Глава II.

Артиллерийская и Инженерная школы в царствование императрицы Елисаветы Петровны. - Проект гр. П. И. Шувалова. - Попытка основания универсального военно-учебного заведения при императоре Петре III. - Соединение Артиллерийской и Инженерной школ.

Как известно, императрица Елисавета сослала Миниха в Сибирь. Несмотря на это, традиции, заложенные Минихом, удержались в школах неизменно и после него. Выбор его преемника не может считаться вполне удачным. Место его занял принц Гессен-Гомбургский, один из тех многочисленных немецких принцев, которые были судьбою поставлены в необходимость искать счастья вне пределов их родины. Он держался исключительно на придворных интригах и относился враждебно к лицам, превосходившим его талантами. Лучше всего его характеризует поведение во время переворота в пользу Елисаветы, о котором так писала его жена к одному из своих родственников в Германию:

К этому времени относится попытка учредить у нас нечто в роде главного управления военно-учебными заведениями, так как под начальством принца были соединены и Шляхетный Кадетский Корпус и две другие военные школы. Официально он носил звание генерал-фельдцейхмейстера. Данилов, который в это время был в школе уже преподавателем, отзывается о принце в очень теплых выражениях. Однако главная мера, которую он провел, имела безусловно вредные последствия. Педагог по случайности, он не знал других средств воздействия на учеников, как строгость, и приказывал провалившихся учеников отправлять немедленно в полки, - мера крайне неосновательная: солдатчиной можно было пугать дворян при Петре Великом и впоследствии, при императоре Николае I, но не в половине XVIII столетия, когда дворянство все с большим и большим успехом уклонялось от обязательной службы. Если у молодого дворянина был родственник, занимавший в полку более или менее заметное место, он мог всегда устроиться так, чтобы его служба свелась к нулю.

О том, к каким средствам прибегали не имевшие связей дворяне, мы находим интересные подробности в записках этого времени: некоему Астафьеву, служившему солдатом в л.-гв. Семеновском полку "досталось наследство 300 душ... Он, получа большое наследство, неприлежно стал уже в полку служить; а как в тогдашнее время отставки от службы не было или трудно ее получить было, то он нашел милостивца в полковом секретаре, который его отпускал в годовые отпуски за малые деревенские гостинцы. Секретарь доволен был, когда за паспорт получит душек двенадцать мужеска пола с женами и детьми, с обязательством таковым, когда Астафьев на срок оных подаренных крестьян не вывезет, куда назначено было, тогда неустойка награждалась прибавкою к двенадцати душам. Чтоб не потерять дружбы, таковым полезным от секретаря отпуском Астафьев пользовался каждый год по договору. При самом уже его в отпуск отъезде из полку, не оставят у него писари полковые и ротные постели и подушек, хотя он даже сидел в кибитке: и то вытаскивали из-под него и делили по себе, как завоеванную добычу. Полковой писарь гораздо был совестнее секретаря своего: он брал только добычу - по одному человеку за паспорт. Астафьев, пользуясь частыми отпусками, не видал конца своему имению, веселясь в деревне, живучи разными забавами"

Между тем в школе молодых дворян заставляли работать, поэтому многие с умыслом проваливались на экзаменах, чтобы уйти в полк и разными нечистыми средствами доставить себе возможность бездельничать.

Значительно более сделал для процветания школ преемник принца Гессен-Гомбургскаго, сменивший его в 1745 году князь Василий Аникитич Репнин, нравственный и умственный образ которого был неизмеримо выше принца Гессен-Гомбургскаго. Сын Петровского сподвижника, он получил прекрасное образование и прошел суровую боевую школу под командой Миниха. Семья Репниных отличалась крайне консервативными традициями. Отец его, знаменитый Петровский фельдмаршал, был одним из того кружка представителей старого боярства, которое относилось крайне критически к реформам Петра Великого (кн. Д. и М. Голицыны, кн. В. Куракин и друг.) и не сочувствовало чужеземному влиянию. Тем более заслуживает похвалы в нем то, что он ценил заслуги действительно достойных иностранцев. Так, во главе Артиллерийской школы был при нем поставлен ветеран Петровского царствования, знаменитый Геннинг, который справедливо считается у нас отцом горного дела.

Вильгельм Иванович (Георг Вильгельм) Геннинг, родом из Голландии, в особенности прославился как искусный администратор в Сибири. Главным делом его было основание города Екатеринбурга.

Это был в высшей степени добросовестный и знающий свое дело человек, но, к сожалению, он слишком надеялся на свои силы, держал себя слишком независимо с начальством и успел давно вооружить против себя Военную Коллегию тем, что обыкновенно обращался помимо ее в Кабинет Ея Величества. Точно также он держал себя и с Артиллерийской канцелярией, которая обвиняла его в том, что он самовольно переводит учеников из класса в класс и производит выпускные экзамены без участия штаб и обер-офицеров от артиллерии. В результате было увольнение Геннинга (12 апреля 1750 г. ) и замена его неким полковником Шульцем, который ничем не выдавался.

В заслугу Репнину можно поставить то, что он посылал учеников в Академию слушать лекции, особенно Ломоносова по физике.

После смерти Репнина, главное начальство над тогдашними учебными заведениями было упразднено. Во главе Сухопутного Шляхетного корпуса был поставлен просвещенный вельможа В. Г. Юсупов, а школы были подчинены Канцелярии Главной Артиллерии и Фортификации.

