как повлияло на каждого из них пребывание в корпусе, т.е. что и положительное, и отрицательное сделано его предшественником.

Следует остановиться на вопросе о том, насколько необходима нравственная связь воспитателя с воспитанниками. Разве без нее развитой, взрослый человек, знающий условия жизни своих воспитанников, имеющий навык обращаться с ними, когда они в массе, облеченный к тому же правом наказывать, не имеет шансов успешно руководить воспитанием своих воспитанников? Конечно, он может делать много, но работа его будет не прочна.

Детская логика очень расходится с нашей; единственный путь, примиряющий ребенка с логикой взрослого, это - взаимное дружеское чувство. Ответьте потребностям ребенка в данный момент, и вы будете для него авторитетом. А потребности его нам понятны только в том случае, если он нам близок, так как их мы можем понять только чувством. Иначе при самом обширном уме мы будем иметь дело с Толстовским воображаемым мальчиком.

Развитие ребенка во взрослого человека происходит постепенно, у юноши остается много еще детского, что различит только близкий ему человек, и что он не постеснится открыть только близкому и дорогому ему человеку.

Приходилось наблюдать явление такого рода: в старших ротах оставался постоянно один и тот же состав воспитателей, более способных заведовать старшими воспитанниками. Понятно, что при этом условии воспитанники кончили свое воспитание в V классе и учились в корпусе еще два года. А воспитатели были двух родов: одни, доведя кадет до V кл., оказывались настолько неудовлетворительными, что отделение у них отбиралось; другие же, принимая постоянно старшие классы, уставали очень быстро поправлять работу своих предшественников.

Практика жизни корпусов создает иногда вопрос: что скорее следует считать самостоятельной воспитательной единицей - отделение или роту? Конечно, рота не может удовлетворить требованиям, предъявляемыми к самостоятельной воспитательной единице; поэтому такое явление есть признак ослабления воспитания.

Какие же причины приводят к тому, что часто фактически рота все же скорее, чем отделение, может считаться самостоятельной воспитательной единицей? Причина одна, это -  соединение нескольких отделений в одну роту, живущую в одном помещены, одной жизнью, под руководством одного постоянного начальника (ротного командира) и сменяющихся каждый день дежурных воспитателей. Эта главная причина создает иногда массу причин, отражающихся на значении отделения, как самостоятельной воспитательной единицы. Конечно, не всегда все из этих причин имеются налицо; случается, что благодаря особенно благоприятным условиям вредное значение их сводится почти к нулю, но это бывает редко.

Дети быстро сходятся, благодаря тому, что жизнь их ясна, главнейшие потребности их понятны им друг в друге. Поэтому, разделенные на отделения, они в свободное время сливаются, образуют массу роты, проникнутую по большей части одним настроением. Сплошь да рядом случается, что настроение, созданное воздействием одного воспитателя в своем отделении, расплывается благодаря тому, что в роте другое настроение. Некоторые воспитатели стараются сплотить свое отделение. На деле эта сплоченность иногда бывает вредна, так как вызываете рознь между отделениями. Детей легко увлечь в какую-нибудь сторону, но меры они не знают, является между отделениями рознь, которая, конечно, вредно отзывается на настроены кадет. Поэтому, в этом отношении лучше не оказывать давление на кадет, пусть это сделается незаметно и насколько нужно.

Всякому, знающему условия жизни кадетских корпусов, наверно бросилось в глаза следующее явление. Приступая к началу учебного года, ротные командиры и воспитатели прежде всего и больше всего бывают озабочены не своими отделениями, а ротой; стараются уговориться относительно однообразия образа действий, заводят в роте новые порядки и т.п. Все это делается тогда, когда, отдохнувши, принимаются за дело с энергией; хочется, чтобы новый учебный год прошел лучше, хочется избавиться от последствий прежде сделанных ошибок и не повторить их. И всем кажется, что спасение в роте, что вот в прошлом году все было бы хорошо, если бы в начала года уговорились действовать однообразно; что работали в отделениях добросовестно, но свои обязанности относительно роты позабыли. И вот опять с самыми благими намерениями начинают учебный год, но скоро опять это казавшееся спасительными единство действий начинает или мешать, или пропадать, и опять в дело водится прежняя неопределенность.

Происходит это невольное стремление воспитывать роту от того, что чувствуется громадная зависимость отделения от роты, и, кажется, что если хорошо будет в роте, то и с отделениями будет легче.

Наиболее лучше результаты достигаются тогда, когда составом роты улавливается наименьшая мера жертвы, которая неизбежно должна быть принесена воспитателем отделения в пользу порядка в роте.

Причина неизбежности этой жертвы понятна. В отделении (не особенно многочисленном) воспитатель легко может добиться порядка (необходимого условия при всяком воспитания), не нарушая индивидуального воспитания каждого из своих кадет. Иначе обстоит дело, когда порядок должен быть достигнуть при массе до 150 кадет.

Скажем несколько слов о самом воспитателе, о том, как проходит его служебная жизнь. Каждые четыре, пять, иногда три дня он дежурит по роте. Инструкция запрещает ему в эти дни заниматься по преимуществу своим отделением, запрещает потому, что на него возложена масса другой тяжелой и серьезной работы, имеющей очень мало общего с его обычной воспитательской деятельностью. Эта работа настолько тяжела при добросовестном к ней отношении, что в смысле работоспособности продежуривши воспитатель на другой день после дежурства может явиться только своей тенью. Было бы лучше, если бы он действительно мог не касаться в дни дежурств своего отделения, но это невозможно - отделение входит в состав роты; кроме того, он присутствует на занятиях, и мне неоднократно приходилось слышать от серьезных воспитателей, и именно от серьезных, что часто то, что создается в три предыдущих дня, уничтожается в один день дежурства. Куда исчезают милые лица своих кадет? Видишь только злых шалунов, требующих подчас непосильного расхода нравственных и физических сил для успокоение их.

Я только что упомянул, что дежурства имеют мало общего с воспитательской деятельностью. Действительно, дежурный имеет дело с громадной массой кадет, которых он не знает так близко, как своих, и которые его не знают; ему бывает необходимо быстро привести в порядок эту массу, ему невозможно заняться каким-нибудь отдельным случаем, так как его надзор нужен всюду.

Таким образом, чуть не половину времени отделение лишено своего воспитателя, потому что воспитателем может быть только человек, находящейся во всеоружии своих нравственных и физических сил.

Чувствующаяся необходимость единства действий дежурных воспитателей безусловно вредно отражается на отношение к ним кадет. Необходимость прибегать к другим мерам при управлении массой роты влечет за собой раздвоение личности воспитателя, не всегда понятное детям - кадетам. Отчего это воспитатель, вчера так сердечно поговоривший с кадетом, такой внимательный к нему и к его внутреннему миру, сегодня так резко обошелся с ним? Не всегда это будет понято, и такая непоследовательность сплошь да рядом оттолкнете кадет от воспитателя.

В старших классах дело обстоит несколько иначе. Обыкновенно там больше порядка, но зато кадеты всеми силами и средствами борются за некоторый, ими же созданные привилегии против всякого, желающего прекратить их. Поэтому в нравственном отношении дежурить в старшей роте тяжелее, приходится или закрывать глаза на некоторый вещи или обострять отношение с кадетами, вызывать протест с их стороны. Главная причина в том, что авторитет воспитателей в старших классах часто не увеличивается, а уменьшается, кадеты обособляются от воспитателей, живут своей особой жизнью, и воспитатели являются больше начальниками.

Мне кажется, что вообще потере воспитателями авторитета по мере приближение к старшим классам способствует то, что приходится тратить много труда для постоянного поддержания порядка в громадных ротах, приходится иногда поступаться теми или другими требованиями для того, чтобы их ценою купить порядок или, в иных случаях, предотвратить столь вредные в деле воспитания, можно сказать, убивающие его совершенно, массовые беспорядки. Поэтому, воспитатель поневоле дает очень мало тому делу, которое единственно должно стоять у него на первом плане - воспитанию каждого отдельного кадета своего отделения.

Постоянное живое общение воспитателя с отделением является, конечно, необходимым условием успешного воспитания отделения. Только при таком общении выясняются для него характер его воспитанников и жизнь их, издали мало понятные взрослому человеку. Только зная близко все условия их жизни, условия, созданные не нашими правилами, а этикой воспитанников закрытого учебного заведения, можно правильно с нравственной стороны оценить всякое проявление воспитанника. Иначе воспитание будет борьбой с невидимым врагом.

Конечно, воспитатель имеет довольно времени и способов для живого общения со своими воспитанниками, если только исключить дежурство. Помимо частого присутствия на уроках, постоянного на занятиях, он ведет внеклассные занятия, чтение, проводит с воспитанниками часть свободного времени, совершает прогулки. Всего этого вполне достаточно, чтобы иметь возможность изучить их различные проявления.

Про значение бесед не приходится говорить - их значение несомненно. Кроме бесед, особенное значение имеют чтение и прогулки вне заведения. Чтение, если вести его толково, заинтересовать кадет и научить их слушать внимательно, очень способствует сближенью воспитателя и кадет, как общее интересное дело. Прогулки вне заведения - так же. Думаю, что все воспитатели успели заметить, что вне стен корпуса уже само собой как то делается, что воспитанники чувствуют себя ближе к воспитателю. А там уже в руках воспитателя использовать это благоприятное данное.

Что касается помощи в приготовлении уроков, то здесь воспитателю открывается обширное поле, чтобы заслужить признательность воспитанников, часто переходящую и в более теплое чувство с их стороны. Конечно, трудно добиться, особенно в многочисленных классах, возможности много помогать отдельным кадетам и успевать в то же время поддерживать полный порядок в классе, но раз это доступно, то воспитатель может быть доволен. Впрочем, вопрос этот обоюдоострый, и я не имею возможности заняться им подробнее в настоящем реферате.

Редко, но случается, что воспитатель дает уроки по учебными предметами в своем отделении. Это имеет свои и положительный, и отрицательная стороны. Давать уроки, объяснять, в своем отделении, конечно, приятно: можно принести больше пользы во время приготовления уроков; но оценивать познания своих воспитанников - дело не легкое. При этой оценке трудно отрешиться от всего того, что известно о воспитаннике, и она не всегда будет оценкой чистого знания. Что касается влияния такого преподавания на сближение воспитателя и воспитанников, то оно не так велико при преподавании одного предмета, а постановка баллов может иногда нарушить добрые отношение. Вообще при недовольстве воспитанников баллами воспитатель должен являться лицом, примиряющим воспитанника с положением вещей, а в собственной справедливости убеждать труднее.

Руководство воспитателем внеклассными занятиями безусловно должно идти ему на пользу. Уроки фронта, даваемые воспитателем, являются, на мой взгляд, ценными воспитательными средством. Приучение воспитанников к строю, к военной дисциплине, чье же это дело, как не воспитателя? Лично мне не раз приходилось замечать, что воздействие, воспринятое кадетами именно тогда, когда они находятся в строю, в состоянии полной строевой подчиненности, оказывалось очень действительным. Конечно, злоупотреблять этими не приходится, но вовремя сказанное слово на уроке фронта о постороннем часто пойдет на пользу.

Для руководства воспитателями назначается ротный командир. Часто приходится слышать, что эта должность легкая. Отчасти верно, по сравнению с воспитательской, так как в ней нет действительно центра тяжести воспитательской службы - дежурства по роте, но во всем остальном ротному командиру, желающему поработать и принести побольше пользы, нужно много такта и умелого труда. Нужно вести дело так, чтобы не только не мешать работе воспитателя в своем отделении, но брать от воспитателей возможно меньше и сил, и времени для поддержания порядка в роте.

Какими же средствами можно было бы ослабить причины, которые мешают воспитателям вести, как должно, свои отделения? Конечно, главная причина - громадная масса кадет, многочисленное отделение - не может быть быстро уничтожена. Но все же кое-что можно было бы сделать для ослабления вредного влияния этих причин.

Мне кажется, что можно было бы уничтожить дежурство по роте воспитателей в том виде, в каком оно производится теперь. Следовало бы обязать воспитателей больше находиться при отделениях, а на некоторую часть времени возлагать надзор на одного из них по назначенью хотя бы ротного командира; иногда же это мог бы исполнять и ротный командир. Уничтожив дежурство, можно было бы привлечь в младших ротах всех воспитателей на время классов, укладки, а ночевать в роте может один по очереди. При таком способе надзора воспитатели будут больше находиться при своих кадетах, будут иметь возможность внимательно наблюдать за ними за столом, в спальне, чего дежурный воспитатель на своем дежурстве относительно своих кадет сделать не может. Служба же не станет тяжелее, так как вряд ли что-нибудь может быть тяжелее суточных дежурств при добросовестном к ним отношении. К старшим классам надзор понемногу следует ослаблять, что не должно быть вредно, если воспитатели пользуются авторитетом.

Кроме того, можно было бы привлечь старших кадет к надзору за младшими. Привлечь не по их желанно, а поставить это им в обязанность. При удовлетворительной постановке воспитания средние кадеты VII кл., готовящееся в непродолжительность времени поступить на действительную службу, должны быть настолько серьезны, что могли бы отплатить заведению за заботы о них. Было бы печально признать, что этого нельзя сделать; неужели юноша 17-18 лет, пробывший 6 лет в военно-учебном заведений, не настолько еще серьезен что, не может помочь воспитателю в надзоре за своими младшими товарищами?

