И.Лощилов. Памятка Российского кадета. Наставники и благодетели

НАСТАВНИКИ И БЛАГОДЕТЕЛИ

Педагоги

В жизни кадетских: корпусов принимали участие многие лица: государственные деятели, военачальники, известные педагоги, бескорыстные жертвователи, или, как их называли в старину, благодетели. Не были корпуса обойдены и высочайшим вниманием. Каждый из государей, в меру наклонностей и привязанности, проявлял свой интерес: Анна Иоанновна проверяла навыки кадет в стрельбе из мушкетов; Елизавета Петровна не пропускала ни одного спектакля в корпусном театре; Екатерина приглашала кадет во дворец, малолетних - для игры с внуками, старших - для нравоучительных бесед; Павел устраивал частые военные смотры...

Почти все великие князья шефствовали над каким-либо корпусом и помогали ему материально. Корпуса отдавались под начало виднейшим сановникам. Граф Миних возглавлял по совместительству Военную коллегию; Бецкий, пользовавшийся безусловным доверием Екатерины II, представительствовал от ее имени во многих государственных учреждениях; Кутузов был назначен директором Первого кадетского корпуса после завершения успешных русско-турецких переговоров с одновременным исполнением должности старшего воинского начальника столичного гарнизона. На чины и награды для них не скупились. Надо сказать, что сами директора вполне оправдывали высочайшее доверие. Достаточно вспомнить хотя бы целую плеяду директоров Первого кадетского корпуса.

После И.И.Бецкого, положившего начало отечественной системе воспитания юношества, директором был назначен граф Ангальт, продолжавший гуманистические идеи. Граф пополнял на личные средства корпусную библиотеку, делал подарки отличившимся кадетам, поддерживал нуждающихся учителей. В корпусном парке по его указанию была сооружена «говорящая стена», на которой писались изречения древних, русские пословицы, афоризмы. Гуляя с кадетами по парку, граф беседовал с ними на нравственные темы, толковал написанное. О характере нравоучений говорит одна из надписей на «говорящей стене»:

«Придет время, дорогие дети, когда вы должны будете приказывать. Тогда приказывайте, прошу вас, мягко и спокойно, но твердым и уверенным тоном. Все это производит более, чем обычно думают, впечатление на подчиненных, не позволяйте себе гнева, запальчивости, высокомерия и надменности, не унижайте никого, так как это возмущает».

Из подобных высказываний набралась целая книжица, которую граф Ангальт издавал за свой счет и вручал на память каждому выпускнику. На ее титульном листе были изображены две руки, стягивающие узел, а под ними де­виз: «Удаляясь сие крепче стягивает его». Обращаясь к своим питомцам, граф искренне желал, чтобы течение времени укрепляло «ту связь, ту любовь и ту признательность, которой вы обязаны этому заведению».

Когда через некоторое время корпус возглавил ученик Ангальта генерал М.С.Перский, он в полной мере воплотил в жизнь заветы своего учителя. Яркое свидетельство о его самоотверженном служении своему делу оставил Н. С. Лесков.

«...Михаил Степанович Перский... был с нами в корпусе безотлучно... Ему, впрочем, и некогда было разгуливать: будучи в одно и то же время директором и инспектором, он по этой последней обязанности четыре раза в день непременно обходил все классы, У нас было четыре перемены уроков, и Перский непременно побывал на каждом уроке. Придет, посидит или постоит, послушает и идет в другой класс. Решительно ни один урок без него не обходился...Надо заметить, что Перский был холост, и у нас существовало такое убеждение, что он не женится тоже для нас... Знавшие Михаила Степановича говорили, что на шуточные или нешуточные разговоры с ним о женитьбе он отвечал:

- Мне провидение вверило так много чужих детей, что некогда думать о собственных, - и это в его устах, конечно, была не фраза...»