Непосредственным начальником Артиллерийской школы был поручик Мартынов, подчиненный, в свою очередь, генерал-майору Шульцу, о котором мы почти ничего не знаем. Между прочим при нем было обращено внимание на то обстоятельство, что в Артиллерийскую школу поступают молодые дворяне без надлежащей подготовки.

Причиной этого был полный упадок цифирных школ, которые раньше пополняли кадры учеников как в Инженерной, так и Артиллерийской школах.

Цифирные школы были заведены Петром Великим и имели целью содействовать обязательному обучению бедного дворянства. В них преподавались начала математических наук, как показывает самое их название. Что основание их преследовало чисто служебные цели, лучше всего показывает то, что первоначально они находились в ведении Адмиралтейц-коллегии. После смерти Великого Преобразователя, Верховный тайный совет передал их в ведение Святейшего Синода, так как коллегия, заваленная массой дел, была не в состоянии заниматься совершенно чуждым для нее делом народного просвещения. Императрица Анна подчинила цифирные школы Миниху. Как ни завален был этот государственный человек делами, он обратил сначала серьезное внимание на них, однако затем Турецкие войны надолго оторвали его от внутренних дел государства, что, конечно, не могло содействовать его трудам на пользу народного просвещения. Еще хуже стало, когда он пал, так как содержание цифирных школ было возложено на гарнизоны, и, таким образом, исчезла объединяющая рука. Занятые чисто военными делами, начальники гарнизонов не имели ни времени, ни охоты заниматься школами. Преподавали в них обыкновенно учителя из унтер-офицеров, а каковы они были, лучше всего показывает следующее свидетельство Болотова, который обучался у одного из таких учителей: "Богу известно, какого был он рода, только то мне известно, что он никаким наукам не умел, кроме арифметики, которую знал твердо, да умел также читать и писать очень хорошо по-немецки, почему заключаю, что надобно быть ему какому-нибудь купеческому сыну, и притом весьма не богатому, и воспитанному в простой городской школе, и весьма просто и низко. Но как говорится в пословице, что "на безлюдье и сидни в честь", то в недостатке лучшаго был отец мой и сему рад, ибо для первого случая довольно уже было и его знаний, потому что читать и писать мог и он уже меня научить, равно как и арифметике". В другом месте он пишет: "сколько мне помнится, то умел уже я около сего времени изряднехонько писать по-немецки, а в прочем учил уже грамматику немецкую, но, судя по теперешнему знанию, все мое учение было пребеднейшее. Ибо, как учитель мой сам не знал ни аза в глаза, о том, как учат люди по грамматике, то все учение его состояло в том, что выписывал он все слова и вокабулы и заставил меня вытверживать их наизусть; до глаголов и до прочих частей нам с ним и дела не было, и потому можно сказать, что все учение его было прямо топорной работы, почему и не удивительно, что не было оттого и дальняго успеха, ибо, память моя отягощаема была только множеством вокабул, но которые я столь же скоро опять по молодости своей позабывать мог, как и выучивался, пользы же от того было очень мало". Отец Болотова ценил образование и учителя выбрал не зря. Последний был сравнительно образованным человеком среди класса общества, к которому он принадлежал. Можно себе представить - какие Вральманы преподавали в школах у менее ценивших образование гарнизонных начальников!..

Во главе Инженерной школы был поставлен поручик Деденов, вполне подчиненный инженер-генерал-майору Абраму Петровичу Ганнибалу, знаменитому "арапу Петра Великого", воспетому его великим потомком, Пушкиным. Про этого Ганнибала существует целая литература. Великий Пушкин вывел его в своем романе, в котором мало исторической правды. Ганнибал никогда не вращался в аристократическом обществе Франции и нередко там сильно нуждался, но зато получил солидное инженерное образование и принял боевое крещение в войне с Испанией. Он обратил внимание на то, что преподавание в Инженерной школе, как было до Геннинга в Артиллерийской, имело чисто теоретический характер. При нем был устроен на Выборгской стороне учебный полигон, где ученики могли заниматься фортификационными работами.

В 1756 году главным начальником обеих школ стал знаменитый граф Петр Иванович Шувалов, один из влиятельнейших людей Елисаветинскаго царствования, занимавший должность генерал-фельдцейхмейстера. Это был человек, представлявший собою смесь высокого государственного ума с самым безграничным корыстолюбием и бесцеремонностью в наживе, Фемистокл XVIII столетия. С одной стороны, с именем его связано уничтожение внутренних таможен в России, в котором великий историк Соловьев видел завершение собирания земли Русской. С другой стороны, он забрал в свои руки монополию на целый ряд важнейших русских промыслов и этим нанес неизгладимый вред нашему отечеству.

Жилая поднять значение русской артиллерии, Шувалов относился очень внимательно к тому, что делалось в Артиллерийской школе.

Вот что пишет об этом Данилов, бывший в то время преподавателем в Артиллерийской школе: "Однажды усмотрел я в Записках Артиллерийских Сен-Реми (в первом томе) на чертеже сплошь четыре мортирки напечатаны, каморы у них были конусом, а запор сделан на средине один, и названы оныя мортиры батарейками. Я предложил мортирку Мартынову (обер-фейерверкеру, состоявшему также при школе), он одобрил мое мнение, сделали мортиркам чертеж, калибром на трехфунтовое ядро, почему и были вылиты; а как стали пробовать, то от выстрела лафет, который был на колесах, под мортирками весь раздробился в мелкия штуки. Наконец, по многим пробам, вылито было только две оных сплошь и названы были близнята; на Выборгской стороне, на пробе, оне оказались годными, почему и наделали их и с лафетами премножество и отправили в армию, в тогдашнюю войну против короля Прусского; оныя близнятки в армии брошены или найдены безполезными. Наконец, вылита была такого ж калибра и названа одиночка, которая стреляла картечью, гранатою и ядром по- переменно; оная одиночка имела в себе камору конусом, отчего стреляла далеко, потому графу Шувалову показалась. Он приказал вылить калибром на шестифунтовую гранату, потом и до пятипудовой бомбы дошло, и названы оныя были от того времени единорогами. Увенчал граф своею графскою короною оные единороги, происшедшие от выдумки случайной моей с Мартыновым; по всей справедливости гораздо полезнее секретной гаубицы и ныне в армии и во флоте весьма способны оказались; а на Выборгской стороне, на пробу единорогов и секретных гаубиц, пороху и прочих припасов великое множество было разстреляно “.

