Система обучения и воспитания в середине XIX века

 

В самих кадетских корпусах с 1845 года были ликвидированы кандидатские списки на поступление, из-за которых сыновья дворян вынуждены были годами ждать своей очереди на зачисление в корпус. А это приводило к тому, что в классных отделениях рядом находились дети 8-10 и 14-15 лет, что, естественно, создавало трудности в прохождении учебных программ и организации воспитательной работы. Была предпринята попытка выделить младших кадет, отделив их от старших. Шести—десятилетние мальчики стали направляться в так называемые неранжированные кадетские корпуса (Тамбовский, Тульский, Киевский) или кадетские корпуса для малолетних — Александровский в Бресте и малолетнее отделение при 1-м Московском кадетском корпусе. Воспитанники этих учебных заведений через четыре года направлялись либо в столичные кадетские корпуса, либо в московские или губернские.

Полный курс кадетских корпусов того периода был рассчитан на 8 лет:

2 класса подготовительных,

4 общих и

2 специальных.

В подготовительных классах преподавались:

- основы Закона божьего,

- русский, французский, немецкий языки и русская словесность,

- начальный курс арифметики,

- чистописание и рисование;

в общих классах добавлялись:

- алгебра,

- геометрия и тригонометрия,

- механика, естественная история,

- зоология и биология,

- физика,

- химия,

- всеобщая и русская история,

- география,

- законоведение,

- статистика,

а в специальных:

- артиллерия,

- военная топография,

- гимнастика,

- фехтование и танцы.

Во всех классах занимались строевой подготовкой, а в специальных те, кто готовился служить в артиллерийских или инженерных частях, изучали дифференциальные и интегральные исчисления, основы механики и гидравлики, расширенные курсы физики и химии, фортификацию.

Со временем во всех кадетских корпусах установился единый

распорядок дня:

5.30—7.00

подъем, умывание, молитва, завтрак

7.00—8.00

повторение домашнего задания

8.00—11.00

лекции, между которыми обязательная 15-минутная прогулка на свежем воздухе в любую погоду;

11.00—12.00

строевые занятия

12.00—13.00

гимнастика, фехтование, танцы, пение

13.00—13.30

прогулка на свежем воздухе в любую погоду

13.30—14.00

обед

14.00—15.00

отдых

15.00—18.00

лекции, между которыми 15-минутная прогулка на свежем воздухе

18.00—18.30

отдых

18.30—20.00

приготовление домашнего задания

20.30—21.00

ужин, вечерняя поверка, молитва

21.00—21.30

умывание и отбой

Для контроля процесса воспитания и для «единодушного действия всех наставников» в военно-учебных заведениях организовывались воспитательные комитеты, в которые, кроме командования корпусов, входили преподаватели и младшие офицеры. На заседаниях этих комитетов рассматривались представляемые ротными командирами аттестационные тетради на каждого из воспитанников. Журналы заседаний воспитатель­ных комитетов ежемесячно представлялись в штаб военно-учебных заведений.

В аттестационных тетрадях, кроме общей информации о возрасте воспитанника, его вероисповедании, социальном положении родителей, имелись графы, в которых командиры рот должны были отмечать его хорошие и дурные поступки, меры поощрения и наказания, которые применялись к нему, черты характера и склонности воспитанника, его взаимоотношения с товарищами, умение жить в коллективе.

 

Для оценки «нравственного достоинства», а также успехов в учебе и дисциплине во всех военно-учебных заведениях вводилась единая 12-балльная шкала, которая и характеризовала знания кадет и их поведение. В принципе эта была удобная система, дававшая возможность довольно точно характеризовать знания учащихся.

12 баллов выставлялись кадету в том случае, если он показывал прекрасное знание пройденного материала, отвечал на вопросы четко, логично формулировал свои мысли, мог в споре отстаивать свою точку зрения и при этом вести диалог в свободной манере.

11 и 10 баллов выставлялись в тех случаях, когда воспитанник показывал достаточно глубокие знания пройденного, отвечал на вопросы уверенно, делал правильные выводы, говорил ясно и связно.

9, 8 и 7 баллов кадеты получали тогда, когда показывали прочное усвоение пройденного материала, но не совсем четко формулировали свои мысли, отвечали с помощью наводящих вопросов и терялись, если со стороны преподавателя слышали какое-либо возражение.

