Глава ІX.

Дворянский полк и Дворянский кавалерийский эскадрон при 2-м кадетском корпусе. - Краткий очерк учреждения и развития Дворянского полка с 1807 г. по 1832 г. - Упразднение Дворянского кавалерийского эскадрона. - Отделение Дворянского полка от 2-го кадетского корпуса.

 

В начале девятнадцатого столетия, обильного войнами, веденными Россиею в Европе и Азии, состав нашей армии был значительно увеличен. Прежних способов комплектования армии офицерами оказалось недостаточно, и в войсках стал ощущаться большой недостаток в офицерах.

В виду необходимости пополнения армии фронтовыми офицерами, Император Александр І-й, рескриптом от 14-го марта 1807 года, на имя графа Кочубея, тогдашнего министра внутренних дел, повелел: молодых дворян, от 16 и более лет, желающих вступить в военную службу, вместо определения в полки унтер-офицерами (юнкерами), присылать в Петербург в кадетские корпуса. Тем из дворян, которые не в состоянии были приехать на свой счет, выдавались прогонные деньги на три лошади для двух. Принятых таким образом дворян оставлять в корпусах самое короткое время, для ознакомления с порядком военной службы, обучения стрельбе в цель и приобретения познаний, соответствующих назначению, а затем представлять их к производству в офицеры и выпускать в полки прапорщиками и корнетами.

Сборным пунктом для всех прибывающих с этою целью дворян Государю угодно было назначить 2-й кадетский корпус. На директора этого корпуса, генерал-майора Клейнмихеля и была возложена обязанность подготовлять молодых дворян к офицерскому званию, обучая их фронту и порядку военной службы.

Большинство недостаточных дворян, извещенных через губернаторов и предводителей дворянства о дарованном им праве отдавать сыновей своих на казенное содержание, поспешили воспользоваться этим правом, и "недоросли из дворян" стали стекаться в столицу целыми партиями. Кроме того, через министра народного просвещения, графа Завадовского, было объявлено Высочайшее повеление, чтобы студентов, окончивших курс и желавших вступить в военную службу, также определять во 2-й кадетский корпус в "волонтеры хотя бы они и не были из дворян.

Из числа прибывших дворян, несмотря на свою возмужалость, многие не знали русской грамоты или же оказывались вовсе неспособными, по своим физическим данным, к военной службе. Годные были приняты и, вместе с присланными юнкерами из пехотных и кавалерийских полков, послужили кадром для образования нового военно-учебного заведения, получившего первоначально название "Волонтерного корпуса" и состоявшего при 2-м кадетском корпусе. Первыми дворянами, прибывшими в корпус в этот день, были - Иван Стахович и Михаил Левандовский.

К концу первого же года число прибывших дворян достигло уже 600 человек.

Все прибывающие для обучения порядку военной службы молодые люди были помещаемы в соседнем со 2-м кадетским корпусом деревянном строении бывшей полотняной фабрики Удельного Ведомства. С 1-го апреля 1807 года дворяне были поручены ведению командира Гренадерской роты 2-го кадетского корпуса, майора Ф. Г. Гольтгоера, в помощь которому вскоре прикомандированы были еще три офицера: подпоручики 2-го корпуса Брайко и 1-го корпуса - Кнапп и Вилькен (Брайко - впоследствии генерал-лейтенант и Тифлисский военный губернатор, а Кнапп и Вилькен - генерал-майоры и члены Совета о в.-у. заведениях).

В июле того же года, по выводе из корпуса роты Военно-Сиротского Дома, прибывающим волонтерам был уступлен уже целый фас корпусного строения, а вскоре затем отведены еще два флигеля, до того занимаемые Солдатскою ротою и корпусными служителями (по Большой Спасской улице).

Все обучение на первых порах ограничивалось лишь строевыми упражнениями; грамоте и счету обучались только самые слабые и притом при помощи своих же товарищей.

За одно лето дворяне настолько уже успешно усвоили "порядок военной службы", что уже на учении, совместно с кадетами 2-го кадетского корпуса, 26-го августа, в присутствии Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича, заслужили благодарность Его Императорского Высочества. "За поспешное же учение" дворян военной экзерциции Великий Князь объявил "совершенное Свое удовольствие, отдавая всю справедливость за радение господину майору Гольтгоеру и подпоручикам: Кнаппу, Брайко и Вилькену".

Волонтерный корпус, переименованный в следующем, 1808 году в "Дворянский полк", к началу этого года, т. е. через 8 месяцев после сформирования заведения, выпустил уже в офицеры 289 человек, из которых два были назначены даже в гвардейскую артиллерию, а 77 в полевую артиллерию.