Надзор старших кадет за младшими должен безусловно благоприятно отразиться и на них самих: во-первых, наблюдая за другими, они будут больше следить и за собой, а во-вторых - это отвлечет их несколько от той монотонности, которая часто является причиной их проступков. ведь нередко приходится слышать на вопрос о причине проступка ответь: „от скуки“

После перерыва, по предложению председателя генерал-лейтенанта З.А.Макшеева, офицер - воспитатель подполковник Львов сделал доклад на тему:

„Имеет ли воспитатель возможность непосредственно и деятельно руководить воспитанием каждого отдельного кадета во вверенном ему классном отделении?“

Подполковник Львов Тихон Владимирович окончил кадетский (?) корпус, Константиновское ВУ.

С  1909 - Офицер-воспитатель Суворовского КК, подполковник

„Для успеха воспитания детей и юношей в закрытом учебном заведений существенно необходимо, чтобы вся окружающая их здесь среда постоянно оказывала благотворное влияние на нравственный склад каждого из воспитывающихся, содействуя вообще развитию в нем высших и ограниченно низших склонностей. Затем, все преднамеренные действия ближайших воспитателей должны основываться на педагогических познаниях и разумной опытности их самих и на всестороннем знакомстве с природой каждого из порученных им воспитанников“. Вот слова § 30 «Инструкции по воспитательной части в кадетских корпусах».

В этих немногих строках очень много сказано; здесь сказано все, из чего слагается разумное, научно обоснованное воспитание. Я сейчас не имею в виду затрагивать весь чрезвычайно большой объем понятий, охватываемых этим сжатым выражением нашей инструкции, я позволю себе остановиться лишь на последних словах, которыми указывается, что деятельность ближайших воспитателей должна основываться на „всестороннем знакомстве с природой каждого из порученных им воспитанников“.

Индивидуальность в воспитательном деле играет настолько видную роль, что с устранением этого понятия нельзя признать разумного воспитания. Вместе с тем нельзя не признать и того, что на деле у нас понятию об индивидуальности чрезвычайно мало оказывается внимания. Между тем только та школа и может дать богатырей, сильных умом и духом, которая дает возможность развить своим питомцам во всей полноте и гармоническом согласии свои физические, умственные и моральные силы.

Наши корпусные новички сильно разнятся друг от друга, в зависимости от особенностей, обусловленных наследственностью и семейным воспитанием, и воспитатель тогда только может творить свое великое дело, если он в силах действовать непосредственно на каждого своего воспитанника, для чего, конечно, он должен в тонких деталях ознакомиться с физической и духовной природой каждого из них.

Нельзя сказать, чтобы в этом направлении нами ничего не делалось. Всем нам известно, что во всех корпусах существуют:

1) медицинские отметки и отчеты по ходу физического развития каждого кадета,

2) воспитателями пишутся подробные характеристики, в которых отмечаются малейшие проявления каждого воспитанника, характеризующие его нравственный склад за каждый год его пребывания в корпусе и дающие, таким образом, картину нравственного роста каждого воспитанника. Ко всему этому можно еще прибавить четвертные педагогические отчеты отделенных воспитателей, в которых также достаточно уделяется внимания отдельным кадетам.

Свежий человек, ознакомившись с такими порядками, мог бы, пожалуй, сказать, что вот где совершенство. Ни один родитель не угонится в воспитании своих детей за офицером - воспитателем, который все знает у своего кадета: и силу мышц, и рост, и вес, и все изменения, и ход развития нравственной личности в своем воспитаннике, и все это так аккуратно записано. Но ведь воспитание есть такое живое дело, которое не может удовлетворяться бумажными отчетами, оно должно смотреть на живые результаты. Я не хочу сказать, что все это писание лишнее, я хочу лишь только сказать, что не в нем суть, а в том внутреннем сознании, поскольку воспитатель действуете всегда в согласии с этими отметками.

Не будем только душой кривить. Уж одно изучение, такое глубокое изучение характера каждого воспитанника, какое необходимо воспитателю, есть дело трудное и требует серьезной предварительной подготовки, которой начинающий воспитатель обыкновенно не имеет, а уменье пользоваться природными наклонностями каждого воспитанника, развивая одни и не давая развиться другим, является еще более трудным делом. И у всех у нас в глубине души есть сознание, что в этом отношении у нас как-то мало силы, при всех усилиях много чего-то препятствующего нашей работе в таком направлении.

А раз только в чем-нибудь есть неблагополучие, то, конечно, надлежит остановиться, разобраться в преткновениях, взвесить обстоятельства и посоветоваться, как действовать наперед в дорогом деле, чтобы путь к осуществлению носимого идеала представлял менее препятствий.

Прежде всего постараемся уяснить себе понятие об индивидуальном воспитании в том виде, какой оно может иметь в закрытом учебном заведений. Кадетские корпуса - заведения с большим интернатом, переходящим иногда за 600 человек. В каждом корпусе кадеты делятся на роты. В зависимости от численности кадет, в корпусе различают 3-4 роты. В роте приходится от 100 до 180 кадет. Рота уже не имеет делений. Хотя в ней и есть 4-5 классных отделений, но в ней есть ротный командир, и рота представляет собой единицу, в воспитательном отношении семью, где все живут одной общей жизнью. Корпус тоже есть семья, но делимая в своих жизненных интересах, рота же не делимая. Ротный командир глава этой семьи, в его ведении несколько помощников, это - отделенные воспитатели. Отделенный воспитатель, имея на своем попечении классное отделение, насчитывает у себя средним числом 30 кадет, но нередко эта цифра увеличивается, достигая иногда даже 40 человек.

 Индивидуальная сторона воспитательного дела всецело лежит на отделенных воспитателях, которым вменяется в обязанность обстоятельное знакомство, как с физической, так и нравственной природой своих воспитанников. Я завел речь о ротах и отделениях, чтобы напомнить ту обстановку, среди которой приходится нашему воспитателю вести свое дело, так как все эти мелочи в воспитательном деле имеют серьезное значение.

Теперь перейду к индивидуальной стороне воспитанников. Положим, воспитатель начинает свою работу нормальными образом, с 1-го класса. К нему поступают дети, у которых, кроме их наследственных качеств, есть еще приобретенные под действием их семейной обстановки, которая столь же различна, как и их унаследованная природа.

Воспитателю нужно разобраться в этих индивидуальных особенностях детей и, если только он добросовестно ведет дело, то живо заметит, как наталкивается еще на другой вид индивидуальности, так сказать, общей детской. Это та индивидуальность, которая отмечена всеми выдающимися педагогами и постоянно проверяема всеми нами, воспитателями. Я говорю про ту особенность детских суждений, понятий, которые свойственны детям вообще и каждому возрасту в особенности. Дети в разных возрастах представляют различные миры , значительно отличные от нашего мира взрослых.

„Чтоб судить о ребенке справедливо и верно, нам нужно не переносить его из его сферы в нашу, а самим переселиться в его духовный мир“, - сказал Пирогов, и мы не смеем забывать этих слов, ибо в них истина, та бесспорная истина, которая бьет в глаза каждому соприкоснувшемуся с детьми и которая в настоящее время вполне обоснована уже научно.

Дадим себе небольшой труд перенестись к воспоминаниям прошедших перед нами воспитанников по их возрастами. Сколько каждый возраст давал нам нового, особенного. А значительно послужившие воспитатели замечают, что между всеми детьми в определенные возраста есть еще и много общего, соответствующего прямо возрасту. Это все давно известно и предусмотрено нашей Инструкцией, в виду чего и было деление всех кадет на возрасты - младший, средний и старший, теперь переменившие название на роты, Я упомянули это лишь только потому, что эту особенность детей нельзя забывать, так как она очень заметно дает себя знать. Как часто приходится слышать, что воспитатель ведет свое отделение с полным успехом, он у воспитанников пользуется авторитетом, его уважают, он, что называется, сильный воспитатель. Но доходит он до 6-го класса, а иногда даже и до 4-го, и его влияние ослабело, уважение воспитанников сменяется их нерасположением, и в конце концов воспитатель становится из сильного бессильным. Конечно, этому бывают весьма различные причины, но чаще всего бывает то, что воспитатель этот не считался с индивидуальностью возраста.

И  вот часто бывает, что воспитатель поработает над собой и сумеет понять эту новую фазу детской жизни, тогда дело опять налаживается, а иной сколько ни работает, никогда не может этого постигнуть. Вот почему некоторые директора корпусов даже поступаются тем неудобством, которое представляет для кадет частая мена воспитателей, и делят воспитателей по возрастами, назначая одних постоянно в старшую, других в среднюю, третьих в младшую роту.

Уже раньше говорилось, что для того, чтобы сознательно воспитывать кого-нибудь, надо, в деталях и вполне основательно прежде изучить природу того, кого мы собираемся воспитывать. Но что это значить изучить духовную природу своего воспитанника? Если мы можем сказать про такого-то мальчика, что он резвый, шалун, быстро готовить уроки, или что он разгильдяй, несообразительный, лентяй и плакса, то это еще не значит, что мы изучили духовный мир этого ребенка. Этих знаний, быть может, и хватить на то, чтобы блюсти внешний порядок в группе детей, но они совершенно ничтожны для сознательного воспитания. Ведь есть разница между тем, что называется справляться с детьми и тем, что разумеют под педагогическим воздействием.

Каждый воспитатель, ознакомившись с особенностями темперамента своего воспитанника, выражающимися в его внешних проявлениях, должен путем наблюдения постараться уяснить себе как особенности его умственной сферы, куда относятся память, внимание, способность к мышлению, речь, воображение, так и особенности эмоциональной сферы, к которой принадлежат: настроения, аффекты, чувства эгоизма и самолюбия, родственные привязанности, симпатии, антипатии, эстетические, религиозные и нравственные чувства, наконец, уяснить те стороны духовной природы, из которых непосредственно слагается воля; это - сила или слабость желаний, влечений, наклонность к борьба мотивов, способность к принятию решений и сознательное волевое усилие. Только сумма этих знаний может дать воспитателю данные для сознательной работы. Способ же к получению этих понятий, характеризующих личность воспитанника, состоит в тесном общении воспитателя с воспитанниками.

И здесь является на сцену прежде всего то непременное требование, которое так важно при каждой работе, а при нашей особенно - любовь и горячая преданность своему делу. Если воспитатель увлекается, преклоняется перед своей обязанностью и всеми силами души стремится к осуществлению идеала в каждом своем воспитаннике, ежеминутно памятуя, что одним из сильнейших факторов воспитания есть влияние самой личности воспитателя, то такой воспитатель найдет все средства к уяснению до мелочей всех свойств характера каждого своего питомца. А затем уже все дело зависит от того, поскольку хватить у воспитателя научных знаний для уяснения причин нежелательных свойств, знания тех путей, которыми нужно направить юные, ищущие опоры и жаждущие проявить усилия души, наконец, от некоторого таланта самого воспитателя.

Воспитание не есть ремесло, а высшее из искусств. Одним из могучих средств сближения с кадетами у воспитателя является учебное дело. Дети высоко ценят воспитателя, близко к сердцу принимающего их удачи и неудачи в учебном деле.

Помощь воспитателя не только путем объяснения непонятного, но и искусством вовлечь воспитанника в работу высоко оценивается последними. И воспитателю безусловно не только надо обладать знанием проходимого курса, но и, возможно чаще посещая уроки, быть совершенно знакомым с требованиями преподавателей. Воспитатель, который только умеет выговаривать кадетам за неудовлетворительные баллы, не будет уважаем воспитанниками, а без этого успеха в деле не получить.

Надо еще сказать, что дети, слушая от нас заповеди морали, делаются чрезвычайно строги в отношении предъявляемых требований к нашей личности. Больше всего склонные к подражанию, они и в нас хотят видеть пример, достойный подражания. Обладая удивительною способностью все хорошо подметить, они ничего не пропустить и каждый промах готовы поставить в упрек.

На этой черточке детской природы хочется остановиться. Это есть то место, где больше всего встречается преткновений у многих из нас. Однако, наблюдение с этой стороны детской природы уясняют нам истинную причину всех этих преткновений, это - наши грубые, неуклюжие приемы в деле воспитания.

Не надо никаких хитрых уловок, хотя бы и с целью раскрыть какую-либо черту воспитанника. При нормальных, открытых отношениях дети сами себя раскроют вполне.

Всякая же искусственность, задняя мысль подрывают доверие. Воспитатель не должен придавать своей деятельности никакой таинственности, действовать сознательно прямо и открыто.

Если, сумев понять мир детей в соответственном возрасте, он может чувствовать и понимать соответственные им радости и печали, то ему остается уяснить себе и никогда не забывать, что самая нужная струна в детском сердце - чувство справедливости.

Нельзя не упомянуть еще и о том, что дети очень хорошо умеют подмечать противоречия, которые так больно задевают их. Это требует отрешиться воспитателю от всякой искусственности. Дети легче простят ему его недостаток, чем напускание на себя добродетелей. Дети, водруженные своим детским природными чутьем, умеют разгадывать наши чувства несравненно правильнее, чем мы взрослые, которым на это часто бывает недостаточно знаний психологии.

„Разумность воспитательной системы ни в чем так не проявляется, как в точном до мелочности употреблений слов“, - говорит Сёлли в своей „Психологии детства“, и это безусловно очень важно усвоить воспитателю, так как у детей в природе быстро реагировать на всякое противоречие.