6, 5 и 4 балла показывали, что кадет в основном понял пройденные темы, с помощью учителя легко вспоминал то, что упустил при ответе, но во время ответа говорил не совсем внятно и четко, смешивал различные понятия или отвечал заученное наизусть слово в слово.

При 3, 2 и 1 баллах воспитанник почти ничего не знал и «темно и ошибочно понимал» (с такими баллами оставляли на второй год).

12 — балльная система оценки знаний имела свои преимущества по сравнению с громоздкой системой, разработанной еще Бецким, а также с 5-балльной, принятой в гражданских гимназиях, так как она позволяла «оттенять»» знания воспитанников и побуждала их постепенно добиваться лучших результатов.

 

Поведение кадет также оценивалось по 12-балльной шкале, которая в свою очередь разделялась на 5 разрядов. Вместо прежних определений типа «усердное прилагает старание в нравственном усовершенствовании своем» в аттестационных тетрадях четко указывалось, какому поведению воспитанника соответствует выставляемый балл. Это вносило в воспитательную практику организующее начало, ограничивало возможный произвол со стороны командиров. В то же время полного совершенства и в этой системе не было, т.к. она основывалась больше на идее дисциплинарных взысканий, чем педагогически обоснованных методах воспитания. «Правила для назначения баллов воспитанникам военно-учебных заведений» подробно трактовали этот вопрос.

Поведение отличное (соответствовало 12 баллам) — так характеризовались те кадеты, которые, по мнению воспитательного комитета, «не только совершенно тверды в правилах нравственности, но, отличаясь основательным и благородным образом мыслей и любовью к наукам, успели приобрести такое доверие начальства, что удостоены править частями (т.е. стали унтер-офицерами), и такое уважение товарищей, что примером своим имеют на них полезное влияние». Это был высший разряд.

Дурное поведение — в этот разряд зачислялись кадеты, которые «по испорченности сердца и по наклонности к дурному неоднократно впадают в предосудительные поступки, не показывая при этом раскаяния и желания загладить оные».

К числу «проступков» относились «грубое и дурное обращение с товарищами, ложь, обман, утайка чужих вещей, хотя бы самых незначительных, грубость, нескорое и неохотное повиновение начальству и лень, злостность, мстительность». По этому разряду воспитанники исключались из корпуса или, в случае исправления, перемещались в следующий разряд,

который оценивался 4, 5, 6 баллами (поведение посредственное). «Сюда причисляются воспитанники, впадающие в проступки не по закоренелой наклонности к дурному, а более по увлечению вредными примерами других, по неосновательности или испорченности характера, легкомыслию и малодушию, обнаруживающими дурное домашнее воспитание, если, впрочем, при увещаниях и взысканиях они показывают раскаяние и тем подают надежду на свое исправление».

А вот хорошее поведение оценивалось уже 7, 8 и 9 баллами, которые выставлялись кадетам, «доказывающим поступками своими внимание к постановлениям начальников, заботливость о приобретении доброго о себе мнения». При этом воспитанники могли допускать определенные проступки по рассеянности или неосмотрительности, но всегда в них признавались и старались их исправить.

Поведение весьма хорошее (10 и 11 баллов) — в этот разряд зачислялись кадеты, которые долгое время проявляли себя исключительно с хорошей стороны, умели управлять своим поведением и не нарушали дисциплину.

Интересно, что существовало жестокое правило, согласно которому воспитанни­ки, получившие 7 баллов по поведению, могли переводиться из мушкетерских рот в гренадерскую, 8 баллов — получали звание ефрейтора, 9 баллов — младшего унтер-офицера, а 10 и 11 баллов — старшего унтер-офицера. Если же выпускник имел 12 баллов по поведению, то он мог выпуститься в гвардию.

Отметим также, что ни командир роты или младший офицер, ни командир батальона или даже директор кадетского корпуса не могли выставлять баллы — это была прерогатива воспитательного комитета, в котором каждый из его членов мог отстаивать свою точку зрения. Увеличение балла возможно было только на одну ступень, а вот его уменьшение — по решению воспитательного комитета — допускалось сразу на несколько ступеней.