Число прибывающих для изучения службы дворян продолжало увеличиваться; отводимые для них помещения становились столь неудобны и тесны, что Цесаревич Константин Павлович принял меры к ограничению приема, предписав из числа принимаемых и рассматриваемых просьб об определении дворян в полк представлять Его Высочеству только те из них, которые по причинам особенно уважительным заслуживают внимания.

С переименованием в 1808 году Волонтерного корпуса в Дворянский полк, заведение было разделено на два батальона, по четыре роты в каждом, при чем командирами батальонов были назначены: 1-м - тот же майор Гольтгоер, а 2-м - майор Энгельгардт (также ротный командир 2-го кадетского корпуса); в помощь командирам, в каждый батальон назначены были еще по три офицера. Общее заведывание полком оставалось за директором 2-го кадетского корпуса, генерал-майором Клейнмихелем, к которому и являлись все желающие быть зачисленными в полк.

На содержание дворян положено было с 1808 г. отпускать по 140 руб. ассигнациями на каждого человека. Все хозяйство заведения находилось также в распоряжении директора 2-го кадетского корпуса.

Первоначально все внимание было обращено на фронтовое образование, а потому наук никаких не преподавали, а учили только фронтовой службе и "рекрутской школе". Цесаревич Константин Павлович присутствовал довольно часто при ученьях Дворян. Для лучшего ознакомления воспитанников полка с обязанностями действительной службы, последовало Высочайшее соизволение выводить дворян, совместно с кадетами, в летний практический поход, в продолжение которого они располагались лагерем под Стрельной или в Петергофе 0.

Присутствуя во время практических походов на ученьях и маневрах кадетских батальонов и Дворянского полка, Цесаревич Константин Павлович неоднократно объявлял "Свою совершенную благодарность" 2-го кадетского корпуса майорам (вскоре произведенным в подполковники) Гольтгоеру и Энгельгардту за доведение командуемых ими батальонов дворян "в знании в совершенстве своего дела, как в экзерсиции, так и в устроении маневров", изъявляя Свою благодарность ротным командирам и всем бывшим в строю гг. офицерам, а также похвалу дворянам.

В одном из приказов по корпусу за 1811 г. генерал Клейнмихель, объявляя "особенное благоволение" Цесаревича за ученье Дворянского полка в Петергофе, между прочим писал:

"Сколь приятно мне было и вместе с тем лестно, что сии батальоны удостоились такового благодарнаго изъявления, столь же обязанным я себя нахожу засвидетельствовать мою совершенную благодарность виновнику сего знака милости полковому командиру, адъютанту Государя Цесаревича, Г. Полковнику Куруте преисполненному рвением и усердием к службе Его Императорскаго Величества и отлично деятельными своими распоряжениями доведшему сии батальоны до желаемаго знания и расторопности во фронтовой службе".

Также как и кадетам, походы эти вносились при выпуске в формулярные списки участвовавших в них дворян.

Как уже известно, по повелению Великого Князя Константина Павловича, в 1806 г. были присланы из 1-го во 2-й кадетский корпус два знамени. В 1809 году, согласно Высочайшего рескрипта 14-го марта, эти знамена были пожалованы формировавшимся тогда батальонам Дворянского полка. С этого времени знамена эти имели надпись: "1807 год" и вензель Императора Александра І-го, "первый и второй Дворянские батальоны". Скоба на них (слева на фото) была Высочайше пожалована 25-го июня 1888 г. . Знамена эти впоследствии перешли в Константиновский кадетский корпус, а затем в Константиновское Военное Училище (ныне Константиновское Артиллерийское Училище).

В 1810 г., для отличия от кадет 2-го кадетского корпуса, воспитанникам Дворянского полка были даны, вместо белых, гладкие желтые погоны; кроме того, в каждом батальоне сформировано по Гренадерской роте, каждая из 2-х взводов - гренадерского и стрелкового.

 

Когда война с Наполеоном вновь потребовала увеличения числа войск, а следовательно, встретилась необходимость в большем числе офицеров, в особенности кавалерийских, при Дворянском полку был сформирован в 1811 году кавалерийский эскадрон из 110 дворян, для обучения которых были назначены кавалерийские офицеры. Содержание эскадрона и его обмундирование было возложено также на 2-й кадетский корпус.