Беззаветное служение своему делу стало вскоре общей директорской традицией. Можно вспомнить, например, П.Н.Юшенова, возглавлявшего Киевскую военную гимназию. Он окончил 1-й Московский кадетский корпус и Михайловскую артиллерийскую академию, знал несколько языков, что позволяло ему легко замещать заболевших преподавателей по математике, географии, физике и иностранным языкам. Уделяя большое внимание физическому воспитанию кадет, Юшенов приобрел на личные средства верховых лошадей, построил плавательный бассейн. Уже после его ранней и неожиданной смерти выяснилось, что он на свои деньги обучал в женских учебных заведениях не­скольких девочек - сестер самых бедных своих воспитанников, причем денежные взносы делал инкогнито, никому об этом не объявляя.

Под стать директорам были и их ближайшие помощники. Экономом в Пер­вом кадетском корпусе при генерале Перском состоял А.П.Бобров. В течение своей сорокалетней службы он распоряжался большими денежными суммами, но на себя не потратил ни копейки и хоронить его пришлось на казенный счет. Все свои личные деньги он тратил на первоначальное обустройство выпускников корпуса.

 «У нас очень много было людей бедных, и когда нас выпускали, то выпускали на бедное же офицерское жалование, — пишет Н. С. Лесков. - Андрей Петрович сожалел о бедняках, и безродных и хотел, чтобы и из них каждый имел что-нибудь приличное, в чем оно ему представлялось. Он давал всем бедным приданое— серебряные ложки и белье. Каждый выпущенный прапорщик получал от него по три перемены белья, две столовые серебряные ложки, по четыре чайных, восемьдесят четвертой пробы. Белье давалось для себя, а серебро - для «общежития».

— Когда товарищ зайдет, чтобы было у тебя чем дать щей хлебнуть, а к чаю могут зайти двое и трое, - так вот, чтоб было чем...

Так это и соизмерялось — накормить хоть одного, а чайком напоить до четырех собратов. Все до мелочей и вдаль, на всю жизнь, внушалось о товариществе, и диво ли, что оно было?..»

Личность директора играла большую роль в формировании добрых чувств кадет. Иногда, правда, только случай давал им возможность убедиться в высоких; нравственных качествах своего наставника. Сохранилось такое воспоминание о директоре Полоцкого кадетского корпуса Н. П. Попове:

«..Проезжал он на лихаче по Александровской улице. Какой-то совсем юный студент произвел в него несколько выстрелов из револьвера и все промахнулся, Оскорблять и убивать офицеров было тогда в моде; революционеры видели в них главное препятствие к свержению монархического строя.

    Генерал остановил рысака, подошел к стрелявшему, который до того растерялся, что не пробовал даже бежать, обвил его и ласково сказал:

- Молодой человек, вы взволнованы, успокойтесь. Ничего особенного не случилось. Поедем ко мне, моя жена вас успокоит.

   Усадил его с собой, привез домой; накормили его там, напоили: сердце не выдержало такого нравственного напряжения - он упал в обморок. Его привели в чувство, обласкали, просили бывать. Не спросили даже, кто он такой и как его зовут. При прощания он разрыдался и дал слово никогда не выступать против офицеров.

 Случай этот стал известен в корпусе. Кадеты увидели в своем директоре высокий образец спокойствия, храбрости и благородства - чувства, которыми должен обладать офицер...»

Можно привести длинный список директоров, пользовавшихся искренней любовью своих питомцев, но если бы мы попытались воссоздать некий обобщенней образ всеобщего любимца, ничего бы не получилось. Любили добрых, всепрощающих, любили строгих, бескомпромиссных - значит, в основе кадетской любви лежало нечто белее глубокое, чем внешнее проявление. Точно так же, как в семье: мать и отец могут быть разными людьми и любят каждого из них по-своему, но одинаково глубоко и преданно.

Генерал-лейтенант В.В.Римский-Корсаков всю жизнь посвятил детям: был директором: 1-го Московского кадетского корпуса, потом Крымского, он же впоследствии организовал и возглавил корпус-лицей в Версале. Для него были характерны беспредельная любовь и доброта в отношении к своим воспитанникам, особенно ярко проявившиеся в трудные первые годы существования Крымского корпуса. Скверные бытовые условия, отсутствие материальных средств, огромная сверхштатная численность - а «Дед», как звали своего директора кадеты, не расстался ни с одним и все набирал обездоленных мальчишек, так что пришлось даже открыть внештатное отделение для малолетних.