Говоря об условиях, допускающих благотворное воспитательное воздействие воспитателя на воспитанника, я позволю себе упомянуть еще об одном требовании - о чистоплотной и аккуратной внешности. Как оно ни странно, а внешность, производящая приятное впечатление, играет большое значение у детей.

Моя тема - не значение личности воспитателя; я коснулся этого только вскользь, по пути, так как, рассуждая об индивидуальном воспитания в кадетских корпусах и заговорив о сближении воспитателя с кадетами, я не мог не затронуть личности воспитателя, ибо в этом большая доля успеха всего дела. Конечно, мною здесь оставлено много пробелов, я упомянул лишь о тех условиях, которые наиболее, на мой взгляд, выделяются своей потребностью; и хотя они не новы, весьма известны, но я имел в виду их только подчеркнуть, как существенно важные и вместе с тем редко исполняемые во всей силе.

Только при обладании вышеуказанными условиями, воспитатель может без затруднений изучать порученных ему детей, и тогда, чем у него шире будут психофизиологические познания, тем у него обширнее и обстоятельнее будут наблюдения, правильнее будут пониматься и истолковываться наблюдаемые процессы, а следовательно и сознательнее будет работа.

Итак, успех воспитательского воздействия обусловливается такими взаимными отношениями воспитателя с воспитанниками, в которых все проникнуто не какими-нибудь мертвыми, сухими порядками и обычаями, а такими тонкими, неуловимыми нитями, связывающими воспитателя с воспитанниками, которые легко сами втягивают детей в рамки повседневной жизни. воспитателю нужно только уметь сплести эти нити, а плетутся они из горячих чувств и желаний.

Мало теоретически знать и понимать тот идеал, к которому приходится направлять своего воспитанника, мало и сочувствия этому идеалу, надо личное стремление воспитателя к осуществлению этого идеала в себе самом.

Тогда каждое слово воспитателя будет ложиться в душу воспитанника не сухими, холодными чертами, а чертами, ярко горящими и на всю жизнь сохраняющими свой отпечаток в сердцах воспитанников.

Обсуждая и взвешивая все трудности индивидуального воспитания в кадетском корпусе, невольно останавливаемся перед вопросом: какой же возраст и какие классы представляют наиболее выгодные условия для такого воспитания? Нельзя не сознаться, что обстоятельно ответить на этот вопрос довольно трудно. Он точнее может выясниться в коллективном обсуждении, быть может, он даже заслуживает проверки научным путем, так как те данные, на которые приходится нам опирать свои взгляды в этом случае, должны относиться к психофизиологическим законам датской природы.

Мною ранее в настоящем докладе было отмечено, что не все воспитатели обладают способностью одинаково легко переносить себя в сферу понятий и чувствований детей как в младшем, так и в среднем, и в старшем возрасте. Для таких воспитателей более благоприятным возрастом, конечно, будет тот, который яснее ему раскрывается, лучше им понимается и чувствуется.

Но если мы откинем эту особенность и будем сопоставлять все характерные черты каждого возраста, то в каждом из них найдем свои дорогие, весьма щенные особенности, которые всегда так хорошо можно использовать во благо дела, только бы хватило сил и уменья. Вот почему я предпочитаю вместо прямого ответа указать на те особенности, присущие каждому возрасту, которые и являются канвой нашей работы.

Младший возраст - это живой огонь, но не уничтожающий, а лишь жадно вбирающий в себя безграничную массу внешних впечатлений. Это что? Зачем? Почему? вот вопросы, которые непрерывно звучать в наших ушах, раз мы попали в группу этих малышей, которые окружают нас, льнут к нам, только не будем гнать их, не будем отпускать с грубыми ответами: „не твое дело“.

Этот возраст характеризуется жаждой приобретения понятий, в которых он еще не умеет разбираться, но жадно поглощает их. Доверие к авторитету в этом возрасте чрезвычайно велико, как никогда в школьный период. Дети, в силу своей психофизиологической потребности, жадно ищут внешних впечатлений, и потому в их среде вечно шум, крики, смех, подвижные игры. Игра для ребенка все, потому что отвечает его психофизиологической потребности, и в игре ребенок весь.

Вот самый благоприятный случай для воспитателя наблюдать своих воспитанников и здесь на игре, „когда дети, - по выражению Фребеля,  - расцветают от радости подобно цветам “, закладывать в душу их такие понятия, как необходимость порядка, подчинения правилам и многие другие.

В этот период жизни, именно в младшем возрасте, отличающемся быстротой и живостью реакции, дети легко поддаются внушению, и действия их большею частью импульсивны, не обдуманы.

Вот почему дети таки легко повторяют одни и те же проступки. И воспитателю приходится с этим считаться, терпеливо напоминая одно и то же по нескольку раз. Проповедь морали в этом возрасте мало действительна, и от искусства воспитателя зависит путем вопроса, подобранного рассказа или иным каким-либо образом навести мальчугана на размышление и помочь ему разобраться в своих действиях.

Такая краткая, конечно, неполная характеристика младшего возраста, схваченная лишь в наиболее рельефных своих чертах, дает все-таки возможность вывести заключение, что этот возраст представляет весьма большой простор для индивидуального воспитания. В этом возрасте дети все на виду, они еще не умеют скрывать себя; значит воспитателю легче всего изучить их природу.

Наибольшая податливость внушению и доверие к авторитету являются также обстоятельствами, облегчающими деятельность воспитателя. Но очень многого здесь воспитатель сделать не в силах, так как дети этого возраста еще только зачаточные люди, им предстоит еще пережить значительный ряд психофизиологических преобразований, и из того, что было в детстве, не так-то много останется.

Средний возраст, так называемый переходный, соответствующей периоду полового созревания, известен всем воспитателям, как наиболее трудный в воспитательном отношении. в душевной жизни детей начинается заря совершенно новой эпохи развитая человека. Авторитет старших, даже родителей потрясается критикой.

Критика иногда принимает даже резкий характер, в зависимости от постановки воспитания и отношения взрослых. В этот период дети, испытывая что-то новое в себе, не могут дать себе отчета в приливе каких-то новых, доселе неведомых чувств. От большого прилива крови к половым органам является некоторый недостаток в питании мозга, что отражается большей частью понижением успеха учебных занятий. В этот период начинается жизнь сердца, появляются симпатии; обнаруживается разбор в понятиях, сильно начинает действовать фантазия. Здесь, с началом жизни чувств, и деятельность воспитателя должна быть обращена на эмоциональную сторону. Это самая трудная сфера деятельности, особенно, если принять во внимание, что дети в этот период делаются менее откровенны, начинают замыкаться. Здесь, как никогда, дорого близкое, чистое, искреннее отношение воспитателя к воспитанникам и со стороны последних вера в доброжелательство к ним воспитателя. Самое ценное и трудное беречь в этот период у детей чувство стыда. Это исключительно человеческое чувство очень ценно, и ослабление его весьма дает себя знать при сложении нравственных понятий.

„Стыд удерживает человека от всего, что постыдно в нравственном смысле“, - говорит профессор Сикорский, разбирая вопрос о целомудрии.

Останавливая свое внимание на всех перечисленных особенностях среднего возраста, надо признать, что в этот период завершения формирования, делаясь полным человеком, дети особенно нуждаются в тонкой деятельности воспитателя, приноровленной ко всем их индивидуальным особенностям. Вместе с тем успешная деятельность воспитателя в этот период дает самые прочные результаты, являющееся основой развития всей эмоциональной стороны будущего взрослого человека.

Но вот мы подошли к так называемому старшему возрасту. Это тот возраст, на который среди нас, воспитателей, существуют самые различные, нередко совершенно противоположные взгляды.

Перед нами юноши, только что завершившие свое половое сформирование, а некоторые еще завершающее. Они только что начинают ощущать в себе силы, меры которых не знают, они готовы обнять всю вселенную. В этом возрасте всегда замечается стремление развенчать авторитет старших, самолюбие болезненно чувствительно, эгоистические стремления, столь свойственные детству, переходят в теплое сочувствие к ближним. Вместе с этим сильным подъемом чувств идет подъем и внутреннего внимания, обнаруживается склонность к размышлению над общими вопросами, к философствованию. Словом, это - нежный расцвет сил. И деятельность воспитателя должна заключаться в симпатичном, осторожном и мудром руководстве.

Если воспитатель умеет ценить этот возраст, то его работа может быть очень плодотворна. Если воспитателя юноши уважают, если он умеет понимать сердца юношей, то он в силах многое сделать. Юноши откликнутся на каждое искреннее слово. Стремление к идеальному есть характерное качество этого возраста, и потому, конечно, пустое фразерство из уст воспитателя нетерпимо в это время, но если воспитатель, призывая к истинам добра, мужеству, благородству, внутреннему самоусовершенствование и т.п., сам идет впереди их, то успех несомненен. Но так как таких самоотверженных работников немного, то, думаю, потому и раздаются иногда среди нас возгласы, что с 6-го класса мы не воспитываем, они сами воспитывают себя. Нельзя сомневаться, что такие случаи есть, и все это довольно часто слушаемое вполне справедливо. Но за что же это говорит? Конечно, не за то, чтобы юношеские возраста не нуждался в воспитателях.

Исследования проф. А.П.Нечаева дают нам убедительные основания считать юношеский возраст, время, наступающее непосредственно за переходным периодом, наиболее важным и благоприятным для воспитания нравственного чувства. Опыты психолога Белля, произведенные путем опроса о воспитательном влиянии учителей и многими другими приемами, также сходятся в своем выводе, который надо признать бесспорным, что особенно благоприятным временем для нравственного воздействия у мальчиков считается 17-й год, а у девочек 15-й; такая разница объясняется разницей в начале полового созревания у обоих полов.

И вот, после всего сказанного сам собою получается вывод, что во всем периоде школьной жизни человека, нет моментов, про которые можно было бы сказать, что вот такие-то периоды не важны, а такие-то важны. Можно лишь сказать, что с возрастом, с развитием воспитанника и воспитательная работа делается более сложной, трудной, требует большей осторожности, большей вдумчивости, и во все это время нашего воспитательского воздействия индивидуальная сторона воспитанников не перестает говорить о себе, и чем сознательней и серьезней отнесемся к своему делу, тем яснее чувствуем всю необходимость с ней считаться. Между тем, условия нашей работы в корпусе далеко не благоприятны в смысле того простора, который необходим, дабы каждый индивидуум мог развиться во всей своей полноте.

Если бы мы захотели подумать о мерах, которыми можно было бы несколько возвысить индивидуальное воспитание у нас в корпусах, то пришлось бы прежде всего пожелать, конечно, численного сокращения отделений и рот. Среднюю численность классного отделение в 30 человек надо признать слишком великой. Думается, что понижение нормы до 20 кадет в отделении и до 100 в роте оказало бы большую услугу воспитательной работе, а вместе с тем облегчило бы и деятельность преподавателей. Мы знаем, в какой тесной связи находится воспитание с обучением. Между тем, эта же переполненность классных отделений положительно не дает возможности преподавателю считаться в достаточной мере с индивидуальностью учеников.

Связанный программой и временем, преподаватель в течение целого года занимается выравниванием учеников. Явились отсталые - остановится, потопчется на месте; подравнялись - дальше идет и т. д. При благоприятных условиях, когда время позволяет, преподаватель равняется по малоспособному, а времени не хватит, то по средне способному ученику. И в итоге в переполненном классе все-таки есть отсталые.

Я, конечно, не имею права говорить о вещах, которые вне моей компетенции, но в виду той тесной связи, которая существуете между воспитанием и обучением, я беру на себя смелость затронуть учебный вопрос, как отдел умственного воспитания, при том с той стороны, которой он обращен непосредственно к воспитателю.

Изо дня в день воспитателю бьет в глаза одна и та же картина на вечерних занятиях. Один ученик, не начиная учить, все знает, потому что усвоил все еще на уроке, с первого преподавательского слова; другой не слушал на уроке и пытается разобраться по учебнику; третий слушал, да ничего не понял и просит воспитателя растолковать ему как-нибудь попонятнее; четвертый только что бегал, играл, и сигнал в класс застал его в самый разгар веселья, и он, усевшись на скамью, долго еще не может прийти в себя, глазенки блестят, сердце стучит, и конечно в раскрытой книге он не скоро еще найдет заданный урок.

Можно не вдаваться в дальнейшая подробности, все это слишком хорошо знакомо каждому из нас, но мне хотелось бы остановиться на тех чувствах и мыслях, которые складываются под влиянием этих изо дня в день одинаковых картин. Неспособные и малоспособные под наблюдением воспитателя так или иначе приучаются к труду, им впору только, нередко даже с чьей либо помощью, справиться с своими обязанностями, они приучаются даже дорожить временем, так как даваемых двух с половиной часов хватаете едва, часто и не хватает. Но что делают способные ученики, обязанные приноравливаться к этим тупым товарищам? К чему они приучаются и какие взгляды на труд, этот единственный источник счастья, выносят они из нашей школы?