До 1812 года число воспитанников в полку не превышало 700 ч.; по основании же в 1811 г. кавалерийского эскадрона и с подтверждением в 1812 г. о присылке во 2-й кадетский корпус всех неслужащих дворян, число воспитанников возросло сразу до 2,000 0 и к концу 1815 г. дошло почти до 3,000 человек. Во время Отечественной войны 1812 г., в виду необходимости укомплектовать войска офицерами, состоялось 17 выпусков из Дворянского полка в числе 1139 человек.

Сверх того, предназначенные к выпуску воспитанники Императорского Военно-Сиротского Дома, перед производством в офицеры, также прикомандировывались к полку, для узнания правил фронтовой службы. Это прикомандирование воспитанников Императорского Военно-Сиротского Дома, практиковавшееся с 1811 г., было прекращено лишь в 1825 г.

По повелению Цесаревича, впоследствии все ленивые, тупые, "по большому росту и летам", а также дурной нравственности воспитанники кадетских корпусов, тоже переводились в Дворянский полк.

Многие из кадет - из заведомых лентяев - сами старались переходить в Дворянский полк; там легче было получить чин армейского прапорщика, потому что для этого не требовалось больших познаний: начальные действия арифметики и русская грамота - вот все, с чем многие выходили в офицеры; нужно было только стать хорошим строевиком и знать фронтовую службу; но, чтобы перейти в Дворянский полк, надо было сделать какой-нибудь выходящий из ряда проступок: тогда обыкновенно наказывали телесно и за дурное поведение переводили из корпуса в Дворянский полк. Такие великовозрастные кадеты, убоявшиеся "бездны корпусной премудрости", носили особую кличку - "закалов". О "закалах" была сложена даже песня следующего содержания:

Дворянский полк долгое время служил местом сбора закоренелых лентяев и испорченных воспитанников из всех кадетских корпусов, в том числе и Морского корпуса.

 

Строевые занятия для дворян составляли главный предмет их обучения. Все внимание было обращено лишь на строевую подготовку будущих офицеров. Однако, некоторые дворяне, получившие уже дома начальное образование, по желанию, прикомандировывались ко 2-му кадетскому корпусу, для окончания наук, и тогда они жили и ходили в классы вместе с кадетами и по окончании курса, по экзамену в науках, выпускались в офицеры наравне с кадетами. Иногда число таких дворян простиралось до 70 человек, и их прикомандирование прекратилось уже незадолго до совершенного отделения Дворянского полка от корпуса.

Дворянский полк выпускал своих воспитанников в офицеры даже по два раза в год, до 500 человек в каждый выпуск.

Прием в Дворянский полк не был ограничен комплектом; принимали в него без экзамена. Для поступления в Дворянский полк являлись, бывало, сын вместе с отцом; последний, получив отказ в приеме за старостью лет, возвращался в губернию, иногда пешком, имея за спиною тючок с вещами. Весьма вероятно, что это обстоятельство и послужило поводом для кадет к названию воспитанников Дворянского полка "тюками", подобно тому, как воспитанников 2-го корпуса прозывали "деревяшками", а 1-го корпуса-"мясниками".

 

Именными Высочайшими указами 6-го июля и 18-го сентября 1811 г., на имя Военного Министра, повелено было содержать при 2-м кадетском корпусе для прислуги дворянам, обучающимся военной службе, две подвижные инвалидные роты, под №№ 5 и 6. По предписанию Цесаревича Константина Павловича таковые роты были сформированы, с причислением ко 2-му кадетскому корпусу, в начале 1812 г., и состояли при батальонах Дворянского полка; 5-я рота при 1-м, а 6-я при 2-м, численностью по 167 человек в каждой.

Этими инвалидными ротами заведовал корпусный полицеймейстер, который обо всем, касающемся как содержания их, так и довольствия, обмундирования, а особенно же поведения нижних чинов, имел "попечительное смотрение" и отдавал обо всем отчет ежедневно, "законным порядком", директору корпуса. Как непосредственный их командир полицеймейстер вел по установленной форме всю отчетность, а командиры Инвалидных рот, особо назначенные офицеры, обо всем, касающемся их рот, относились к корпусному полицеймейстеру.

В отсутствие А. А. Клейнмихеля полком и кавалерийским эскадроном, также как и 2-м кадетским корпусом, управлял полковник Маркевич, остававшийся во главе этих заведений и после назначения директором 2-го кадетского корпуса и шефом Дворянского полка (в 1815 г.) генерал-майора Куруты. Просвещенной заботливости А. И. Маркевича Дворянский полк был обязан значительным улучшением в постановке учебной части.

А. И. Маркевич управлял Дворянским полком до окончательного его отделения от 2-го кадетского корпуса.