 

Все эти новации активно проводил в жизнь генерал-адъютант Яков Иванович Ростовцев, который долгое время был начальником штаба военно-учебных заведений, а с 1855 года в течение пяти лет — начальником главного штаба по военно-учебным заведениям. После окончания Пажеского корпуса Я.И.Ростовцев служил в лейб-гвардии Егерском полку, затем — адъютантом великого князя Михаила Павловича — шефа военно-учебных заведений. Это была неординарная личность. Убежденный монархист, он не признавал никакой иной формы государственного правления и в соответствии с этим жил и работал. Помимо своих чисто служебных обязанностей, Яков Иванович не чужд был и литературной деятельности, писал пьесы, а в «Русской старице» публиковались его стихи. Он был дружен с Жуковским, Крыловым и являлся даже душеприказчиком последнего.

Возглавив в 1835 году штаб военно-учебных заведений, полковник Ростовцев принялся за улучшение учебно-воспитательного процесса в кадетских корпусах, справедливо рассудив, что в первую очередь нужен сильный преподавательский состав.

По его предложению для привлечения в военно-учебные заведения наиболее подготовленных офицеров и преподавателей их оклады стали приравниваться к высоким в те времена окладам артиллерийских офицеров. Чтобы поднять престиж службы и вузах, туда стали приглашать офицеров и генералов из гвардейских частей.

Были введены более высокие оклады и для гражданских преподавателей. Преподавательская работа стала считаться государственной службой, и соответственно всем преподавателям присваивались опреде­ленные так называемые «классные чины».

Были разработаны и специальные правила награждения преподавателей орденами, присвоения им очередных классных чинов.

В систему военно-учебных заведений привлекались университетские профессора и преподаватели, которые или совмещали свою основную работу с деятельностью в кадетских корпусах (например, адъюнкт-профессор Петербургского университета Д.И.Менделеев преподавал химию во 2-м кадетском корпусе), или полностью переходили в военно-учебные заведения.

В кадетских корпусах были сформированы так называемые «служительские роты» под командой специально назначенных офицеров. Солдаты этих рот выполняли все хозяйственные работы. По настоянию Ростовцева набирались солдаты и унтер-офицеры только из гвардейских частей, не имевшие взысканий, умевшие писать, читать и знавшие четыре арифметических действия. Была попытка вернуться к опыту привлечения женщин в качестве воспитательниц в неранжированных ротах — в штабе военно-учебных заведений вполне справедливо считали, что без женской заботы и внимания трудно воспитывать малолетних кадет.

Ростовцев полагал, что все приказы по военно-учебным заведениям должны доводиться не только до офицеров, но и кадет. Это также способствовало бы воспитанию подчиненных. Характерен в этой связи один из его приказов: «Вчера у развода объявил я госнодину директору Павловского кадетского корпуса генерал-лейтенанту Мейнандеру строгий выговор. Последствия показали, что выговор этот был совершенно незаслужен­ный. Виноват не генерал-лейтенант Мейнандср, а я. От всего сердца прошу прощения у сего достойного и всегда глубоко мною уважаемого моего сотрудника» (Лалаев Н. Исторический очерк военно-учебных заведений. С. 111).

Большое значение придавал он подбору директоров кадетских корпусов. Например, в основном положительно отзываясь об одном из них, он писал своему непосредственному начальнику — великому князю: «Меня пугает в Н. вспыльчивость, нерешительность и непомерный страх ответственности; кроме того, какая-то странная боязнь в присутствии государя и Вашем, которую я боюсь, чтобы он невольно не передал и детям» (Столетие военного министерства. 4.2. С. 57).

Генералы штаба военно-учебных заведений периодически направлялись на временные должности директоров кадетских корпусов. И в этом был глубокий смысл. Во-первых, руководство штаба военно-учебных заведений получало реальную возможность, что называется, окунуться в повседневную жизнь кадетских корпусов, посмотреть на практике, как внедряются в учебно-воспитательный процесс их инструкции и рекомен­дации, выяснить необходимые направления в дальнейшей работе, а во-вторых, штатные директора кадетских корпусов за это время прикомандировывались к штабу военно-учебных заведений, что также было полезно для расширения их кругозора.