В педагогических вопросах Шувалов находился под влиянием своего двоюродного брата Ивана Ивановича Шувалова, бессмертного основателя Московского университета, и вдохновлявшего его Ломоносова.

Под влиянием Ломоносова П. И. Шувалов внес в преподавание Артиллерийской и Инженерной школ новые, чуждые им раньше, гуманитарные начала.

В школах были введены география и история, а в Инженерной, кроме того, немецкий язык. Шувалов стремился объединить Артиллерийскую и Инженерную школы в Артиллерийский и Инженерный кадетский корпус, и в этом смысле представил государыне в 1758 г. доклад, на котором необходимо остановиться, так как он представляет собою эпоху в истории образования в России вообще. В нем нельзя не узнать умелого пера великого Ломоносова (В черновых бумагах Шувалова есть указание: „о науках писать Г. Ломоносову". И, действительно, сравнивая то, что в проекте касается собственно программы преподавания с подлинными сочинениями Ломоносова, нельзя не убедиться в полной тождественности не только мыслей, но и отдельных выражений. Для этого лучше всего сопоставить слова о пользе истории со стр. 231 четвертого тома академического издания сочинений М. В. Ломоносова (с объяснительными примечаниями академика М. В. Сухомлинова).

В докладе своем на Высочайшее Имя, о необходимости учреждения кадетского корпуса для специальных оружий, Шувалов объяснял следующим образом несостоятельность существовавших для этой цели Школ: "хотя Школы в обоих сих Корпусах и есть, токмо оне, от неимения знающих учителей и от весьма ограниченнаго своего учреждения, так недостаточны, что, чисто сказать можно, надежда не есть желания достигнуть; следственно, на оном основании, людей просвещенных науками и искусных в ремеслах, получить нельзя".

Этот доклад представляет собою настоящий трактат о воспитании и обучении кадет.

Впрочем, как многие доклады того времени, он страдает отсутствием системы, - поэтому приходится излагать статьи его не в таком порядке, как они следуют в самом памятнике, а но внутреннему их смыслу. Отсутствие системы в докладе указывает отчасти на то, что это - коллективный труд. Ломоносову собственно принадлежит одна последняя часть его, заключающая в себе учебную программу учреждения.

Во главе корпуса должен стоять директор, зависящий от генерал фельдцейхмейстера. "По всему шляхетнаго кадетского корпуса, с классом военной науки, учреждению, для лучшаго порядку и смотрения в должностях и учениях, необходимо потребно, чтоб в директоры в корпус определен был такой человек, которого бы знание военного дела и охота, сопряженныя с достоинствами его особы, служили примером всем подчиненным к исполнению должностей их; он, как командир будучи всего корпуса и военного класса, по генерал-фельдцейхмейстере, с его позволения, имеет власть пристойныя делать учреждения".

Об остальном штате в проекте говорилось: "в корпусе полагается действительно один полковник и один майор, а в военном классе учителей шесть человек, из них двое бригадирских, двое полковничьих, а двое подполковничьих армейских чинов. Однакож оным числиться кадетского корпуса штаб-офицерами, то есть подполковниками и майорами, хотя они, кроме настоящих полковника и майора, корпусом править и не будут, но кадеты лучше при всех случаях и их, как своих точных командиров почитать и в непристойностях опасаться станут"

В корпусе должно было быть 272 кадета, которые должны были разделяться на четыре роты: старшая называлась бомбардирской. Одновременно должны были производиться в офицеры 50 человек. На пищу и одежду каждого кадета, а также "на пудру, помаду, мел, вохру, и прочее", полагалось 67 рублей 53 копейки на год.

Штаб Корпуса составляли: директор, полковник, майор, обер-аудитор, адъютант и капельмейстер, под командой которого должны были быть 12 музыкантов; в каждой роте полагались капитан, поручик, подпоручик, прапорщик и четыре сержанта.

Курс корпуса был рассчитан на 5 лет, причем в нем должны были проходиться следующие предметы: "французский и немецкий язык, история и география, механика, гидроулика и аэрометрия, архитектура гражданская, география математическая, химия, основания экспериментальной физики показывать, натуральная история, военныя экзердиции, танцовать, фехтовать, верховая езда, арифметика и простая алгебра, геометрия, вышняя геометрия и о свойстве трех разсечениев конуса и о прочем; артиллерия и фортификация, фейерверочное искусство и рисовать". Таким образом вновь учреждавшийся корпус не был таким же узко специальным учебным заведением, как Артиллерийская и Инженерная школы, а приближался по своему общеобразовательному характеру к Сухопутному Шляхетному корпусу.

Что касается до военных упражнений, то "для обучения экзерсициям кадетов, надлежит пространное место, которого в городе сыскать неможно: то за нужное считается весь корпус выводить в лагерь каждый год, на два месяца; в сие время прочия науки оставляются и производятся одне экзерсиции..., штаб и обер-офицерам и некоторым учителям военного класса должно также иметь свои палатки и быть в лагере".