 

В исходе 1816 г., для Дворянского полка, в числе прочих военно-учебных заведений был издан штат, которым число дворян было ограничено 2,000 человек (на содержание Дворянского полка было назначено 807,459 р.); прием их стал производиться с большею разборчивостью и обучение дворян приведено в некоторую систему: постановлено, чтобы просьбы, принимаемые губернаторами, присылались предварительно на рассмотрение, вместе с документами, во 2-й кадетский корпус до 1-го марта и чтобы присланные дворяне были не моложе 16-ти лет и не старше 20-ти, знали непременно читать, писать и хотя первую часть арифметики. Затем, по получении извещения от 2-го кадетского корпуса о назначенных к приему, приказано отправлять их с таким расчетом времени, чтобы они могли прибыть в С.-Петербург в продолжение июля и августа месяца. После того, с сентября до июля, никакой присылки дворян в корпус не делать.

Следует отметить, что после этих распоряжений число желающих поступить в Дворянский полк значительно понизилось и уже далеко не достигало даже штатного числа дворян.

 

Из Дворянского кавалерийского эскадрона, увеличенного штатом 1816 г. до 236 человек, разрешено выпускать в офицеры, в кавалерию, только имеющих достаточное состояние, переводя в эскадрон таких же из Дворянского полка; затем недостаточных переводить из эскадрона в полк для производства впоследствии в офицеры пехоты.

Еще при учреждении эскадрона ему были даны лошади со всею амунициею, от Гвардейских полков (по 25 от каждого) с содержанием их постоянно на сухом фураже. Для прислуги дворянам и для присмотра за лошадьми, помещавшимися в конюшнях на плац-параде 2-го кадетского корпуса, прикомандирована была к эскадрону Инвалидная резервная рота Лейб-Гвардейского Гарнизонного батальона, в составе 2-х прапорщиков, 19 унтер-офицеров и 203 рядовых.

Воспитанники эскадрона жили на вольных квартирах, а все вещи, потребные для обмундирования и вооружения эскадрона, отпущены были на первый раз от Комиссариатского Департамента, с уплатою ему, из Государственного Казначейства, суммы, во что они обошлись. Впоследствии, согласно Положения о кавалерийских полках, Высочайше утвержденного 3-го января 1813 года, в Дворянский кавалерийский эскадрон высылались юнкера из всех кавалерийских полков для обучения их порядку кавалерийской службы, а потому число дворян, прямо поступающих в эскадрон, было значительно ограничено.

По сформировании Дворянского кавалерийского эскадрона, он получил от Цесаревича в дар четыре серебряные трубы с гарусными шнурами и кистями.

Эскадроном командовал Л.-Гв. Драгунского полка подполковник Фитингоф; наблюдение же по наружной и фронтовой части эскадрона было возложено на адъютанта Цесаревича, Л.-Гв. Конного полка полковника Жандра. После полковника Фитингофа назначен был, находившийся в то время в С.-Петербурге для излечения ран, Л.-Гв. Драгунского полка полковник Линденер, остававшийся командиром эскадрона до 1817 года. После него эскадроном командовал полковник Волжинский.

С 1818 г. была прекращена высылка в эскадрон всех кавалерийских юнкеров. В то же время число дворян, желающих поступить в эскадрон со стороны, стало настолько незначительно (В последние годы число дворян в эскадроне не превышало 40 ч., тогда как приходилось содержать лошадей, амуницию и прислугу на все штатное число (236 чел.), что в конце 1826 г. состоялось Высочайшее соизволение на упразднение Дворянского кавалерийского эскадрона с тем, чтобы все годные вещи его переданы были во вновь учрежденный эскадрон при Школе Гвардейских подпрапорщиков и юнкеров Гвардейской кавалерии. Остальные амуничные вещи тогда же проданы были с аукциона, равно как и лошади (во время бывшего в С.-Петербурге, 7-го ноября 1824 г., наводнения, в Дворянском кавалерийском эскадроне погибло 11 лошадей), исключая 4, оставленных для штаб-офицеров и адъютантов полка; кроме того, в эскадрон при школе были обращены и все принадлежащие Дворянскому кавалерийскому эскадрону суммы, в размере 85,"5 руб.