Работа, приноравливаемая к слабым ученикам, для них каждый день легка. Через полчаса, если нет каких-либо особых письменных работ, в младших и средних классах уже можно видеть приготовивших уроки. Разумеется, каждому воспитателю тяжело видеть ничего не делающего мальчика, и он старается дать ему какую-либо работу, чаще всего направить на помощь к слабому товарищу. Разумеется, помощь товарищу имеет высоко полезное значение для того, кто помогает, и она желательна, но еще более ее желательна самостоятельная работа. И вот, большею частью способнейшие ученики, на которых мы в праве возлагать самым большие надежды в будущем, быстро приготовив свои уроки, томятся в классе; они сознают, что уже все приготовили, но они вряд ли сознают, зачем они все-таки должны сидеть здесь в классе и ждать, когда раздастся звонок, возвещающий перемену или конец занятий. В это же время всеми мыслями ушедший в работу средне способный мальчик боится этого звонка, который вот-вот прервет только что наладившуюся работу. Признаюсь, для меня самое неприятное на дежурстве обходить классы и удалять оттуда кадета в перемену между вечерними занятиями, ибо их просьбы, их отговорки в это время, что „вот сейчас, только здесь два числа перемножу, одну фразу докончу“, мне вполне понятны. Нельзя не согласиться, что этот порядок звонков и сигналов на вечерних занятиях совершенно не вяжется с самыми законами умственных процессов человека, хотя я отлично понимаю, что он вызван совершенно ясными гигиеническими соображениями, но все-таки думается, что в данном случае гигиена не сговорилась с психологией и физиологией. Боюсь сказать, но мне думается, что нет ли здесь с нашей стороны просто командного увлеченья. Делай все не по своему желанно, а по команде, по сигналу. В широкой мере развиваемые этим покорность и послушание, эти овечьи добродетели, конечно, очень нам приятны, но мы не должны забывать, что не они родят инициативу, творчество, способность созидать и другие качества, которыми Бог возвеличил человека над другими тварями. Если еще мы обратимся к повседневному течению жизни нашего кадета, то увидим, что вся жизнь его, с 10-ти до 17-18 летнего возраста пропитана одним принципом: „начальство все знает, обо всем позаботится, твое дело только слушаться". И вот, начальство действительно заботится, входя во все мелочи, оно указываете даже кадету, что с такого-то по такой то час он должен готовить уроки, вычислило время, нужное на приготовление уроков, как лекарство в аптеке, не кончишь ни раньше ни позже, изволь отсидеть эти положенные часы.

Если мы действительно сознаем, что ученье для наших воспитанников есть прямая обязанность, справляясь с которой они учатся справляться с более тяжелыми, ответственными обязанностями в будущем, то мы не должны им внушать что-то похожее на поденщину, работу на часы; мы должны вкладывать стремление каждое дело оканчивать с наибольшим успехом.

Эти часы, когда десятки детских головок собираются около воспитателя, чтобы проявить первые усилия к труду - чрезвычайно ценны, их надо использовать.

Приучаясь же видеть конец дела не в окончании работы, а в звуке сигнала, не привыкают ли наши кадеты смотреть на работу, как поденщики, отбывающее часы?

Раз идет речь о внимании к индивидуальности воспитанников со стороны воспитателя, то должно желать этого же внимания и со стороны другого могучего фактора воспитания в закрытом заведении - общего режима. Между тем нельзя не согласиться, что в жизни ума и сердца наших детей не оставлено ни малейшего простора для самостоятельности, а ведь только в ней и могут накопляться материалы для сильного характера.

Мы в кадетском корпусе воспитываем будущих офицеров, которые поведут солдат к победам, им нужна сильная, непреклонная воля, которая бы не содрогнулась ни перед какой опасностью, им нужна не одна покорность судьбе, но и способность проявить свою инициативу, настойчивое стремление к победе.

Проникаясь этой мыслью, невольно видишь, что препятствия воспитательной работе в этом направлении лежат не только в личности воспитателя, но и в самом укладе жизни кадета в корпусе.

Внести в жизнь кадета хоть долю самостоятельности есть насущная потребность. С 8 до 3 часов учебное время, оно отдано преподавателями, а с 3 до 9 часов, эти шесть часов - вторая половина дня, может быть использована так, чтобы воспитанники чувствовали себя до некоторой степени самостоятельными, если не в младших, то хотя бы с 3 - 4-го класса.

Нужен сигнал для прекращения игр, прогулок; пожалуй, даже необходим сбор в классы на занятия, но отчего бы не предоставить воспитаннику покинуть класс, лишь только он приготовит все уроки. Никаких перемен, перерывов занятий не нужно, пусть воспитанник сам себе устроит эту перемену, когда это потребуется его организмом. В классе должны быть только работающие. Ведь нечто подобное практикуется в экзаменационное время, кажется, во всех корпусах.

Способные же и бойкие ученики требуют к себе особого внимания. Они нуждаются в таких самостоятельных работах, которые бы требовали с их стороны приложение приобретенных знаний, ставили бы их в необходимость напрячь мысль, проявить усилие, иначе они, испытывая только состояние задержки под влиянием вялых и тупых товарищей, приобретают небрежность в учении и распущенность мысли; привыкая легко добывать хорошие успехи, они не получают даже должного понятия о том, что такое труд. Если после уроков уделить время на обед и хотя бы с 5 часов предоставить кадету самостоятельно позаботиться о своих обязанностях, то и в этом немногом могло бы все-таки проявиться упражнение воли воспитанника, а самое главное, что было бы устранено то впечатление, которое оставляет за собою это сиденье от звонка до звонка. Весьма возможно, что это породило бы нисколько большие трудности в отношении наблюдения за приготовлением уроков; вероятно, кроме того, вызвало бы необходимость воспитателю еще больше проводить времени со своими воспитанниками.

С предоставлением даже в узких рамках самостоятельности кадету, для воспитателя расширяется предел возможных наблюдений, а вместе с этим и воспитательных воздействий на каждого кадета в отдельности, так как для него яснее будет обрисовываться каждый индивидуум своими особенностями, которые при настоящих условиях сильно укрываются в общей массе за ширмами послушания.

Еще одним из средств к возвышению индивидуального воспитания может быть признано желательными получение обстоятельных и правдивых сведений о поступающих в корпус детях от их родителей. Сведения эти удобней всего было бы получить в виде ответов на вопросные пункты, которые могут быть выработаны на воспитательских комитетах. Примерно в таком роде:

1) какие болезни были перенесены и в каком возрасте?

2) не помнится ли сильных ушибов головы?

3) когда стали учить грамоте?

4) не замечалось ли склонности к детскому пороку и с каких лет?

5) рос ли мальчики среди сверстников или среди взрослых один?

6) не замечалось ли склонности брать чужое? и т. д.

Сведения эти от родителей могут подчас уяснить нам те наблюдаемые в природе детей явления, которые мы иногда истолковываем по своими догадкам и потому нередко впадаем в ошибку.

В заключение мне остается свести только все, сказанное мною до сих пор, в то положение, которое могло бы быть, наконец, ясным ответом на вопрос, являющийся темой настоящая доклада. Имеет ли воспитатель возможность непосредственно и деятельно руководить воспитанием каждого отдельного кадета во вверенном ему классном отделении? Да, может иметь эту возможность, если личность его согласуется с необходимыми для этого условиями. Но, когда в отделении 35 человек, а в роте 170, то воспитателю надо быть уже сверхчеловеком, а обыкновенный смертный, хотя бы и достойный по качествам человек, при этих обстоятельствах, невольно все свои заботы сосредоточит в стремлении справиться с детьми, так или иначе впихнуть их в те рамки, в которых можно только поудобней держать их. И если все тихо, проступков мало, баллов дурных нет, то и слава Богу Однако, сознание, что многое, творящееся в душе этих детей, остается вне наблюдений и соответственных воздействий, не может не откликнуться в душе воспитателя тем больным уколом, который тем сильнее, чем горячее этот воспитатель сознает значение своей работы.

После перерыва, председательствовавший в заседании генерал-лейтенант З.А.Макшеев предложил полковнику Вячеслову и подполковникам Агищеву, Манучарову и Муромцеву доложить съезду извлечения из подготовленных ими докладов по обсуждаемому вопросу об индивидуальном воспитании. Докладчики сделали следующая заявленья:

Полковник Вечеслов Андрей Федорович, офицер-воспитатель Донского КУ

 Вячеслов Андрей Федорович

Окончил 2-ю Московская ВГ (1878), Павловское ВУ (1880).

Офицер-воспитатель Донского КК (1886-1898), подъесаул армии (1886), есаул (1889), войсковой старшина (1992)

Сотенный командир Донского кадетского корпуса, полковник (с 1898)

Цель корпуса - воспитать будущих офицеров русской армии, т.е. людей энергичной, сильной, твердой воли, людей способных непреклонно, бестрепетно приказывать и всецело повиноваться до полного самооотвержения.

Только гармоническое сочетание индивидуального и массового воспитания может вырабатывать таких людей.

Чтобы ясней представить себе, насколько возможно в корпусе индивидуальное воспитание каждого ребенка, необходимо проследить, из каких слагаемых оно составляется и их взаимный комбинации.

Рассмотрим материал, над которым должен работать воспитатель вверенных ему детей.

В возрасте преимущественно 10-ти лет в первом класс принимает воспитатель от 25 до 40 детей. Прежде всего воспитатель должен разгадать эти 25 - 40 загадок и одновременно начать воспитательную работу над ними. Какие же способы у воспитателя разгадать своих воспитанников?

Казалось бы, лучше всего и прежде всего он мог бы от родителей кадет получить много ценных сведений и указаний, но опыт показывает, что в действительности далеко этого нет. В большинстве случаев родители не бывают в полной мере откровенны, а обо многом очень важном нередко умалчивают по разным причинам. То по стыдливости или боязни за участь детей, если это касается каких-либо порочных свойств их детей, то по гордости и тщеславию, а чаще всего по той причине, что сами так мало наблюдали и так мало знают и понимают своих детей, что они для них являются почти полной неизвестностью.

Кадет „К.“ замечен был в склонности к присвоению чужой собственности. Отец кадета, доктор, извещенный об этом и о мерах борьбы с означенными пороком его сына, прислали воспитателю письмо с выговором и наставлением, причем недоумевал, откуда у его сына могла явиться такая порочная склонность, ранее им в нем не замечавшаяся, и требовал отыскать источники, из которого она возникла. При расследовании мальчик сознался, что еще дома нередко похищал у отца пятачки и в тех случаях, когда попадался отцу, тот его строго наказывал и даже сек розгами.

Такое отношение родителей не редкость, а обычное явление.

Следующее средство, это - собирание биографических сведений о родителях и семейной обстановке детей. Эти сведения имеют большое значение для выяснения свойств и характера воспитанников. Можно думать, что для большинства корпусов собирание этих сведений очень затруднительно.

Ценные сведения можно получить из документов, подаваемых родителями при прошении о принятии ребенка. Живы ли оба родителя, или нет, нет ли мачехи или отчима, одного ли вероисповедания родители, одной ли национальности и какой, образование, состояние и занятие родителей, величина семьи, местожительство и т. д.

Тщательное собирание сведений о семье ребенка иногда рисует ясную картину, почему дитя поступило в корпус с известным складом характера, свойствами и пороками.

Наконец, остается обширное поле наблюдений всего педагогического персонала. Столь важное в деле воспитания изучение анатомических, физиологических, психологических особенностей детей, и их влияние, на характеры, способности и развитие детей к сожалению недоступно большинству воспитателей по их малой компетентности в специальных науках.

Если воспитатель использует в возможно большей степени все перечисленные способы изучения детей, то и тогда он далек будет от разрешения вопроса, потому что он безмерно сложен. Кроме того, дети бывают удивительно скрытны, хитры и умеют убегать от самых настойчивых наблюдений. Один мальчик П., умный, с сильным характером, подчинил себе трех товарищей более слабого характера, взял с них клятвенное обещание перед образом в полном повиновении ему и после этого деспотически жестоко правил ими: заставляя их отдавать себе за обедом второе и третье блюдо, лакомства, приносить из отпуска деньги, краденые у родителей, оставлял их без отпуска, жестоко бил и всячески издавался над ними. Все это он проделывал настолько скрытно и ловко, что целый учебный год в первом классе и полгода во втором классе не был замечен ни отделенным воспитателем, человеком толковым и зорким, ни старшим кадетом VI класса, который был братом одного из порабощенных мальчиков, ни родителями этих детей, ни даже товарищами класса, от которых, кажется, так трудно что-либо скрыть.

Чем подробнее и тщательнее воспитатель изучит детей, тем правильнее поймет их личность и правильнее может повести их воспитание, сообразуясь с индивидуальностью каждого. Поэтому, необходимо всеми мерами содействовать подобному изучению воспитателями детей. Необходимо выработать способы, содействующее этому.

Редкий ребенок у нас в корпус поступает прямо из дома, а в большинстве случаев дети уже побывали в каком-либо частном пансионе или общественном, а иногда и в нескольких. Пансионы эти очень разнообразны и, можно думать, что удовлетворительных среди них немного, а бывают прямо ужасные.  При существовании таких пансионов понятно, насколько испорченными поступали в корпус некоторые дети.

Рассмотрим обстановку, в которой возрастают дети в корпусе, и в которой приходится работать воспитателю.

Принятые дети представляют пеструю смесь, среди которой всегда некоторый процент детей нравственно испорченных и тупых. Дети немедленно знакомятся, сближаются, и влияние испорченных быстро начинает проникать в среду товарищей, совершенно подобно тому, как в заразная болезнь, и нельзя не признать особенно вредным фактором при воспитании в интернате развращающее влияние худших элементов товарищеской среде. Дети такие скромные, благонравные редко влияют на массу, дети же развязные, смелые, дерзкие, задорные и беззастенчивые сильно влияют на товарищескую среду. Сильные, смелые и решительные нравственные натуры, влияние которых на товарищей благотворно, к сожалению, встречаются среди детей редко, как исключение. Сами кадеты старших классов, которые начинают относиться к жизни с большими пониманием, в разговорах о причинах, способствующих их порче, признают, что товарищеская среда в этом отношении имеет очень большое значение. Борьба воспитателя с этим явлением нередко, поглощая все его силы, не давая ему времени и возможности работать над индивидуальным совершенствованием лучших элементов класса, не дает положительных результатов. Это приводит к твердому убеждению, что порочных и тупых детей безусловно не следует держать среди общей массы детей интерната, так же, как в данное время никто не станет ребенка больного дифтеритом держать среди здоровых детей; можно думать, что заразительность порока не менее дифтеритной.