 

Эту практику Я.И.Ростовцев начал с себя. В 1841 году он сам вступил во временное командование 2-м кадетским корпусом, штатный директор которого убыл в годичный отпуск. Вот что писал об этом времени один из бывших кадет: «Ростовцев изменил систему: вместо строгих мер, способствующих более к ожесточению и огрубению чувств, нежели к смятению их, он начал употреблять самые кроткие меры. Для достижения благой цели — нравственного перевоспитания кадет необходимо было представить в смешном виде те кумиры, которым поклонялись кадеты, снять с них лучезарные ореолы, показать всю нелепость корпусных заблуждений, резкой чертой отделить благородное от низкого, ложь от истины. Ростовцев ласковым обращением с воспитанниками поселил в них доверенность к себе и убеждение, что все, что он ни делает, все для их пользы...Каждому из кадет Ростовцев предоставил право писать к нему письма и излагать в них свои нужды и желания, и все, о чем просили его кадеты, он старался исполнить. Таким образом, Ростовцев достиг того, что воспитанники смотрели на него более как на друга, нежели как на начальника. В некоторых своих приказах по корпусу Ростовцев анализировал причины дурных поступков кадет, и большею частью оказывалось, что они происходили не от испорченности сердца, а от заблуждений и предрассудков. Так, грубость — от боязни, чтобы вежливость не назвали лестью; нелюдимость и одичалость — чтобы резвость и приветливость не сочли малодушием. Кадеты сами ужаснулись, до каких диких явлений доводят их заблуждения и предрассудки, и многим из них становилось совестно за самих себя.

Таким образом, Ростовцев вооружился против всех заблуждений и идеалов кадет, но вооружился убеждением и кротостью, а не розгами, он дал возможность самим кадетам произвести суд над своим невежеством и предрассудками, представив их во всей безобразной наготе» (Военный сборник. 1862. N 4. Т. XXIV. С. 415—417).

Ростовцев старался поддерживать в своих воспитанниках естественное чувство лидерства. Так, по его рекомендации в классных комнатах кадетских корпусов стали вывешивать черные и красные доски, на которые заносили фамилии: хорошо успевающих — на красные, а плохо успевающих — на черные. Кадеты привлекались к сбору материалов по истории военно-учебных заведений, созданию музеев, установлению связей с бывшими выпускниками. Во всех церквах при кадетских корпусах устанавливались мраморные плиты, на которые заносились фамилии выпускников, погибших на поле боя, умерших от ран или болезней во время войн.

 

Поскольку учебные программы кадетских корпусов менялись несколько раз, в 1847 году Ростовцеву поручили составить новый проект учебных программ и краткие конспекты по всем предметам. Через год комиссия под его руководством закончила работу, программы были утверждены и в 1849 году опубликованы в виде «Наставления для образования воспитанников военно-учебных заведений». В наставлении обосновывались основные цели воспитания и обучения в кадетских корпусах, планировался объем учебных дисциплин, давались рекомендации о преподавании каждой из них. Главную цель обучения Ростовцев видел в том, чтобы «дать воспитаннику прочное основание в науке, дабы при любви к труду, когда ум его впоследствии и летами, и опытом разовьется, он мог учить себя сам и идти далее без помощи посторонней; для чего и надобно всеми мерами приучать кадета к работе самостоятельной, вселять в пего любовь к труду и уважение к наукам…Не следует впускать из виду, что способности и склонности воспитанников, как и вообще всех людей, не одинаковы, а потому во всех науках но мере возможности (в языках и искусстве непременно), распределяя преподавание но классам, не сдерживать тех воспитанников, которые вырываются из общего уровня классной массы и заслуживают... идти далее и шире предметов, программою для их класса назначенных».

Надо сказать, что многие из современников Ростовцева критиковали «Наставление». Например, известный историк Грановский считал, что учебные программы «раздуты пузырем». С этой оценкой нельзя не согласиться. Но в то же время надо иметь в виду, что начальник штаба военно-учебных заведений пытался расширить в основном «науки политические» (к ним в то время относились все гуманитарные дисциплины) и русскую словесность, например, считал одной из важнейших для воспитания будущего офицера.

Согласно учебной программе кадеты изучали русскую литературу, начиная с зарождения письменности на Руси. Они должны были проштудировать «Русскую правду», летописи Нестора «Поучение», «Владимир Мономах», «Слово о полку Игореве», изучали историю книгопечатания, принципы составления словарей, творчество С.Полоцкого, Д. Ростовского, Ф.Прокоповича. Чтобы узнать, «как пробуждалось чувство народной самобытности у русских людей», кадеты изучали произведения и биографии Хилкова, Татищева, Кантемира, знакомились с лирической и эпической поэзией, с русскими народными пословицами и поговорками. Им преподавались основные направления литературных трудов писателей и поэтов Франции и Германии. Изучалось творчество знаменитых соотечественников — Ломоносова, Сумарокова, Державина, Капниста, Хераскова, Жуковского, Батюшкова, Крылова, Пушкина, Баратынского, Дельвига, Марлинского, Гоголя, развитие романтизма и классицизма в литературе.