В военном классе корпуса подробно изучалась строевая служба и различные предметы, касающиеся устройства, управления войск и их употребления в бою. При исчислении этих предметов, в плане было сказано: "Понеже военной науки материи столь богаты, что их подробно описать трудно, но только некоторое оглавление, для знания о чем трактовано будет, объяснить возможно, того ради предписывается обучать:

1) всему тому, что до военного дела касается, как то, экзерцицию конную и пешую, солдатскую и унтер-офицерскую, а особливо маршировать вперед, вбок, накось и назад, тихо, посредственно и скоро; равным образом без замешания и проворно наполнить во фрунте места упалыя во время сражения, и все то, что до действа принадлежит с неприятелем, також разводить на часы, сменять, различие знать барабанных боев, как солдатам жить в артелях, ефрейторскую, капральскую и унтер-офицерскую должности;

2) художеству воинскому, - каким образом офицеру во всяком фронте обращаться, как в роте и полку повеления давать, как стрельбу всякую производить, как одету солдату быть должно, что на содержание его дается, как повеления командирския от главного до последняго доходят, как исполнения по оным делаются, должности из них каждаго и, словом, всему, что в военном уставе предписывается; не меньше во что солдат, полк, рота становится содержанием; в какие сроки получают вещи мундирныя и амуничныя, как оныя вещи раздаются и употребляются, какое хорошее смотрение быть должно о надлежащем того сбережении и прочее, например, как то жалование, провиант и фураж раздавать и при жалованьи какие у кого вычеты чинятся;

3) науке военной,-как всякой фронт устроить, зачав от фронта ефрейторов даже до фронта полкового, и как во оным поступать и какия обращении или эволюции делать, и к чему оныя потребны; как маршировать и где какое прикрытие употреблять, каким образом с конвоями и деташаментами поступать, как лагерем становиться и его укреплять, и что притом примечать надлежит; как внутри государства маршировать, на квартиры становиться и из них выступать, как во всех случаях полк содержать в порядке и строгости, как суды производить и какие класть за погрешения штрафы, какой порядок письменный при полках содержать; читать всех военных авторов и делать на них рефлекцы, разсуждать о всех знатных баталиях и акциях и разсуждать те погрешности, от чего оне потеряны, и те случаи примечать, чем выиграны, разсуждать же о настоящих политических делах в Европе и о военных силах других держав".

Любопытны мотивы, по которым проект, в особом изъяснении, считал необходимым знание французского и немецкого языков: "артиллеристу не будет известен Блондель и Робенс, а инженеру - Штурм и Герборт; если б кто имел охоту к вышней математике, где он найдет Вольфа, Эйлера, Бернулия, Рено, Озанома, Крузаца и Опиталя; буде ж захочет учиться архитектуры гражданской - Витруви, Скамоции и Винола, ему в том наставления подать не могут и, наконец, в военной науке нужнейше для офицера, не может он прибегнуть, не зная чужественных языков, к Сенофонту, Цесарю, Вигецию, Монтику- коли, Тюренну, Фекиеру, Песегюру и Крисие; словом, чужестранные языки нашему юношеству необходимы, и особливо тем, которые в артиллерии или в инженерном корпусе служить определяются".

Далее проект так определяет значение географии и истории, которые Шувалов впервые ввел в круг преподавания в обеих школах: "Знание гистории и географии политической нужно всякому, а необходимо дворянину, к военной службе приуготовляющемуся; история, открыв завесу древности, представит великих героев и полководцев, там увидит он лакедемонянина, противляющагося с малым числом людей безчисленной ксерксовой силе, увидит побеждающаго Павзания, представится ему мудрое и осторожное предводительство Ксенофонтово, увидит Александра с малым числом великия войски гонящаго, и наконец, увидит великих римлян, вселенную в трепет приводящих; напоследок представятся ему восходящия и разоряющияся царства, поверженныя области и новыя из них рождающияся; все сие молодой человек, собрав в мыслях своих, несравненную пользу полупить себе может; он, разбирая характер Сарданапалов, гнушается роскошному и сластолюбивому житию, а гнушаяся оному, самой роскоши и сластолюбию гнушается; удивлялся мужеству Леонидову, завидует ему, а мысли к подражению склоняются;, увидев Курция за отечество умирающаго, а Катилину опровергнуть оное стремящагося, конечно, возненавидит последняго, а к первому прилепится; итак, гистория больше в сердце молодого человека добродетелей вливает, нежели наистрожайшее нравоучение, а сколько подает военнослужащему пользы, того и описать не можно... География политическая научает молодого человека: разделение земель, положение их, образ правления, показывает границы соседства, описывает корабельныя пристанищи, реки, озера и прочее, и тако возможно ли сумневаться, что знание сего офицеру нужно".

Нельзя не согласиться с правильностью взгляда проекта на преподавание истории: "если гисторию учить таким порядком, как то в некоторых училищах бывало, то есть твердить наизусть годы, имена и достопамятныя приключения, например, сколько от сотворения до потопа лет, в которой олимпиаде родился Александр Великой, много ль было в первом веке цесарей и как их звали, много ль от начала Рима было консулей и диктаторов и тому подобное, от такого порядка учинением гистории, как выше описано, пользы ожидать не можно". Хорошо было бы, если бы и теперь придерживались этого взгляда!..