Принцип благотворительности немногим сопряженный с общей порчей всех детей, едва ли можно признать правильным.

В Германии, для умственно отсталых детей, не могущих учиться в нормальных школах, существуют вспомогательный школы. Дети этих школ освобождаются, как вредный и опасный для армии элемент, от отбывания воинской повинности; у нас же известный процент детей, которые в Германий находились бы в вспомогательных школах, проходит через кадетские корпуса и выходит в офицеры; поэтому, понятно, что вносят такие элементы в офицерскую среду.

Бывают случаи, когда педагогическому персоналу корпуса известно, что отец мальчика умер от безмерного пьянства, мать и брат умерли в психиатрической больнице, сам воспитанник, никак не может уложиться в рамки нормальных требований заведения и вносит в общее дело воспитания такой беспорядок, что его положительно нельзя терпеть. Но куда же деть круглого сироту? С другой стороны, для чего портить прочих детей и рушить работу заведения?

Какой офицер может получиться из такого воспитанника?

Какое в будущем серьезное и ответственное дело можно будет поручить такому офицеру?

Такое крайнее снисхождение к тупым и порочным детям во имя справедливости заставляет относиться и ко всей массе остальных детей с послаблением, вследствие чего создается атмосфера безответственности, убывает мерило нравственности, идет на убыль совесть, порождается распущенность, апатия и небрежность в выполнении своего долга, вырабатывается бесхарактерность, неспособность к самостоятельной, энергичной деятельности, неумение приспособиться к жизни, бороться с жизненными неудачами, неумение и нежелание с охотой подчиниться суровым, но необходимым требованиям воинской дисциплины.

Невозможно учесть, во что обходится заведению такая терпимость.

Думается, что было бы правильнее в интересах армии и государства тщательно подбирать детей, соответствующих своими природными качествами требованиям их будущей деятельности.

Дети тупые и порочные должны быть выделяемы из общей среды интерната корпуса в особые, для них созданные, заведения, но не с целью готовить из них офицеров.

Подполковник Агищев.

Агищев Дмитрий Афанасьевич

Окончил  2-ю Московскую ВГ, Александровское ВУ (1883)

Подполковник военно-учебного ведомства (1903), офицер-воспитатель 1-го Московского КК (1905),

ротный командир, полковник(с 1911)

Скажу несколько слов о взаимной работе семьи и школы. Тут тоже какое-то взаимное непонимание, основанное на недоверии. Наши воспитатели горько жалуются, что они не могут добиться от семьи ребенка необходимых сведений об его нравственности, могущих служить ключом к разгадке его личности. Недоверчивость родителей к неизвестному им человеку, новому воспитателю их сына, на мой взгляд, вполне понятна. Воспитатель легко может отнестись не вполне благоразумно к полученным от родителей сведениям, да кроме того и сами родители могут оказаться не подготовленными дать соответствующие  сведения.

Из сказанного, конечно, не следует, что школа и семья должны отказаться от взаимной помощи и остаться в положении двух взаимно обвиняющих и не доверяющих друг другу сторон.

Воспитатель должен помнить, что ему своими действиями нужно заслужить доверие семьи воспитанника, которая тогда подаст ему всякую помощь в деле воспитания дорогого для нее ребенка.

Нужно всегда помнить, что отец, мать, да и вообще близкие ребенку люди во всяком случай желают ему только добра и упрекать их в том, что они не сознают пользы для своего ребенка, по меньшей мере близоруко.

Привлечь семью на свою сторону еще более важно для воспитателя, если вспомним, что ему необходим этот союзник для борьбы со взглядами и направлением общества.

В этой борьбе семья и школа должны быть строго солидарны, и без дружной, совместной их работы выработка из детей будущих офицеров, дорожащих своим высоким званием, любящих с детства свою будущую военную службу, более чем сомнительна.

Относительно численности кадет в классном отделены можно только пожелать, чтобы она не была чрезмерно велика, особенно в средних классах. Отделение, содержащее более 25 - 30 человек, трудно поддается наблюдению, тем более, что обыкновенно превышение нормального числа является вследствие большого числа второгодников, которые обыкновенно сильно затрудняют дело индивидуального воспитания.

Подполковник Манучаров.

Манучаров Аркадий Семёнович

Окончил Симбирский КК, Константиновское ВУ (1886)

Офицер-воспитатель Симбирского КК (1901-1913), штабс-капитан, капитан (1904), подполковник (1906),

Ротный командир Симбирского КК, полковник (с 1913)

В дальнейшем участник Белого движения на востоке России.

Воспитатель 2-го Оренбургского КК  На 09.1919 и 05.01.1920 - в Иркутске.

 Индивидуальное воспитан имеет целью пробудить в душе воспитанника свойственные ему положительный склонности и стремление и развить их путем применения к каждому соответствующих мер. Требования, которые ставят индивидуальное воспитание, весьма сложны и трудны, и правильное решение их возможно для человека не только горячо преданного своему делу, но и вооруженного известными знаниями.

Однако, ничего практически неосуществимого в этих требованиях нет. При известных условиях воспитатель всегда имеет возможность встать в близкие отношения к своим воспитанникам и таким путем подметить их индивидуальный особенности, подавляя одни из них и укрепляя другие. Но для этого воспитатель должен уделять своим воспитанникам значительную часть досуга, чаще их навещать, возможно больше с ними беседовать, пользуясь для этого каждым подходящим случаем. Воспитатель должен помнить, что беседы с воспитанниками являются могучим воспитательным средством в его руках.

В числе различных воспитательных факторов школы не последнее место принадлежит тому, что называется духом школы. Этот дух может стать или в явное противоречие с требованиями школы или же, наоборот, оказывать педагогическому персоналу деятельную поддержку. Все будет зависеть от того, в какой мере учебно-педагогический персонал влияет на формирование духа школы.

В ряду различных средств воздействия на школьный дух видное место занимают и беседы воспитателя с отделением. Такие массовые беседы не исключают, конечно, и беседы с отдельными личностями, причем беседы эти должны быть приноровлены к миросозерцанию каждого отдельного воспитанника. Но этого мало. Следует помнить, что если в жизни каждого из нас бывают такие моменты, когда человек как бы теряется и не знает, что ему предпринять, то в жизни юноши такие минуты бывают чаще, и от того, какое в каждом данном случае будет принято решение, зависит в весьма значительной степени уклад характера и всего миросозерцания юноши. Вот тут-то воспитатель и должен прийти на помощь своему воспитаннику и оказать ему деятельную поддержку. Но эта поддержка, это руководство не должно быть ни слишком заметным, ни слишком подчеркнутыми. И чем большим авторитетом пользуется воспитатель, тем с большей осторожностью должен он руководить своими воспитанниками. Ведь если воспитанник будет знать, что в каждом затруднительном случае он, обратившись к воспитателю, найдет у него решение в виде готовой формулы, которую ему остается только применить, то, вероятно, очень многие предпочтут использовать чужой опыт, чем находить выход самостоятельно. Такая привычка, несомненно, весьма вредно отразится на развитии характера, а между тем воспитание воли составляет одно из существеннейших требований всякого воспитания. Правда, воспитатель имеет возможность в значительной степени парализовать этот вред, заставляя воспитанников путем наводящих вопросов самих отыскивать нужные решение. Я боюсь, однако, что практически это не всегда будет осуществимо.

В закрытом учебном заведений, где вся жизнь воспитанника проходить на глазах у воспитателя, последнему сравнительно легко подметить все особенности своих воспитанников и, благодаря этому, лучше узнать их, но, с другой стороны, точное распределение времени, постоянное указание, когда и что нужно делать, весьма полезное в младших классах, в старших становится часто излишним стеснением. Ведь нельзя же все время вести юношу на помочах, ведь должно заведение знать, к каким результатам привело все предшествующее воспитание и при том знать тогда, когда есть возможность кое-что исправить, кое-где направить. Необходимо помнить, что для правильного развития индивидуальности необходимо давать больше свободы воспитаннику в его умственном труде, в проявлении его желаний. Одно из зол нашей школьной дисциплины состоит в том, что она слишком много предусматривает, слишком много запрещает, заботясь не столько о пользе воспитанников, сколько об удобствах учебно-педагогического персонала. Ведь каждой школе легче иметь дело с однообразием, чем со сложной, пестрой мозаикой индивидуальностей. Весь уклад школьной жизни распределен по часам, не оставляя в распоряжении воспитанников почти ни одной свободной минуты, которой они могли бы распорядиться по своему усмотрению. Несомненно, что уклад жизни в интернатах обусловливается требованиями порядка и дисциплины, и требования индивидуализации должны подчиниться требованиям внутреннего порядка, но все-таки кое-что возможно сделать и в этом отношении.

Нам казалось бы, что воспитанникам, хотя бы двух старших классов, следовало бы предоставить нисколько больше свободы, чтобы приучить их целесообразно распоряжаться своим временем. Почему бы не попробовать не назначать для этих юношей особого времени для приготовления уроков, а предоставить им делать это, когда они пожелают. Бояться, что это дурно отразится на учебных занятиях, едва ли основательно. Тот факт, что в большинстве случаев экстерны занимаются лучше воспитанников закрытых учебных заведений, объясняется в числе других причин и тем, что первые имеют больше свободы в выборе времени для приготовления уроков. Ведь все равно через 1 - 2 года выйдут они в жизнь радостные, доверчивые, не подозревая, сколько тяжелых ударов, сколько горьких разочарований доставит она им только за то, что никто не позаботился подготовить их к этой жизни, познакомить с ней, никто не научил их самостоятельно находить решения в различных случаях. А между тем в этом-то и состоит одна из главнейших задач всякого учебно-воспитательного заведения. Ибо каждая школа должна готовить воспитанника к жизни, должна научить его понимать явления окружающей жизни и находить решения для задач, который она ему может предъявить.

Столь широко понимаемую задачу школа может выполнить только тогда, когда учебно-педагогический персонал ее одушевлен не только горячей любовью к делу и опытом, но и объединен сознанием общности интересов. Наши корпуса, куда дети отдаются на полное попечение, должны не только обучать, но и влиять образовательно, не только увеличивать знания и навыки, но и развивать способности. Одни только воспитатели или одни преподаватели не в состоянии выполнить этой задачи во всей ее полноте. И пренебрегать одной какой-либо из этих сторон было бы преступно. В этом не может быть сомнений, если мы будем иметь в виду, что школа должна воспитывать не гуманистов, не реалистов, не специалистов, но просто людей. „Если кто воспитывает человека, - говорит Пирогов, - то это наука и жизнь".

К сожалению, современная школа склонна устанавливать общие требования и применять одинаковые приемы для воспитания сотни разнообразных лиц. Не считаясь с индивидуальностью воспитанников, школа в своем нивелирующем стремлении должна беспрестанно встречать противодействие в самом складе многих натур. Весьма часто школьные проступки составляют естественный результат такого противодействия. Для того, чтобы выяснить причины, вызвавшие проступок, и выработать меры педагогического воздействия, необходимо полное, всестороннее освещение личности воспитанника. Воспитатель не всегда бывает в состоянии дать такую обрисовку, и тут на помощь ему должны явиться родители или другие лица, близко заинтересованные в судьбе воспитанника. Вот почему, думается нам, присутствие на педагогических комитетах в подобных случаях таких лиц было бы весьма желательно, ибо чем ярче обрисована леность воспитанника, чем выпуклее очерчена его психика, тем лучше для дела. А бояться гласности нечего. Если у нас есть ошибки, то при свете гласности они скорее выплывут наружу, и тогда их легче будет устранить.

Подполковник Муромцев.

Муромцев Василий Александрович

 Окончил Орловском Бахтина КК, Константиновское ВУ (1889).

Офицер-воспитатель Орловского Бахтина кадетского корпуса (1995), штабс-капитан (1897), капитан (1899), подполковник (1902). Ротный командир, полковник (1909)

 Для успешной работы в школе необходима общность взглядов и интересов между родителями и воспитателями их детей, и успех воспитательного дела в школе будет тем вернее, чем больше с ним будет согласовано семейное воспитание.

Ненормальная постановка домашнего воспитания вынуждает школу еще внимательнее отнестись к своей работе, позаботиться о том, чтобы влияние школы на воспитанников было сильнее влияния внешкольного. А это возможно лишь при том условии, если лица, на которых лежит главнейшая работа, т.е. воспитатели, будут стоять на должной высоте. Отсюда ясно, что успех дела зависит от выбора воспитателей.

Вопрос о выборе воспитателей существенно важен, и лицам, стоящим во главе кадетских корпусов и интересующимся серьезной постановкой воспитательного дела в своем заведении, должен доставлять немало забот.

Казалось бы, что в наших кадетских корпусах состав воспитателей должен быть вполне соответствующим: утверждаются офицеры в должности воспитателей лишь после двухлетнего прикомандирования, т.е. после того, как проявят себя вполне соответствующими для дела воспитания, а теперь еще перед утверждением установлено испытание, на котором испытуемый доказывает свои знания по части Инструкции.