Как видим, эта программа скорее напоминал университетскую. Чтобы изыскать на нее время, Ростовцев решился на то, чтобы сократить количество иностранных языков: вместо двух (французский, немецкий) кадеты должны были изучать один, причем по желанию. И надо сказать, что качество преподавания иностранного языка стало выше. Так, например, в 1-м Московском кадетском корпусе был один день в неделю, когда после занятий кадеты должны были разговаривать либо по-французски, либо по-немецки между собой; в этот день устраивались литературные вечера, диспуты. Из учебных программ были изъяты курсы биологии и зоологии, курс военной истории объединялся с курсом тактики. Вот таким образом изыскивалось время на обширную программу по русской литературе.

Ознакомившись с "Наставлением" Ростовцева и понимая, что оно вряд ли убедит всех директоров кадетских корпусов в правильности заложенных в нем начал, император наложил следующую резолюцию, которая была воспроизведена на первой странице «Наставления» : «Желать должно, чтобы все было хорошо выполнено и всеми понято не из послушания одного, а с убеждением».

Как бы в дополнение к "Наставлению" штаб военно-учебных заведений разработал целую систему поощрений и изысканий, которая должна была применяться в кадетских корпусах.

В качестве поощрений практиковались:

- похвала или благодарность, объявляемая воспитаннику в присутствии товарищей,

- благодарственное письмо родителям или родственникам,

- отпуск домой в праздничные дни или в театр (билеты в театр для кадет присылал сам шеф военно-учебных заведений — великий князь),

- разрешение находиться в городе без сопровождающего,

- освобождение в праздничные дни от караулов,

- назначение в наряд в царский дворец,

- благодарность в приказе по корпусу или по главному штабу военно-учебных заведений,

- перевод из мушкетерской роты в гренадерскую,

- присвоение звания ефрейтор, унтер - офицер или фельдфебель,

- приглашение на обед к наследнику престола (а такие обеды устраивались каждую субботу),

- награждение похвальными листами и ценными подарками,

- занесение на красную доску в классной комнате, прибавление балла по поведению.

 

Взысканиями были:

- замечание или выговор, сделанные или наедине, или в присутствии товарищей,

- постановка в угол у классной доски,

- запрещение участвовать в играх вместе с другими кадетами,

- лишение первого или второго блюда во время обеда,

- назначение в караул в праздничный день,

- помещение во время уроков за особый стол «для ленивых»,

- постановка на колени,

- перевод из гренадерской роты в мушкетерскую,

- снижение балла за поведение,

- объявление выговора в приказе,

- лишение погон,

- арест и содержание в карцере на хлебе и воде,

- разжалование из ефрейторов, унтер-офицеров и фельдфебелей,

- лишение мундира и надевание серой куртки,

- наказание розгами,

- исключение из корпуса.

 

К сожалению, командиры и преподаватели из всей этой широкой шкалы взысканий, к которым необходимо было прибегать «с возможною разборчивостью, наблюдая при том строгую справедливость и соразмерность как со степенью и родом достоинства или виновности и с прежним поведением воспитанника, так и, в особенности, с намерением, которое служило побуждением поступка», предпочитали, особенно не раздумывая, чаще всего розги или исключение из корпуса.

К тому же привлечение в военно-учебные заведения добросовестных, хорошо подготовленных специалистов шло медленно, и требование, чтобы «только люди истинно достойные, с чистой нравственностью, с познаниями и способностями к воспитанию были допускаемы к военной должности воспитателей», превращалось не более чем в благое пожелание. Командный и преподавательский состав по-прежнему не пользовался авторитетом у кадет, т.к. в основном это были ремесленники в худшем понимании этого слова, а не специалисты своего дела. Поэтому кадеты выпускного класса частенько исполняли на мотив похоронного марта куплеты с такими строчками:

«Прощайте, вы, учителя, Предметы общей нашей скуки...»