Мы не будем останавливаться на характеристике других научных дисциплин и занятий специального характера, отметим только, что проект признавал пользу пускания фейерверков, но требовал для них также научного обоснования: "хотя и нет в том нужды, чтобы всякой артиллерийский офицер был фейерверкер, однако не худо, чтоб он имел о том хорошую идею, а которые по склонности своей получат охоту, те и в фейерверкеры происходить могут; а сие более за искусство, нежели за одно рукоделие почитается, потому что достойный фейерверкер должен знать основательно архитектуру гражданскую, механику, аерометрию, притом всем должен быть великой химик, искусство оптики, также прешпективы должны ему быть известны, не зная ж первой из сих, не может в планах фейерверочных хорошие в темпелах, партерах, аркадах, каскадах и прочих знания ж расположений делать, словом сказать, во всех украшениях, до архитектуры принадлежащих, не будет способен; без механики употребление машин и порядочное приведение в движение оных ему неизвестно; а когда ж только затвердит одинакия машины и станет оныя без перемены употреблять, то место желаемой от зрителей похвалы и удивления привлечет своим делам нечувствительно презрение; незнание ж аерометрии воспрепятствует ему распознавать силу воздуха и бываемых от перемен погод в нем особливых приключений; не зная ж химии, не может получить желаемаго успеха или действо в составлении огня и его разных цветов, но будет следовать только однем прежним выдумкам изысканных в сложении составов; не получа ж наставления в прешпективе и оптике, не может в планах иллюминациях справедливых воображений представлять; нынешнее ж употребление фейерверочных дел без всякой теории из одной только практики бывает, что за великой недостаток признавать должно"

Интересна статья проекта, касающаяся наказаний: "содержать надлежит молодых людей весьма строго и за преступления штрафовать; фухтель (Фухтель в переводе с немецкого - шомпол. В XVIII веке и в первой четверти XIX в. в нашей армии существовало наказание фухтелями. Обыкновенно последнее состояло в том, что виновного раздевали и двое нижних чинов били его шомполами. Наказание фухтелями в 1839 г. было заменено розгами) - есть обыкновенной штраф, только надлежит притом знать умеренность; и для того кадетов никому кроме ротных и дежурного капитана штрафовать не позволяется; и ежели что непорядочное офицером или унтер-офицером усмотрено будет, о том надлежит донести в роте ротному командиру, а в классах и при столе - дежурному капитану; которые ж будут провождать свое время в лености и не будут показывать ни малейшей охоты к наукам, таких сперва наказывать фуктелем, арестом, не пускать их с двора, наряжать в шутошное платье, если ж ни что не поможет, то, чтоб такие не занимали места у других, отсылать для написания в армейские полки в унтер-офицеры или рядовые, смотря по их поведению, а если кто из кадетов впадет в большие преступления и пороки, в воровство или в другое тому подобное бесчестное дело, таковых наказывать публично розгами и, выписав из корпуса, определять в фузелеры или отсылать потому ж в Военную Коллегию для написания в солдаты в армию; что ж принадлежит до офицеров, обучающихся в военном классе, то если из них кто какия непристойности учинят, имеют как офицеры штрафованы или смотря по проступке и судимы быть". Конечно, с современной педагогической точки зрения выбор наказаний не выдерживает критики, но не нужно забывать, в каком ходу и на западе были в то время дурацкие колпаки и другая подобные меры.

Экзамены в корпусе должны были происходить публично. Особенно отличившиеся на экзаменах кадеты поощрялись таким образом: "если из таковых к выпуску подлежащих по особливой их пред другими остроте и прилежности предусмотрится дальнейшая надежда к знатному просвещению в науках, то имеют таковые еще на несколько времени в классе оставлены быть и, конечно, не менее году или двух, смотря по обстоятельствам, и потом уже выпущены быть с награждением за науку еще одного ранга; буде же из оных кто способнейшим усмотрится по прилежности и наукам в кадетский корпус в офицеры, то и туда их производить". Словом, курс наук сообразовался со способностями кадет, и менее способные заканчивали ученье ранее, находя себе применение в жизни.

Любопытно, что с этими экзаменами было соединено что-то в роде конкурса для лиц посторонних корпусу. "В такой день не токмо всякому, находящемуся в учении онаго класса, что пристойным образом представить можно, но и всякому ж человеку от себя что вымышленнаго военного искусства предложить дозволяется, однако ж такой посторонней человек все то, что в тот день производить намерится, должен за два дни не только все то сочинение показать, но и дозволения от директора требовать, оное в публичной день представить; сии публичные дни за несколько времени назначиваемы будут".

Этот проект был поднесен государыне 27 апреля 1758 г. и одобрен, но, без сомнения, Семилетняя война задержала полное проведение его в жизнь. Широкая постановка нового учебного заведения требовала денег, а государственные финансы были в расстройстве.

Школы в это время имели командирами людей деятельных и способных. Инженерною школою командовал капитан Мордвинов, бывший впоследствии первым директором Артиллерийского и Инженерного Шляхетного корпуса (Михаил Иванович Мордвинов род. в 1732 г., окончив курс в Сухопутном Шляхетном корпусе в 1747 г., постудил в инженерные войска и был уже известен как прекрасный офицер), а командиром Артиллерийской школы был обер-фейерверкер Мартынов. Стараниями того и другого, тогда же произведены значительные улучшения в обеих Школах.

В Инженерной школе между прочим были выписаны для чтения ученикам "С.-Петербургския Ведомости “, и возложено на самого Мордвинова и его помощников составление новых математических и фортификационных учебников.