Можно ли с уверенностью сказать, что эти меры служить полной гарантией тому, что на столь серьезную и ответственную работу всегда будут попадать действительно соответствующее работники?

С уверенностью можно ответить лишь, что меры эти такой гарантией служить не могут.

Двухлетий срок прикомандирования совсем не так велик, чтобы неопытный в деле воспитания офицер подробно успел ознакомиться с этим делом, особенно с практической его стороны.

Если после многолетней службы опытному воспитателю нередко приходится встречать затруднения и совершать ошибки, то воспитателю неопытному, прикомандированному, свойственно делать ошибки в самых широких размерах.

Советы и указания ротных командиров и старших товарищей, даже при условии, что они принимаются и не вызывают в молодом офицере чувства обиды, не всегда возможны, так как нередко воспитатель находится в условиях необходимости немедленно применять меры воспитательного воздействия. Не бежать же ему в это время за советом к товарищу или ротному командиру.

Начальнику заведения не всегда легко решить, вследствие чего совершаются такие ошибки: вследствие ли неопытности воспитателя, вследствие ли его неспособности, или, наконец, вследствие нерадения.

Двухлетий срок прикомандирования, наконец, вовсе не так велик, чтобы офицер, не обладающий необходимыми для воспитателя качествами и не чувствующий призвания к воспитательской деятельности, не нашел в себе сил продержаться этот срок в том духе, какой необходим для утверждения его в должности.

Не станут же товарищи, отлично знающие всегда причины неуспешного дела у таких воспитателей, доводить об этом до сведения начальника заведения, и последний, приписывая все неудачи неопытности воспитателя, представляет последнего к утверждению.

Не было ли бы полезнее для дела, если бы при утверждена воспитателя в должности принималось во внимание мнение его товарищей? Результат закрытой баллотировки последними укажет начальнику, заслуживает, или нет прикомандированный утверждения и закрепления за собою высокого звания воспитателя. Ни один начальники не в состоянии знать своего воспитателя так подробно, как знают его товарищи, которые на себе испытывают работу своего сослуживца.

С уверенностью можно сказать, что неопытность и недостаточное еще знакомство с делом никогда не послужат поводом к общему мнению о непригодности к службе в корпусе офицера, подающего надежду стать впоследствии хорошими воспитателем.

Не пройдет по баллотировке только такой офицер, который не имеет за собою никаких данных сделаться впоследствии более или менее удовлетворительным воспитателем, который по своим личным качествам не соответствует своему назначению, который, наконец, своим недобросовестным отношением к делу не только портить его в своем отделении, но и затрудняет работу остальных воспитателей роты.

И если бы такая мера нашла себе применение в действительности, она принесла бы несомненную пользу, и чем дальше, тем польза ее оказывалась бы сильнее, так как корпорация воспитателей, качественно улучшаясь, серьезнее относилась бы к принятию в свою среду сослуживцев, отчего, без сомнения, дело воспитания только выигрывало бы.

Как на одну из главнейших причин, препятствующих воспитателю успешно вести дело воспитания в своем отделении, указывалось на слишком большой численный состав классных отделений.

Неудобство и даже вред, наносимый делу воспитания большими числом воспитанников в классе, настолько понятны, что едва ли требуют каких-либо доказательств. И можно только пожелать для пользы дела, чтобы число воспитанников в классном отделении не превышало 15 - 18 человек. Только при таком численном составе отделения воспитатель может ещё до некоторой степени выполнять те условия, который ставит для успеха дела правильное воспитание, и, следовательно, самое дело воспитания приближать к желаемой норме.

Посмотрим теперь, какие меры вернее всего ведут к подъему успеха воспитательного дела.

Индивидуальные признаки и особенности, которыми воспитанники отличаются друг от друга, подразделяются на две категории на свойства и особенности хорошие, желательные в воспитанниках, и свойства, которыми для счастья обладателя ими лучше было бы отсутствовать. Первые необходимо поддерживать, развивать и укреплять, вторые ослаблять, искоренять и заменять хорошими.

Воспитателю, имеющему дело с массой, нельзя сводить свою работу только на искоренение свойств дурных и нежелательных, равно как нельзя работать только над теми лишь воспитанниками, в которых дурные свойства преобладают над хорошими, оставляя в покое воспитанников хороших.

Для того, чтобы воспитание массы шло успешно, необходимо работать и над теми и над другими.

Для искоренения дурных свойств воспитателю необходимо позаботиться о том, чтобы окружить воспитанников такой обстановкой, в которой их дурные свойства не могли бы находить себе применение, чтобы на них не было запроса, и таким образом они не могли бы развиваться.

Достигнуть же этого можно путем развитая и поддержания свойств хорошего качества, как в дурных воспитанниках, так и в хороших. Этим самым воспитатель окружит своих воспитанников такой атмосферой, в которой их дурные качества, не имея упражнения, не будут крепнуть и развиваться - напротив, будут постепенно ослабевать.

Хороший личный пример самого воспитателя, сердечное, спокойное и ровное отношение его к воспитанникам, чтение статей, подобранных с преднамеренной целью, оказание в некоторых случаях доверия и другие т.п. меры, - все это окажет значительное влияние, как на развитие и укрепление хороших свойств, так равно и на ослабление и искоренение дурных.

Применение же только строгих воспитательных мер едва ли может привести к желаемым результатам, особенно для искоренение дурных свойств наследственного характера.

Наследственные особенности более устойчивы и труднее поддаются воспитательному воздействию, чем особенности, приобретенные путем подражания или внушения.

Наследственные индивидуальные особенности как бы входят в природу воспитанника, составляют ее принадлежность. воспитанием они могут быть ослаблены и даже вовсе искоренены, но только не путем большой строгости и наказаний, а мягкими мерами и добрым влиянием.

По этому поводу в своей статье „О природе детей“ П.О.Каптерев говорить следующее: „Все подобные меры, т.е. запрещение, лишение свободы, наказания, не дают воспитаннику никакой опоры для борьбы с дурным свойством, не дают ему ясного сознания и твердого убеждения, что известное свойство действительно дурно. Они могут побуждать лишь скрывать удовлетворение дурной потребности, припрятывать преследуемое свойство, но не искоренять его; болезнь из видимой, наружной сделается внутренней. Удовлетворение природной потребности, хотя бы и дурной, приятно; то, чего требует природа, будет исполнено в той или другой форме, хотя бы за это пришлось пострадать. Природа сильна, и насилием с ней ничего не поделаешь“.

Выступления в прениях

Подполковник Черепанов.

Тифлисский кадетский корпус Подполковник Черепанов Пётр Петрович

Фото и биогр. 10-3

Не возражая против блестящего доклада подполковника Львова, хочу лишь сделать 2 поправки:

1) в детском возрасте быстрота психических реакций невелика,

2) как отразится большая свобода в 3-м и 4-м классах, сказать не могу, так как все время был воспитателем старшей роты; в этой же последней пришлось ограничить свободу и ввести обязательную перемену во время приготовление уроков.

Подполковник Бахтин. офицер-воспитатель Орловского Бахтина КК (кр. биогр. здесь)

Человек только тогда принесет долю пользы другим, и сам при этом будет удовлетворен, когда он работает на том поприще, к которому он призван; при других условиях он будет плох и в своем ремесле, и в своем призваны. Если он офицер, то он будет смотреть на мундир, как на хомут, а играть на гитаре, в чем он видит свое призванье, как дилетант. Но призванье - удел избранных; у большинства добросовестное отношение к выпавшей на его долю профессии основывается на чувстве долга; это дает возможность говорить о некоторых нормах, направляющих индивидуальное воспитание. Эти нормы различны для двух видов образования и воспитания.

Общее образование почти не нуждается ни в каких нормах. Не все ли равно, на чем человек развился: на естественных науках, или на истории, или на чтении, или, наконец, на жизненном опыте? У нас нормы общего образования, которое кончается, строго говоря, лишь в седьмом классе, установлены точно, и программа обязательна для всех общего образования довольно велика; но каковы же результаты этого? Воспитанник любит математику, но вынужден все время употреблять на языки, которые ему не даются и по которым он едва учится на шестерку. Он обо всем учил: и о феодальной системе, и о климатических поясах Азии, и о двояковыпуклом стекле, но обо всем этом он имеет самые смутные понятия. Единственное, что может сделать учитель - это воспользоваться своим правом проходить курс лишь в общих чертах; но, допуская это, необходимо желать, чтобы более способные ученики, под руководством учителя, работали по его предмету, делая сверхурочные работы, готовя рефераты и пр. Более правильною мне представляется такая постановка дела, как в некоторых странах Европы. Общее образование обязательно для всех в течение 8 лет, с 7 до 14 - летнего возраста. Сколько классов пройдет учащийся за это время, безразлично; диплома они не получает: он только получает свидетельство, что в течение 8 лет они посещали школу. С 15 - летнего же возраста он начинает специальное образование; тут требования должны быть иные: ремесло можно знать только на 12 баллов или на нуль; середины тут нет; и в этом возрасте уже можно предъявить серьезный требования.

Что касается не образования, а воспитания, то у нас специальное воспитание начинается со дня поступления в корпус, т.е. с 10 - летнего возраста. Что же при этом получается? До поступления в корпус дети мечтают о военной службе; они с увлечением занимаются фронтом первое время по поступлении в корпус, но чем дальше, тем более это увлечение переходить в равнодушие, доходя до апогея в старших классах. Мне рисуется иная картина, иная постановка дела. Детской натуре не свойственны требования военной дисциплины; не свойственно и развитое чувство долга. Но все мальчики любят игру в солдатиков. Эту склонность можно эксплуатировать в самых широких размерах: устраивать целые походы, осады и т. п.

Можно увлечь детей рассказами о военных подвигах, заинтересовать их жизнью Суворова и других великих полководцев и познакомить их с нею. Они узнают, сколько нужно было трудиться Суворову и над общим и над специальным своими образованием; а начиная с 5 класса, можно начать специально-военное воспитание, опираясь на развитое уже самосознание и чувство долга.

При настоящих же условиях воспитателю остается одно: всячески стараться смягчать требования военной дисциплины применительно к детскому возрасту; эта задача не из легких, так как цельной детской натуре крайне трудно дается дуализм, который заключается в том, что мальчик видит в своем офицере-воспитателе то воспитателя, то офицера.

Генерал - лейтенант Калишевский.

Александр Иосифович Калишевский (1842—1918) — российский военный деятель и педагог, генерал-лейтенант.

Окончил Михайловский Воронежский КК, Николаевское инженерное училище (1875),

Николаевскую инженерную академию (1881), с 1886 года в ГУВУЗ

1886-87 - офицер-воспитатель, подполковник (1888),

1887-96 - ротный командир, полковник (1892),1896-1900 - инспектор классов,

1900-06 - директор Ярославского КК, генерал-майор (1907),

1906-17 - директор Александровского КК, генерал-лейтенант (1907).

1915-17 год одновременно с основной деятельностью являлся совещательным членом технического комитета Главного военно-технического управления

Сейчас было высказано пожелание, чтобы на вечерних занятиях предоставить кадетам заниматься, как они пожелают, не требуя, чтобы они сидели все положенное время в классах и обязательно все выходили из классов на переменах. Это необходимо, по мнению референта, чтобы воспитать в кадетах волю, которая теперь подавляется. Не говоря о том, что такой непорядок затруднит своевременное проветривание классов, но и в педагогическом отношении эта мера не желательна. Я полагаю, что только немногим кадетам старшей роты, заслуживающим полного доверия, может быть предоставлена некоторая в этом отношении свобода. Другими она принесет только вред.

Уменье вкладывать свою работу в определенные рамки скорее воспитывает волю, чем подавляет ее. Для продуктивности работы даже для взрослого безусловно необходима известная систематизация ее.

Далее я услышали с этой кафедры описание занятий педагогических комитетов, которые совершенно не отвечают действительности. Рассмотрение статистических данных об успехах и поведении кадет, согласно требованиями Главного управления, уже давно отошло в область прошлого. Теперь главная работа заключается в рассмотрении причин неуспехов каждого кадета в отдельности, и обдумываются меры для поднятая его успешности. Далее, в комитетах происходит обычно живой обмени мыслей, а иногда и споры по педагогическим вопросам, не подавляемые авторитетом председателя, который старается высказать свое мнение последним.

Что касается до пожелания, чтобы вопрос о переводе прикомандированного к корпусу воспитателя в штат решался голосованием воспитателей, то, не говоря ничего против этого, замечу, что при настоящем порядке аттестации воспитателей в совещании ротных командиров мнение воспитателей о своем сослуживце, несомненно, через ротных командиров вольется в аттестацию и будет принято во внимание директором при решении вопроса о переводе испытуемого в штат корпуса.

Директор Петровского Полтавского КК, генерал-майор Попов. (кр. биогрф. здесь)

Тяжелое впечатление произвел на меня реферата подполковника Львова. К грустным выводам приходит он, в словах его слышится тяжкое уныние. Если бы я был отцом мальчика, поступившего в корпус, и выслушал такую грустную исповедь, я бы со скорбью недоумевал зачем поручил я заботу о своем ребенке воспитателям, которые не веруют в пользу и успехи своего труда?