Иным по характеру был Б. В. Адамович, директор другого кадетского корпуса за рубежом — Первого Русского. Строгий, педантичный, подтянутый, он являл собой классический тип российского офицера, с которым олицетворяется слово «честь». Это понятие и в самом деле было для него святым. Еще будучи начальником Виленского военного училища, он беспощадно взыскивал за малейшее отступление от правил чести, даже в тех случаях, когда поступок не касался службы. Например, один юнкер, человек не совсем высоких нравственных правил, пожелал познакомиться с барышней своего товарища, на что тот не дал ему разрешения. Тогда юнкер написал барышне записку и тайком вложил ей в пальто. Действие заметили, записку извлекли и прочитали. На другой день состоялся приказ о недостойном поступке юнкера и его отчислении из училища.

Генерал Адамович широко пользовался дисциплинарными взысканиями, причем практика их применения у него была своеобразная: чем выше по своим качествам провинившийся, тем строже он наказывался. Любимцы генерала имели наиболее длинный список взысканий. Несмотря на строгость, он пользовался редкой любовью своих питомцев, надолго сохранявшейся и после их выпуска.

Особо выдающаяся роль в деле обучения и воспитания российского юношества принадлежит Великому Князю Константину Константиновичу, возглавлявшему военно-учебные заведения с 1900 по 1915 год. Николаю II он приходился дядей.

С юности Константин проявил много дарований, особенно в области изящных искусств. Он писал стихи, участвовал в любительских спектаклях, музицировал. Его первые литературные опыты получили поддержку со стороны А. К. Толстого и А. Н. Майкова. В 1886 году из них образовался первый поэтический сборник. Простые, полные глубокого лиризма, романтически приподнятые стихи были сочувственно встречены публикой, обратили на себя внимание известных музыкантов. Некоторые из них, ставшие прекрасными романсами, знаем и мы: «Растворил я окно», «О, дитя, под окошком твоим...», «Сирень»...

Молодой Константин Романов хотел бы всецело отдаться литературному творчеству, считая его единственно стоящим для себя делом. Судьба, однако, уготовила иное. Да и трудно было его широкой натуре уместиться в рамках одной литературной деятельности. Он был

• председателем Русского музыкального общества,

• активным членом государственного комитета трезвости и

• комитета по борьбе с неграмотностью,

• учредителем и фактическим начальником Высших женских курсов в Петербурге,

• председателем Пушкинского юбилейного комитета,

• президентом Академии наук, где учредил Разряд изящной словесности...

 А помимо всего, собственное творчество: три сборника стихов, признанный классическим трехтомный перевод «Трагедии Гамлета», крупные драматические произведения на библейские темы, драма «Царь Иудейский», переведен­ная на европейские языки и с успехом обошедшая многие театры, в том числе и Художественный.

Отличительной особенностью Константина Константиновича была постоянная работа над собой. Он звал основные европейские языки и иногда своими знаниями изумлял даже близких. Когда на одном из приемов в его Мраморном дворе появился шведский епископ, он без всяких затруднений проговорил с ним весь вечер на латыни. Каждую неделю к нему, отягощенному государственными заботами и многочисленным семейством (у него было девять детей), приходил знаменитый музыкальный педагог, дававший уроки музыки. Константин Константинович быт отличный пианист и написал несколько музыкальных произведений. П.И.Чайковский доверил ему одно из первых публичных исполнений своего Первого концерта.

Но главным его талантом было умение общаться с людьми. Константин Константинович обладал уникальной памятью, дозволявшей навсегда запомнить однажды представленного ему человека, таких были многие тысячи, и для каждого он находил свое слово и свою тему для разговора.

Начав ознакомление с жизнью военно-учебных заведений, Великий Князь положил за правило периодически объезжать их и посетил каждое по несколько раз. В его дневнике 26 мая 1909 года появляется запись: «Побывав в Хабаровском графа Муравьева Амурского корпусе, Иркутском пехотном юнкерском училище и Иркутской Приготовительной Военной школе, я наконец знаю все вверенные мне военно-учебные заведения». А их к этому времени насчитывалось более семидесяти!