Еще в 1757 году приказано было, для установленной практики артиллерийских учеников в ружейной и пушечной экзерциции, посылать их, в свободное от науки время, на ученье не к осадным полкам, как прежде, а с артиллерийскими батареям. На этих ученьях старшие ученики должны были исполнять обязанности унтер-офицеров, капралов и рядовых; вместе со старшими своими товарищами посылаемы были на ученье и все малолетние, "чтобы они, примечая ученья, и сами учились, глядя на старших".

Около того же времени были заведены в Школах штрафные книги, в которые приказано было записывать, кто, когда и за что был штрафован; возобновлены ежемесячные ведомости и еженедельные рапорты об успехах учеников в науках и состоянии Школы. Но за всеми этими мерами, разумеется, весьма полезными, Школы представляли много существенных недостатков, которые могли быть устранены только соединением обоих этих учебных заведений, с подчинением их общему порядку и надзору, и усилением их средств.

Сознавая невозможность при средствах, которыми обладали Школы, довести их до удовлетворительного состояния и получить через них желаемых офицеров, гр. Шувалов и составил план учреждения кадетского корпуса. Но для того, чтобы, до преобразования Школ в предположенный корпус, подготовить их к тому, сколько это по их устройству и средствам было возможно, гр. Шувалов приказал Канцелярии Главной Артиллерии и Фортификации соединить обе Школы в одну, и принял эту соединенную Школу, с 22-го августа 1758 г., под свою личную "особенную дирекцию“.

Управление Школою гр. Шувалова не походило на смотрение прежних высших начальников. Искренно озабоченный доведением Школы, на составленных им самим основаниях, по глубокому убеждению в необходимости и пользе этого, до возможной степени благоустройства, он не мог относиться ко всему, что в Школе производилось, иначе как с живым участием, а не только официально. Такое участие не могло не оказывать благотворного действия на учеников и на служащих в Школе, возбуждая тех и других к усердному занятию своим делом и исполнению своих обязанностей. Все инструкции, составляемые командиром Школы, были, для большей обязательности и лучшего исполнения, утверждаемы самим графом Шуваловым; сам же он утверждал учителей, присутствуя лично и на экзаменах учеников, и при их практических- ученьях.

В 1758 году переведены были для жительства на инженерный двор и ученики бывшей Артиллерийской школы. Тогда же велено было в обеих Школах учить как артиллерии, так и фортификации; меру эту гр. Шувалов признавал полезною и необходимою: ибо "для чего артиллеристу не делать батарей, не назначивать траншей и не весть сапы, а инженеру не стрелять из пушек и не бросать бомб".

По соединении обеих Школ в одну, в них, в это время, кроме учеников, состоявших на своем коште, комплектных учеников из дворян находилось 75-на инженерной и 60-на артиллерийской сумме. Кроме того, оставлена при Соединенной школе Арифметическая и других наук школа (для солдатских детей), с которой, в 1759 г., соединена переведенная из крепости Школа для детей инженерных служителей, с переименованием в "Соединенную солдатскую школу". Впоследствии, приказано было присылать в эту Школу из всех гарнизонных артиллерийских школ учеников, окончивших арифметику, для дальнейшего обучения геометрии.

Все ученики "Артиллерийской и Инженерной Дворянской школы" уравнены в жалованье: ученики 1-го класса получали - по 86, 2-го по 24 и 3-го по 18 руб. в год. Вместе с тем было улучшено и их обмундирование: приказано было отпускать деньги на постройку новых мундиров ежегодно; хотя впоследствии срок мундиров и увеличен до 1½ лет, но собственно с тем, чтобы остававшуюся оттого сумму употреблять на обувь и на парадные шляпы с позументом. Наконец, для удобства учеников и для сбережения парадных мундиров, приказано было построить особое вседневное платье, состоявшее из красного суконного сюртука с черным плисовым воротником и обшлагами и медными пуговицами, черных суконных камзола и штанов и шляпы без позумента с одним бантом.

Ближайшее заведывание Соединенною школою, с званием командира ее, возложено было на инженер-капитана М. И. Мордвинова, заявившего свою деятельность и способность при управлении бывшею Инженерного школою.

По его старанию, начали выписывать в Школу сверх русских "ведомостей“ иностранные газеты и устроена небольшая библиотека, а из инженерной чертежной переданы в Школу многие модели, в дополнение к которым вновь сделаны некоторые другие (в 1700 г. при школе были составлены чертежи и описания к моделям о происхождении артиллерии, изготовлявшимся для Великого Князя Павла Петровича, под руководством гр. Шувалова); наконец, для успешного издания учебных книг, заведена своя типография при Школе.

За учениками был учрежден правильный надзор, для чего ученики из дворян соединены были в одну Школу, которая и называлась, как мы уж сказали выше, Артиллерийскою и Инженерною Дворянскою школою.

Школа была разделена на две роты (кроме отделения солдатских детей), которыми командовали артиллерии капитаны: Картмазов и Вельяшев-Волынцов. Офицеры дежурили по-недельно и, по смене с дежурства, подавали командиру Школы письменные рапорты о штрафованных в течение недели учениках и не бывших в классах учителях. От учителей также требовались ежемесячные списки, с отметками об успехах и прилежании учеников.