Референт подробно остановился на значении индивидуального воспитания, указал, какими высокими качествами для такой деятельности должен отличаться воспитатель, объяснил важность, сложность и трудность работы, наметил светлые идеалы; но не сказал, как выполнять интересующую его задачу, в какой мере можно ее осуществить. И, переходя от блеска идеалов к скромной действительности земного существования, говорит себе: ничего этого в кадетском корпусе не достигнешь, не стоит и пытаться; остается довольствоваться только внешним порядком. Для этого он складывает все души юношеская торопливыми движением в общий ящик, встряхивает умеренно, чтобы ничто наружу не торчало, и грустит.

Да, если воспитатель, сознающий свой долг и цели, встречая затруднение, бессильно роняет руки и восклицает: или осуществить идеалы, или не делать ничего - это уныние, это отчаяние.

К счастью, на деле видим мы другое, уныния нет в кадетских корпусах. Нет его потому, что идеалов там не смешивают с задачами реальной жизни. Идеал, как далекий, яркий светильник, озаряет тернистый путь ежедневного труда, по которому скромный, но смелый и спокойный труженик-воспитатель шаг за шагом пробирается к намеченной цели в полосе, освещенной отблеском далекого сияния. Воспитывая массу детей и юношей, живущих вместе, мы в корпусах не забываем и индивидуальных нужд своих питомцев; воспитатели знают каждого воспитанника своего отделения и роты, меры воздействия на каждого из них в отдельности обсуждаются в ротных комитетах, на утренних докладах и в общем педагогическом комитете. У воспитателя и преподавателя складывается взгляд на ученика, оцениваемого со стороны характера, способностей, прилежания и т. д. В этом и выражается та управа, которая руководит индивидуальным воспитанием каждого кадета. всякому из нас припоминаются кадеты, являвшиеся в младших классах трудными в воспитательном отношении и ставшие потом вполне порядочными юношами. В них, этих выправленных нами детях, и сказался этот, хотя и далекий от идеала результат наших скромных, но отрадных успехов индивидуального воспитания в кадетских корпусах, с которым я искренно поздравляю весь учебно-воспитательный персонал.

Генерал-лейтенант Макшеев. (кр. биогр. здесь)

И в печати, и в обществе вызвали не мало толков так называемые „родительские комитеты“ при гимназиях. При возникновении их можно было ожидать, что они явятся средством сближения семьи и школы, что с их учреждением интерес родителей к деятельности школы повысится и проявится не только в критике школьных порядков и школьного начальства, но и в творческой совместной работе школы и семьи. В последние годы и при некоторых наших кадетских корпусах делались попытки допущения родителей в педагогические комитеты. Чем кончились эти попытки, и был ли использован этот опыт, я не знаю. Думаю, что для наших заведений вопрос о родительских комитетах не может, однако, иметь того значение, как для гимназий, потому, между прочим, что гимназии комплектуются детьми местных жителей, тогда как родители детей, воспитывающихся в кадетских корпусах (особенно провинциальных), в большинстве случаев не живут в том городе, где находится корпус и, следовательно, участия в собраниях родителей принимать не могут. Впрочем, мысль о допущении родителей наших кадет в педагогические комитеты заслуживает все же, по моему мнению, внимания и об суждения; в ней есть здравые основания.

К мысли докладчика о переводе в корпус прикомандированных воспитателей по баллотировке я вполне присоединяюсь. Мне кажется, что эта мера, практикующаяся уже в гвардейских частях при переводе офицеров, могла бы, с одной стороны, благоприятно отразиться на качествах личного состава наших корпусов, а с другой - поднять корпоративный дух воспитательского состава и усилить в нем чувства солидарности и нравственной ответственности за успех общего дела воспитания кадет.

Офицер-воспитатель  Одесского КК подполковник Трубников.

Трубников Михаил Александрович

Окончил 1-й Московский КК, Александровское ВУ (1895)

Офицер-воспитатель Одесского кадетского корпуса (1905-1916), подполковник, полковник (1912).

В дальнейшем - участник мировой войны.

Мы раньше слышали о желательности несменяемости воспитателя от 1 - го до 7 - го класса; сегодня же мы слышали, что воспитатель, ведя своих кадет непрерывно от 1 - го до 7 - го класса, постепенно теряет свой авторитет; это и есть тот именно случай, когда следует у такого воспитателя (потерявшего авторитет) взять отделение и передать его другому, т.к. авторитет должен повышаться со старшими классами, а не понижаться. Действительно, новому воспитателю (старшего класса) труднее воздействовать на своих кадет, но он обязан принять все меры к тому, чтобы между ним и кадетами установились близки отношения, и тогда он скоро их узнает.

Говорилось, что воспитателю приходится работать только с трудными воспитанниками, но работа воспитателя есть комбинация индивидуальной работы с массой, и тихих кадет можно считать опорным пунктом нашей воспитательской работы.

Противопоставляли работу воспитателя в отделении с его же работой в роте; но, ведь, воспитатель, работая с отделением, работает в то же время на пользу роты, а для успеха этой последней работы необходима полная солидарность и общность взглядов воспитателей и ротного командира.

Капитан Смирнов.

Офицер-воспитатель 1-й КК, капитан

Выступая по поводу реферата подполковника Гартвига, я считаю необходимым предупредить, что крайне стеснен малым количеством остающегося времени, почему и лишен возможности всесторонне осветить свою точку зрения.

В выслушанном нами реферате красной нитью проведена мысль, которую я позволю себе перефразировать так: дежурства мешают воспитателю быть воспитателем в полном смысле этого слова. Уважаемый референт предложил, с целью парализовать подобное ненормальное явление, свой проект, согласно которому суточное дежурство по роте распределяется между всеми офицерами роты, так что каждый из них дежурит всего по нескольку часов, но зато ежедневно. Подобный порядок имеет, по-моему, весьма существенные неудобства, на которых останавливаться я не буду, за неимением времени.

Вполне соглашаясь с подп. Гартвигом, что дежурства являются крупной помехой собственно воспитательному делу и что необходимо найти способ их избежать, я позволю себе предложить другой проект, осуществление которого на практике сразу ответило бы многим целям и, думается, удовлетворило бы вполне и педагогов, и строевых офицеров, и высшее военное управление. Это - введение института „дежурных офицеров“, кроме существующих ныне офицеров-воспитателей. Основная идея этого проекта не нова и отнюдь не принадлежит мне, т.к. вопрос о „дежурных офицерах“ в кадетских корпусах был уже, в недавнем прошлом, возбужден в одном из высших военных установлений. Я осмелюсь лишь придать этой идее более жизненную разработку и несколько иные формы, при наличии которых, мне думается, должны отпасть возражения против предлагаемого проекта.

В Главном управлении военно-учебных заведений должны вестись кандидатские списки на строевых офицеров, изъявивших желание и удостоенных к зачислению в кандидаты на прикомандирование к кадетским корпусам, для несения должности дежурных офицеров. Эти офицеры должны быть аттестованы применительно к германской системе, т.е. рекомендованы обществом офицеров и командиром полка. Директорам корпусов предоставляется право избирать себе из этого списка необходимое число офицеров. Число таких офицеров должно быть 3 на роту, что составит 12 чел. на корпус четырехротного состава и 9 - трехротного. Назначение этих офицеров - дежурство по ротам, которое снимается с воспитателей. Кроме того, упомянутые офицеры могут привлекаться директором корпуса для исполнения различных обязанностей и поручений административно хозяйственного, равно как и канцелярского свойства, которые ныне тоже частью лежат на воспитателях, отвлекая их от своего прямого дела. Срок прикомандирования строевых офицеров к корпусам следует установить 3-летний, подобно сроку пребывания в военных академиях, и применительно к условиями академическим, т.е. такие офицеры считаются в частях своего штатного служения сверхкомплектными и не занимающими вакансии; удовлетворяются жалованьем и столовыми деньгами по чину и положению, которое они занимали на строевой службе; квартирные деньги им полагаются по разряду места, занимаемого городом, где расположен данный корпус. По прослужении 3-х лет в корпусе, дежурные офицеры, из числа изъявивших желание и удостоенных, могут быть переводимы на штатные воспитательные вакансии, на основаниях нижеизложенных. В продолжение службы дежурных офицеров в корпусе, аттестации на них составляются коллегиальным порядком - комиссией из ротных командиров и инспектора классов, после чего эти аттестации, вместе с постановлением общества офицеров (выраженными закрытой баллотировкой) о принятии данного офицера в свою среду - представляются директору корпуса.

Последнее нововведение следует считать безусловно необходимым по следующими причинами.

Практика военной жизни показывает, что в частях с отборным хорошим офицерским составом (напр. гвардия и некоторый армейские части) согласие общества офицеров на прием в данную часть является первым и необходимым условием поступления. Зато и само общество офицеров таких частей поддерживает свои славные традиции, является круговой порукой в порядочности каждого своего члена, ревниво охраняет достоинство своей части и совершенно избавляет свое начальство, как от хлопот, так и от ответственности, в случае неудачного выбора. Последний случай, кстати сказать, оказывается в таких частях явлением редко возможными.

Общество военных педагогов должно быть, конечно, самое чистое, самое высокое и безупречное по своему составу. Казалось бы, эта мысль не требует даже каких-либо пояснений и рассуждений. А потому участие гг. офицеров штатного состава корпуса в решении вопроса, достоин или недостоин данный строевой офицер быть прикомандированным к корпусу, следует считать безусловно необходимым.

Такое же мнение общества офицеров нужно и при переводе прикомандированного офицера на должность штатного офицера-воспитателя. Оставляя в полной силе до сих пор существующее положение о переводе в корпус и условия, коим должен удовлетворять переводимый офицер, и признавая их, в остальном, достаточной гарантией, в смысле обеспечения выбора действительно достойных лиц, следует признать необходимыми, чтобы штатный состав офицеров корпуса (как лучших офицеров из строя) приходил на помощь директору в существенно важном вопрос; о переводе каждого данного прикомандированного офицера в штат.

Тогда, естественным образом, отпадает и всякая возможность повторения тех нежелательных и недопустимых в педагогической среде явлений, которые, однако, имели место в кадетских корпусах.

Кроме того, начальники меняются сравнительно быстро; с ними меняется (порой диаметрально противоположно) и взгляд на данного офицера. Мнение же общества офицеров - сослуживцев есть величина постоянная и, к сожалению, до сих пор не использованная, как в гвардии и лучших войсковых частях, дорожащих чистотой своего состава и своими традициями.

По окончании 3-летнего срока прикомандирования к корпусу, дежурные офицеры откомандировываются обратно в свои части, приобретя некоторый педагогически ценз и внеся в строй близкое знакомство с постановкой военно-воспитательного дела, равно как и практический опыт авторитетного нравственного управление массой, что конечно, будет далеко не лишним для пользы общего дела. Такие офицеры зачисляются Главным управлением военно-учебных заведений кандидатами на открывающаяся в корпусах штатные воспитательские вакансии, и желающие из них, удостоенные выбора директора корпуса, назначаются затем, уже без прикомандирования, на должности штатных офицеров-воспитателей, преимущественно в тот самый корпус, где они исправляли должность дежурного офицера.

Офицеры, откомандированные из корпусов обратно в свои части, до истеченья трехлетнего срока, властью директора или по собственному желанно, в кандидатский список не зачисляются и права на должность воспитателя не получают.

Введением института дежурных офицеров сразу достигаются нижеследующие цели:

1) простая, естественная и прочная связь со строем, т.к. офицеры эти, придя в корпус в количестве 9  - 12 человек и сразу принеся с собою мощную волну строевого духа, послужат живым связующими звеном между строем и корпусом,

2) при наличии такой связи, сам собою отпадает вопрос о переменном, прикомандированном составе воспитателей, одна из целей проектирования которого заключается в сообщении кадетским корпусам более строевого духа, в подражание германскому образцу,

3) громадная польза для строя и строевых офицеров, которые приобретут в корпусах и принесут с собой в строевые части педагогический дух, сознательное и толковое отношение к воспитанию человека и умение руководить массой.

Если признано, что нам не мешает кое-чему поучиться у строевых (что для нас вовсе не трудно), то тем более необходимым и настоятельным является для строевых офицеров запастись педагогическими сведениями и опытом. Военная литература, по достоинству оценившая такие высоко-продуманные и глубоко-выстраданные труды, как Жоржа Дюрьи: „Офицер воспитатель“ и генерального штаба подполк. Галкина: „Новый путь современного офицера“, ясно указала, что офицер, по самому точному смыслу своей службы, обязан быть отчасти педагогом. Недаром же упомянутые сочинения удостоились горячей, убедительной рекомендации военного начальства и циркуляра главного штаба.

Книга подп. Галкина, приказом по гвардейскому корпусу генер.-адъютанта Данилова, признана стать настольным руководством каждого офицера. Редкая воинская часть не имеет теперь этих книг в своей библиотеке.

Сверх того, достигается полная возможность для офиц.-воспитателей сосредоточиться на собственно педагогическом деле, избавившись от надзирательских обязанностей дежурства. Эти последние обязанности, долженствующие быть по смыслу лишь вспомогательными орудиями корпусного воспитания, силою вещей превратились в главное и крайне тяжелое бремя для воспитателей, поглощающее их время, нервы, здоровье, силу и бодрость духа. Благодаря дежурствам, воспитатели быстро дряхлеют физически и умственно и отвыкают от живого творчества. Дежурство держит воспитателя круглые сутки в положении полнейшей мобилизации всех духовных и физических сил его, и так как эти дежурства слишком часты (в большей части корпусов через 3 дня в 4-й, а зачастую и через 2 дня в 3-й, что составляет средним числом около 75 суток в учебный год), то человек буквально не успевает отдохнуть и собраться с силами. И собственно для воспитания кадет отделения все это количество времени (1/4 учебного года) является почти непроизводительно потерянным. Практика жизни вполне подтверждает § 105 Инструкции по воспитательной части, гласящий: „На дежурстве воспитатель не может заниматься особо своим отделением, т.к. он должен постоянно следить за всею массою кадет порученной ему роты“.