Каждое посещение Великого Князя местные руководители старались обставить как можно торжественнее, но главный начальник почти всегда придавал им рабочий характер: интересовался устройством, учебой и бытом кадет, принимал непосредственное участие в учебно-воспитательном процессе. На торжественных обедах, которые устраивались во время приезда Великого Князя, было установлено такое правило: от каждой роты выделялись кадеты, удостоенные чести обедать с Великим Князем за одним столом. С каждым велся свой разговор: с одним об этимологических истоках его фамилии, с другим о родственниках, с третьим о каком-либо литературном произведении, с четвертым о будущих планах...

Человек высоких нравственных устоев, Великий Князь стал проявлять гуманность и на новом служебном посту. В числе первых серьезных актов главного начальника была отмена телесных наказаний во всех военно-учебных заведениях империи. В его первых приказах можно найти такие строки: «Поддерживая все свои требования с принципиальной строгостью н устраивая над вновь поступающими самый бдительный надзор, закрытое заведе­ние обязано по мере нравственного роста своих воспитанников постоянно поднимать в них сознание их человеческого достоинства и бережно устранять все то, что может унизить или оскорбить это достоинство».

Краеугольным камнем внедряемой Великим Князем системы воспитания являлось доверие, которое должны были при всяком удобном случае оказы­вать воспитатели по отношению к своим подопечным. Считалось, что оно затрагивает в человеке самые чуткие струны и настраивает на добрый отзвук. Никогда не прибегая к крайнему средству, Константин Константинович часто практиковал перевод неудачников (именно так, а не лентяев или нарушителей) в другие корпуса. Прием был психологически точен и давал хороший шанс на исправление.

Константин Константинович оставил о себе самую добрую память и по праву заслужил звание Главного наставника кадет.

Жертвователи

В становлении и развитии кадетских корпусов принимали участие не только те, кому это вменялось в должностную обязанность. Корпуса являлись неизменными объектами благотворительности. Жертвовать на воспитание и обучение юношества считалось особенно благородным делом.

Одним из первых крупных жертвователей стал С. Г. Зорич, современник Екатерины II. Поселившись после отставки в своем имении близ Могилева, он создал на собственные деньги Шкловское благородное училище для дворянских детей окрестных губерний. Зорич закупил в Петербурге целую библиотеку и необходимые приборы, привлек прекрасных педагогов, завел музей и картинную галерею. В скором времени училище насчитывало 250 человек с полным курсом обучения 8 лет. По смерти Зорича Император Павел взял училище в казну, повелев назвать его Шкловским кадетским корпусом. Впоследствии на его базе был создан кадетский корпус в Москве.

С начала XIX века, после принятия «Плана военного воспитания», благотворительность в области военного воспитания юношества стала принимать массовый характер. Ряду образованных губернских училищ начали придавать статус кадетских корпусов. Инициаторами явились военные и государственные деятели, среди которых прежде всего следует упомянуть графа А. А. Аракчеева. Уволенный со службы после смерти Александра I, он поселился в своем новгородском имении Грузино и много содействовал образованию детей местных дворян. Своей первоочередной задачей Аракчеев считал открытие кадетского корпуса в Новгороде, на обустройство которого пожертвовал 300 тыс. рублей и личную библиотеку из 10 тыс. томов. Следующим шагом стало учреждение в селе Грузино Малолетнего дворянского отделения на 200 воспитанников из детей беднейших дворян Новгородской и Тверской губерний. Оба заведения открылись в год кончины их создателя. После смерти Аракчеева осталось, кроме недвижимости, 1,8 млн. рублей. Николай I, выполняя волю завещателя, распорядился навсегда отдать Грузинскую волость Новгородскому кадетскому корпусу и присвоить ему имя графа Аракчеева. В 1836 году было утверждено положение о корпусе в составе четырех рот по сто кадет, на содержание которых предусматривалась сумма в 260 тыс. рублей. Казна не тратила на этот корпус ни копейки.

То был первый случай, когда кадетский корпус получил имя своего основателя и жертвователя. Пример оказался заразительным, последующие несколько лет могут служить для российского дворянства предметом особой гордости.