По Школе отдавались дневные приказы, в которых, между прочим, по случаю отпуска учеников на сырную неделю, было предписано: отпускать со двора тех только учеников, которые ведут себя хорошо, подтвердив им, чтобы они и вне Школы соблюдали опрятность и чтоб не ходили на народное гулянье под горы, а для наблюдения за этим наряжать ежедневно дежурить одного унтер-офицера; при встрече с артиллерийскими и инженерными офицерами ученикам приказано было останавливаться и снимать шляпы. Прежде школьники, в случае болезни, одни отправлялись в артиллерийский (Артиллерийский госпиталь находился на том месте, где теперь церковь Св.Бессребренников и чудотворцев Косьмы и Дамиана, которая и была построена при этом госпитале, в 1758 г.), другие - в инженерный госпиталь, где и были пользуемы вместе с прочими нижними чинами этих ведомств; но "чтоб от сообщества с солдатами“ ученики Дворянской школы "не могли принимать привычек, несвойственных благородным людям", гр. Шувалов приказал учредить при Школе лазарет с двумя отделениями, на 20 кроватей каждое: одно предназначалось для учеников Дворянской, другое для школьников Соединенной Солдатской школы. Мордвиновым были составлены особые инструкции лекарю и смотрителю, рассмотренные и утвержденные также генерал-фельдцейхмейстером; а приказами по Школе предписано: больных учеников на квартиры не отпускать, непременно помещая в лазарет; смотреть, чтобы больным не приносили из домов пищи и чтобы те, которым нужно только получать пластырь и мази, ходили в лазарет не во время классов, а в свободные часы.

Для упрощения и безостановочного течения дел по управлению Школы, гр. Шуваловым предоставлены все внутренние распоряжения командиру Школы; для ведения же хозяйственной части учреждена при Школе особая Контора, при чем Школа снабжена приходо-расходными книгами и изъята от наблюдения Канцелярии Главной Артиллерийской и Фортификационной Конторы; принимать и расходовать определенные по штатам суммы приказано было по третям года; в Конторе же, ведавшей корпусное хозяйство, предписано присутствовать, кроме командира Школы, и состоявшему при Школе премьер-майору.

За всем тем недостаток служащих и учителей, невозможность хорошего выбора их по недостаточности дававшегося им содержания, неудобство помещения и вообще ограниченность средств не дозволяли гр. Шувалову привести Школу в тот самый вид, в каком ему желалось иметь будущий кадетский корпус. Даже все указанные улучшения не были бы возможны, если бы гр. Шувалов не успел испросить Высочайшего разрешения, данного в указе 5-го ноября 1759 года, до учреждения Кадетского Корпуса, на различные улучшения в Школе, как-то: на наем учителей, на покупку книг, на учреждение лазарета и проч. употреблять ежегодно сверх прежней штатной суммы (5132 р. 74аД к.) еще по 4 т. руб. из источника, указанного самим гр. Шуваловым, а именно - из долговой суммы, от передела медных денег остающейся. Кроме того разрешено было израсходовать единовременно 18,000 руб. на исправление строений и на постройку вновь флигелей для штаб и обер-офицеров школы.

Не признавая устройства Школы удовлетворительным, гр. Шувалов не мог не сознавать, однако же, что от ее учеников, при новом порядке, можно было ожидать более сведений и способности к отправлению службы, чем от находившихся на службе прежде того офицеров, а потому с 1760 года положено было выпускать из Школы учеников на службу офицерскими чинами. При этом положено было: всех тех, которые "добрым состоянием и успехами в науках будут достойны“, производить в офицеры, хотя бы в артиллерийском и инженерном корпусе не было вакансий и хотя бы ученики не достигли узаконенных для такого производства лет. Таким правом пользовались как все комплектные ученики, так и обучавшиеся при Школе 40 человек, которые принимались сверх комплекта и, до поступления в штатное число, должны были содержать себя на собственный кошт. Относительно этих 40 человек сверхкомплектных было установлено, чтобы они, для узнания службы, на летнее время размещались по командам и чтобы при их экзамене на офицерские чины присутствовали по одному артиллерийскому и инженерному генералу, командир Школы и все обучающие в ней офицеры.

Попечения графа Шувалова об Артиллерийской и Инженерной Школе не были бесплодны: при ней образовалась большая часть учителей, на которых было впоследствии возложено преподавание в корпусе. Граф Шувалов своим личным вниманием и советами поощрял их к самостоятельному и серьезному занятию своими предметами. Сам командир Школы Мордвинов, бывший впоследствии директором корпуса, конечно много обязан руководству и наставлениям гр. Шувалова. Учителями, приготовившими себя в Школе к преподаванию наук в корпусе, были между прочим: Картмазов - по фортификации, Я. П. Козельский - по начальной математике, И. А. Вельяшев-Волынцов - по математике и артиллерии, все трое, известные изданными ими впоследствии специальными сочинениями и переводами по разным отраслям наук, с различных языков, не исключая латинского.

Тогда же были составлены учебные записки по разным предметам, в том числе арифметика Козельского, его же "Механические предложения", изданные в 1764 г., и курс артиллерии Вельяшева-Волынцова, окончательно обработанный и изданный под заглавием: "Артиллерийские Предложения", в 1767 году (Экземпляр этой книги хранится в Историческом музее корпуса. Полное заглавие ее: "Артиллерийские предложения, для обучения благородного юношества Артиллерийского и Инженерного Шляхетного кадетского корпуса. Сочинены того же корпуса капитаном Иваном Вельяшевым-Волынцовым". Спб., 1767 г.). Курс этот обладает, по суду специалистов, весьма многими положительными достоинствами и представляет не простой перечень правил и описаний, но заключает в себе объяснения изложенного, с приложением к артиллерии вспомогательных наук, и некоторые исторические исследования. Курс этот в течение 50 лет (до 1816 г.) был единственным руководством для наших артиллеристов.