Необходимо отметить также, что день, следующий за дежурством, воспитатель должен, до некоторой степени, также считать мало продуктивным для его педагогической работы, т.к. доминирующей мыслью его всегда была и будете в такой день мысль о необходимости привести свои физические и моральные силы в состояние нормального спокойствия. По удачному выраженью подполк. Гартвига, воспитатель, сменившийся после суточного дежурства, является лишь своей собственной тенью. Все это бесследно исчезнет, когда с воспитателей дежурства будут сняты. Тогда мы воспрянем духом, тогда только сможем приблизиться к идеалу, начертанному в Инструкции по воспитательной части (§ 39): „Для надежного ограждения воспитывающегося юношества от опасных лжеучений и разумного им противодействия, необходимо серьезное знакомство самого наставника с сущностью материалистического и пессимистического направления в новой философии и современного движения в области социологии“.

Вот тогда и можно будет действительно увеличить предъявляемые к воспитателям требования, тогда как теперь всякие новые требования неизбежно разобьются в своей сущности о жизненный аргумент: „большего воспитатели дать не в состоянии".

Тогда, наконец, воспитатели получат и кой-какой досуг, безусловно необходимый для восполнения своих педагогических познаний, чтения, самообразования и самоусовершенствования. Теперь же (хоть это и покажется, конечно, очень странным лицам, не бывшим в должности воспитателя) мы не только не прогрессируем, но, несомненно, регрессируем умственно. Большинство воспитателей, поступив на эту должность, вертится в ней, как белка в колесе, постепенно прощается с книгами, литературой и все реже и реже заглядывает в библиотеку, едва успевая проглядеть газеты и „Педагогические Сборники“. И происходит это только от невозможности вместить не вместимое по недостатку времени.

Этим также объясняется и то знаменательное обстоятельство, что среди воспитателей не находится буквально ни одного литературного имени, даже в пределах своего „Педагогического Сборника", между тем как в их среде встречается не мало талантливых и высоко одаренных, дельных людей.

Также немыслимо совместить должными образом воспитание отделения с надзором за ротой, ибо эти два понятая сами по себе друг друга исключают.

Когда же внешний надзор будет вверен особым дежурным офицерам, а на долю воспитателя останется чистое воспитание, то получится полная гармония, и дело сразу выиграет. Вопрос об освежении воспитательского состава тогда сам собою отпадает или, по крайней мере, потеряет свою насущность. При отсутствии дежурств, быстро подтачивающих силы воспитателя, эти последние сохранятся на несравненно большее количество времени.

В случае болезни или краткосрочного отпуска офицера-воспитателя, один из дежурных офицеров является естественным и готовым его заместителем, ничуть не нарушая порядка службы и не отрывая никого от своего прямого дела.

Вопрос о заболевании воспитателей заслуживает самого серьезного внимания. Вряд ли где найдется еще такой род службы, где заболевающий были бы поставлен в необходимость сознавать, что своими заболеванием он непосредственно перекладывает собственное тяжелое бремя на шею 2-х - 3-х товарищей - сослуживцев по роте, обязанных нести за него дежурства и поддежурства. И в силу самой естественной деликатности, а также не желая покидать свое отделение без надзора, полубольной воспитатель крепится до крайности, пустая болезнь постепенно принимает затяжной или хронический характер, он ходить так, как тень, иной раз неделями и зачастую сваливается, наконец, на долгий срок в тяжелом недуге. Это явление самое заурядное и сильно подтачивающее силы и здоровье воспитателей.

Между тем, если бы воспитатель, почувствовав недомогание, имел возможность спокойно вылежать или высидеть дома от 3-х до 7-ми дней, то большая часть болезней, захваченных в самом начале, этим сроком и ограничилась бы, и здоровье воспитателя, столь необходимое для его тяжелой службы, было бы всегда в желанном благополучии.

То же можно сказать и относительно краткосрочных отпусков.

Правда, мы имеем отпуск, для отдыха, Летом, хоть и не каждое лето. Но этот отпуск служить только для отдыха. Однако, одним отдыхом жизненные потребности интеллигентного человека не могут исчерпываться. У каждого из нас бывают дела и случаи, требующие неизбежно краткосрочного отпуска и среди учебного года.

Смерть или тяжкие семейные обстоятельства близких людей, дела имущественные, судебные, общественные и проч., могут случиться у каждого воспитателя. И вот, все это комкается, откладывается, забрасывается и попирается, влечет за собой убытки или тяжелые душевные драмы - все из-за невозможности нравственно, спокойно и просто получить короткий отпуск, без ущерба службе, воспитанникам, сослуживцам и себе самому.

Наконец, введением института дежурных офицеров достигается облегчение и упорядочение комплектования корпусов штатными воспитателями.

Директору корпуса предоставляется широкий выбор из 9-12 прикомандированных дежурных офицеров, которые, за 3 года, обнаружат все свои качества всесторонне на практике. Таким образом, на воспитательские должности будут попадать, при условии двойной фильтрации (в воинской части и в корпусе), из лучших строевых офицеров лучшие, что вполне разрешает задачу, поставленную Августейшим главным начальником: „Строгий и соответственный выбор чинов учебно-воспитательной службы“.

Изложив соображение о целесообразности введения института дежурных офицеров, не могу не предупредить одно существенное возражение: мера эта затруднительна для осуществления по той причине, что повлечет за собою отлив на первый взгляд довольно большого количества офицеров из строя.

Подобному возражению могут быть противопоставлены следующие соображения:

1) В корпуса пойдут, конечно, очень многие из тех лучших строевых офицеров, которые и без того имели в виду, в стремлении к лучшему, переменить службу, что в общем, сохранит их, в результате, для того же строя.

2) Отлив этот будет сравнительно очень небольшим, и только временным, так как при мобилизации своих частей все офицеры подлежат немедленному откомандированию к местам их штатного служения.

3) В таком серьезном деле, как связь строя с военно-учебным ведомством, признанная столь необходимой высшим военным управлением, некомплект офицеров в русской армии вряд ли может служить уважительным препятствием.

Помимо того, что проектируемое временное откомандирование из строя в кадетские корпуса сравнительно небольшого количества офицеров составит лишь каплю в море общей цифры офицерского некомплекта, не следует также закрывать глаза на то обстоятельство первостепенной важности, что тут, как в хорошем хозяйстве, не практично, по меньшей мере, скупиться на несколько десятков и сотен, пропуская в то же время, совершенно не замечая, куда и как, целые тысячи.

Хотя вопрос о некомплекте в армии и является, действительно, больным вопросом, но для уврачевания его существуют совсем иные, более действительные средства, чем призрачная мелочная экономия.

Наконец, имеется возможность получить дежурных офицеров, не отнимая, в сущности, от строя ни одного офицера.

Для этого стоит только брать дежурных офицеров обязательно из частей войск, квартирующих близ расположения кадетского корпуса, и так как таковое оказывается почти всегда в крупном губернском городе, то препятствий к этому не встретится. На время же лагерных сборов и в экстренных случаях их можно было бы откомандировывать обратно к своим частям. Желающие, несомненно, найдутся в виде поощрения, желательно предоставить им право на получение очередного ордена, вне норм наград.

В заключение, не следует забывать, что вообще число офицеров, отвлеченных из строя в кадетские корпуса, естественно сократится путем появления двух новых факторов:

1) выбора воспитателей не из частей войск, а из числа тех же дежурных офицеров и

2) командированием от каждого корпуса в строй, как бы „сдачи“, штатных офицерских чинов, на четырехмесячный срок, для несения строевой службы и освежения строевых познаний, как это проектировано Главным управлением военно-учебных заведений.

Преподаватель законоведения Алексеевского ВУ полковник Салатко-Петрище. (кр. биогр. здесь)

Здесь говорилось, что у наших офицеров нет инициативы; это не совсем верно. Я располагаю большими запасом наблюдений и нахожу, что наши офицеры, вышедшие из кадетских корпусов, обладают инициативой в достаточной степени. Чтобы не быть голословным, укажу хотя бы на следующее обстоятельство: в Москве офицеры для пополнения своего образования посещают училища и разные обще-образовательные лекции.

Офицеры посещают эти лекции единственно ради того, чтобы приобретенные ими знания отдать службе; это подсказывает ими их долг.

Разумеется, бывают и в семье уроды.

Надо позаботиться нам помочь будущему офицеру, в большинстве случаев тоже вышедшему из офицерской среды, в одном направлении, т.е. прививать ему инициативу.

Офицер-воспитатель Суворовского КК, подполковник Львов. (см.выше). Ответное слово

Глубокоуважаемый оппонент генерал Попов нашел, что я в своем докладе, слишком приподнявшись над землей, ограничился лишь общими фразами, не дав точных указаний, как вести дело индивидуального воспитания, и что я будто бы в конце концов в своих заключительных словах высказал: „Или идеалы, или ничего“.

По поводу этих упреков мне хотелось бы сказать несколько слов.

Придавая высокое значение личности воспитателя и его горячей преданности своему делу, я действительно в своем докладе значительное место уделил определению того идеала, к которому, с одной стороны, приходится направлять воспитанников, с другой - стремиться самому. И, конечно, рисуя идеал, я должен был становиться выше земли. Я, как и все, хорошо понимаю, что идеалов нет на земле, но в то же время считаю, что каждому воспитателю необходимо иметь этот идеал в сердце своем и всеми силами стремиться к нему приблизиться. Что же касается тех деталей, кои желательно было услышать почтенному оппоненту о том, как осуществить воспитателю работу индивидуального воспитания, то я, действительно, их не указал, а наметил только путь, которым должен идти воспитатель.

Но я и не знаю еще ни одного педагогического сочинения, где бы давались какие-либо рецепты, их не может быть в нашей работе.

Успех воспитательского дела обусловливается личностью воспитателя и теми взаимными отношениями, которые связывают его с воспитанниками.

Это мною было указано в реферате. Существенное препятствие делу индивидуального воспитания я усмотрел в чрезмерно большой численности состава отделений и рот. Ж. Ж. Руссо говорит, что воспитывать можно только одного человека и только один раз в жизни. Вот идеальный взгляд. Нашему брату, воспитателю, за 20 и нередко более лет в своей должности приходится провести 3 выпуска и в отделении иметь по 35 человек.

Столкнувшись с вопросом индивидуального воспитания, я предложил понижение численности классного отделение до 20 кадет, указав на это, как на необходимое, если зашла речь об индивидуальности.

Сегодня подполковник Гартвиг высказал мысль о необходимости облегчения воспитателя со стороны дежурств; я всецело присоединяюсь к этой мысли и вижу в ней новое условие, содействующее успеху индивидуального воспитания.

Совершенно верно, за один день дежурства часто разрушаешь то, что сделал за 3 дня до него.

Что же касается заключительных слов, то удивляюсь, почему генерал Попов услышал в них такое отчаяние, которое он даже назвал отказом от работы. Малодушие я и в мыслях не имел, я только сказал, что при столь многочисленном интернате индивидуальное воспитание для воспитателя - обыденного человека - не по силами. Но я совершенно не затрагивал других сторон воспитательной работы, как, например, направление влияния воспитанников друг на друга, влияния общего духа заведения и, в частности, духа своего отделения, я не вдавался в эти области, считая их относящимися к теме предыдущих рефератов о массовом воспитании; моя же задача ограничивалась областью индивидуального воспитания в корпусе.

Ген. - майор Попов. (см.выше)

Не пессимизм воззренья референта ставил я ему в упрек, а счел необходимыми горячо восстать против уныния, заставляющего безжизненно опускать руки там, где должно и можно успешно трудиться.

В ответ на замечание, что референт не знает книг, научающих, как вести индивидуальное воспитание, скажу, что это вовсе не доказывает, чтобы такое воспитание было немыслимо в корпусах. Не очень я ценю приверженность педагога к цитатами из всевозможных книг, от Ж. Ж. Руссо до наших дней, а на настоящих собраниях, по-моему, им следует давать возможно меньше места.

Да будто уж без книги не найти выхода из затруднения, неоткуда почерпнуть практического совета? Не говоря уже об офицерах-воспитателях, напомню примир работы преподавателя. Он, ведь, не только учитель, он в высокой мере и воспитатель. Он применяется к каждому отдельному воспитаннику, не стесняясь тем, что ему дается всего 50 минут, в течение которых предстоит проверить усвоение пройденного, объяснить новое задание и дать иллюстрации. Каждого ученика учитель знает, к каждому приноравливает сообразные приемы воздействия. Затрудняется, например, класс решить предложенный вопрос, не действуют и наводящие вопросы... „Ну, вы, Петров, как думаете? “ - вот в этом „ну“ целая система, оно зажжет огонь в очах ученика и даст толчок напряженной умственной работе. Такое „ну“ пригодно не для всех, а только для того Петрова, который всем Петровыми Петров; учитель это знает, хотя и не из книги, и умеет пользоваться бесхитростными приемами, просто и непосредственно ведущими к цели.