В 1836 году помещик Орловской и Курской губерний отставной полковник М. И, Бахтин изъявил готовность пожертвовать на учреждение кадетского корпуса в Орле капитале 1,5 млн. рублей и по смерти своей имение с 2700 крестьянами с тем, чтобы «сии последние не были обременены налогами свыше 10 рублей с души». Император повелел: предназначенный к учреждению в Орле корпус именовать Орловским - Бахтиным с причислением к нему Курской, Орловской и Рязанской губерний с их капиталами, собранными для содержания бедных дворян в военно-учебных заведениях.

В том же 1836 году воронежский помещик отставной генерал Н. Д. Чертков пожертвовал в пользу учреждаемого корпуса 500 тыс. рублей и имение с тысячью крестьян. Государь принял предложение и по желанию Черткова приказал именовать новое заведение Михайловским - Воронежским кадетским корпусом с причислением а нему Кавказских областей и земли Войска Донского. Тогда же дворяне Полтавской, Харьковской, Черниговской и Екатеринославской губерний собрали пожертвования для учреждаемого в их краях Петровско - Полтавского кадетского корпуса, что оказалось достаточным для содержания двух третей его воспитанников. В открывшемся незадолго до этого Полоцком кадетском корпусе пятая часть воспитанников содержалась на проценты с пожертвований местного дворянства и доходов от монастырских имений. Виленские, гродненские и минские дворяне постановили отпускать ежегодно по б копеек с ревизской души да содержание воспитанников Брест - Литовского кадетского корпуса, а на пожертвования московских дворян было решено бесплатно содержать по одному воспитаннику из каждого московского уезда.

Эстафета благотворительности была подхвачена и другими сословиями. Бывший крестьянин, ставший крупным сахарозаводчиком, И. Г. Харитоненко мечтал, чтобы в его родных Сумах был кадетский корпус. Когда состоялось решение об учреждении Сумского кадетского корпуса, его сын подарил корпусу 50 десятин земли под строительство и полмиллиона рублей на обустройство при условии, что будет выполнена воля отца - корпус станет доступен для детей всех сословий. Николай II сделал на этот счет специальное распоря­жение.

Благотворительностью занимались, однако, не только богачи, но и люди разного достатка. Среди них было много военных, считавших своим долгом поддерживать учебные заведения, которые они сами когда-то окончили. Их пожертвования шли большей частью на бесплатное обучение одного или нескольких обездоленных детей, поощрение отличных учеников, установление именных стипендий, приобретение учебных пособий, оказание помощи педагогам и служащим. Выпускник Морского кадетского корпуса В. А. Дурново завещал оставшееся после его смерти имение в пользу обучения самобеднейших детей Костромской губернии в кадетских корпусах Петербурга и Москвы. Среди жертвователей на нужды Морского кадетского корпуса встречаем имена известных адмиралов Ю. Ф. Лисянского, П. С. Нахимова, К. Н. Посьета... Из иных пожертвований составлялись целые капиталы. К началу ХХ века в учебных заведениях имелось более десяти подобных капиталов, учредителями которых являлись такие известные генералы как Г. А. Леер, М. И. Драгомиров, Н. Н. Обручев. Средства капиталов расходовались для награждения за лучшие сочинения по военным наукам, отличное решение стратегических задач, хорошие проекты по фортификации и пр. У некоторых именных капиталов была широкая направленность. В числе их учредителей видим бывших питомцев кадетских корпусов: генерал-фельдмаршалов П.А.Румянцева, А.А.Прозоровского, И.Ф.Паскевича, генерал-адъютанта Я. И. Ростовцева, генерал-лейтенанта Р. И. Кондратенко... Усилиями таких подвижников в Главном управлении военно-учебных заведений был создан значительный капитал. К концу XIX века он составлял 3,6 млн. рублей и был сопоставим с казенными ассигнованиями на военное образование (4,2 млн. руб.).

Приведенные цифры красноречиво свидетельствуют об истинном отношении общества к подготовке будущих защитников страны и его гражданской зрелости. Добрые деяния бескорыстных россиян заслуживают благодарную память потомков.