При соединенной Школе образовались многие молодые люди, прославившиеся впоследствии на поприще государственной службы, и, между прочим, герой 1812 года, фельдмаршал Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов (Отец Михаила Илларионовича, инженер-полковник и член Канцелярии Главной Артиллерии и Фортификации Голенищев-Кутузов, также получил образование в Инженерной школе, из коей был выпущен в кондукторы в 1737 г.).

 Еще находясь в Школе, Кутузов обращал на себя внимание как замечательными способностями, так и прилежанием. В списках за 1759 год он показан артиллерии фурьером и 28 октября того же года произведен "за прилежность к наукам" в артиллерии каптенармусы (унтер-офицеры), а 20-го декабря, ордером, данным графом Шуваловым, произведен в инженер-кондукторы 1-го класса, с оставлением при школе "к вспоможению офицерам для обучения прочих". Кутузову в это время было 14 лет от роду. Изучая высшие военные науки, он, вместе с тем, преподавал кадетам арифметику и геометрию. В 1761 г., 1-го января, он, по представлению Мордвинова, был произведен в инженер-прапорщики и затем, 5-го июня того же года, отчислен от Школы, для определения в действительную службу. В данном ему, при этом отчислении, свидетельстве было показано, что он, сверх математических и других наук, знал хорошо немецкий и французский языки, а на латинском "разумел автора".

Как было сказано выше, 27-го апреля 1758 г. графом Шуваловым, при всеподданнейшем донесении, представлен был Императрице Проект об учреждении корпуса для артиллерии и инженерства (см. приложение 1). Из Высочайшего рескрипта Шувалову, 5-го ноября 1759 г., которым разрешалось усиление денежных средств на содержание Артиллерийской и Инженерной Школы "до учреждения корпуса", должно заключить, что поданный Шуваловым проект удостоился одобрения Императрицы Елизаветы Петровны и был предположен к осуществлению, но прежде, чем это было приведено в действие, последовала, в 1761 г., кончина Императрицы.

В заключение характеристики управления П. И. Шувалова нельзя не отметить, что он, как начальник, был, по-видимому. небезукоризнен, так как вносил в дела Школы личные отношения; благодаря этому, Артиллерийская Школа лишилась талантливого преподавателя, в лице, автора "Записок", Данилова, который осмелился жениться на родственнице графини Мавры Шуваловой, без ее разрешения. К сожалению, записки этого небезынтересного человека, дающие так много материала для характеристики Московской Артиллерийской Школы, совершенно не знакомят нас с бытовой стороной Петербургской школы за тот период, когда он был в ней преподавателем. Он дает нам только описание нескольких придворных фейерверков, которые устраивались лицами, причастными к школе, в доказательство того, что они, как говорится, умели не ударить в грязь лицом.

Император Петр III, как известно, был страстный поклонник Фридриха Великого, который основал в Берлине военную академию, долженствовавшую быть рассадником всех отраслей военного знания. Под влиянием этого учреждения и у Петра III явилась мысль сделать и у нас нечто подобное. Общие основы этой реформы были следующие: "из всех кадетских корпусов, а именно: Сухопутного, Морского и Артиллерийского, хотя сей последний, по новости его заведения, тем еще и не назван, сделать один, а именно: состоящий в одном эскадроне Кирасирском из 120 человек, в двух ротах Гренадерских и в шести ротах Мушкетерских, каждая по 100 человек рядовых, с принадлежащими к оным штаб, обер и унтер-офицерами и другими чинами. Как сей корпус будет один, то и вся экономия наго в одном месте и управлении Главного Директора, нашего Генерала- Поручика (Шувалова) состоять имеет“.

Однако, этому проекту не суждено было осуществиться. Вступив на престол, Императрица Екатерина II повелела оставить все на прежнем основании. В утвержденном ею всеподданнейшем докладе Сената значится:

"Сухопутному и Морскому кадетским корпусам надлежит быть на основании учиненных прежних штатов, как они состояли при жизни, блаженные и вечной славы достойные памяти, Государыни Императрицы Елисавет Петровны, до Декабря 25 числа 1761 года; а что касается до Артиллерийского, то оному кадетским корпусом не именоваться, а быть школе; а на каком основании и в коликом числе оной школе быть, о том Генерал-Фельдцейхмейстеру, разсмотря, представить Сенату со мнениями".

Подводя итог всего сказанного, мы приходим к таким выводам: Петр Великий положил начало у нас военным учебным заведениям учреждением Артиллерийской школы в Москве. Неудовлетворенный состоянием ее, он выделил высший класс ее в особую Инженерную школу, на которой и было сосредоточено все его внимание. Он желал основать в Петербурге новую Артиллерийскую школу, но не успел этого сделать.

Основана эта школа была при Императрице Анне Иоанновне Минихом, который был одним из продолжателей традиций Великого Преобразователя. Как Инженерная школа, так и Артиллерийская первоначально имели, главным образом, теоретический характер, практической подготовки ученикам они не давали.

Этот недостаток заполнили два лучших главных начальника их, при Императрице Елизавете, князь Репнин и Ганнибал. Заслуга П. И. Шувалова состоит в том что он внес элементы гуманитарного образования под влиянием своего знаменитого двоюродного брата, И. И. Шувалова, и М. В. Ломоносова. Составленный им проект преобразования Соединенной школы в кадетский корпус отличался теоретическим характером и не был приведен в исполнение вследствие неблагоприятных внешних событий конца царствования Елизаветы.

К этому плану вернулся при Екатерине генерал-фельдцейхмейстер А. Н. Вильбоа, практик по преимуществу, который и преобразовал Артиллерийскую и Инженерную школу в Артиллерийский и Инженерный Шляхетный кадетский корпус.