 

Еще в начале 1816 г. Его Императорское Высочество Цесаревич повелел, чтобы впредь все дворяне и юнкера Дворянского полка и Дворянского кавалерийского эскадрона обучались Закону Божию и Христианской нравственности. Вследствие этого батальонным и эскадронному командирам приказано было немедленно доставить именные списки, по-ротно, о находящихся в их батальонах и в эскадроне дворянах и юнкерах Греко-российского исповедания, Римско-католического и Лютеранского, каждого исповедания отдельно; занятия Законом Божиим производились по субботам и воскресеньям. Каждую субботу, к 2-м часам дня, посылались, при дежурных офицерах, все Греко-российского исповедания дворяне и юнкера, по две роты зараз, в корпусную церковь для слушания Закона Божия и Христианской нравственности и оставались там до 4-х часов; к этому времени, на замену, приводились в церковь другие две роты того же батальона и оставались там до 6 часов. В воскресенье, от 8 до 10 часов утра, приводились в церковь дворяне и юнкера кавалерийского эскадрона, а от 2 до 4 час. и затем от 4 до 6 часов по две же роты другого батальона Дворянского полка. Еженедельно батальоны чередовались таким образом, чтобы каждый из них слушал Закон Божий и Христианскую нравственность один раз в субботу, а другой раз в воскресенье. Римско-католического исповедания дворяне и юнкера собирались для той же цели по-батальонно, при особо наряженном офицере, в свою церковь, один батальон по субботам от 4 до 6 часов пополудни, а другой по воскресеньям от 8 до 10 часов утра, и к ним присоединялись дворяне и юнкера Римско-католического же исповедания кавалерийского эскадрона, разделяясь пополам. Обоих батальонов и эскадрона дворяне и юнкера Лютеранского исповедания, так как их было менее других, собирались все вместе в свою церковь, также при офицере, по субботам от 2 до 4 часов дня.

Отдавая в приказе распоряжение о начатии занятий с дворянами Законом Божиим и Христианскою нравственностью, А. И. Маркевич ставил на вид всем дворянам и юнкерам "сие новое благотворительное попечение об истинном их благе Главного нашего Начальника Его Императорского Высочества Цесаревича, пекущагося не токмо об обучении их порядку военной службы, но и об образовании их нравственности".

До утверждения штата Дворянского полка, на изучение в классах только воинского устава расходовалось из экономических сумм полка ежегодно от 200 до 300 рублей; с 1816 года из общей отпускаемой суммы должно было отчисляться на классы до 6 тысяч рублей; но эта сумма была все-таки недостаточна для удовлетворения потребности, так как за преподавание в полку и эскадроне одного только Закона Божия, иеромонахом Феофилом и священником Евенховым, платилось им по 400 рублей в год, а Католическому и Лютеранскому законоучителям по 200 рублей в год, вследствие чего на все остальное преподавание оставалось всего 3,800 рублей.

 

В том же 1816 году генерал Маркевич составил план обучения дворян наукам, с тем, чтобы выпускаемый в армию из Дворянского полка офицер, кроме совершенного знания строевой службы, имел бы и те познания в науках, которые существенно нужны армейскому офицеру. Однако, практическое применение этого основания в первое время не осуществилось, и для производства в офицеры не требовалось никакого научного экзамена. Для выпускаемых считалось достаточным иметь не менее 18 лет, быть добропорядочного поведения и находиться в одной из Гренадерских рот.

Гренадерские роты полка, как и в корпусе, формировались из воспитанников, имевших рекомендацию ротного начальства о хорошем их поведении и знании фронтовой службы. Для перевода в гренадеры хотя и требовался научный экзамен, но в крайне скромных границах: беглое чтение по-русски, письмо без ошибок под диктовку и четыре правила арифметики, с дробями. С такими несложными сведениями достигался воспитанником Дворянского полка чин армейского прапорщика.

Фронтовое образование, по-прежнему, составляло предпочтительную заботу начальства, и в этом отношении некоторые из ротных командиров доводили свои роты до совершенства.

 

В 1820 году для полка был отстроен, архитектором Руако, экзерциргауз (ныне манеж инженерного ведомства), считавшийся самым обширным в С.-Петербурге, и при нем - столовый зал, с кухнями. Летом того же года 1-й батальон был выведен из главного строения 2-го кадетского корпуса в два смежные с корпусом каменные флигеля по Спасской улице, впоследствии уступленные: один - служителям полка, а другой - обратно 2-му кадетскому корпусу. 2-й батальон, еще с марта 1815 года, помещался в нештукатуренных, сложенных на мхе, деревянных казармах бывшего учебного Карабинерного полка, каждая рота в отдельной казарме. В 1824 году на исправление этих казарм было употреблено 30,000 руб. из общей, отпущенной в том году на содержание полка, суммы. Большое каменное здание (ныне занимаемое Павловским военным училищем) для общего помещения полка отстроено было лишь в 1837 г. на деньги, составлявшие экономию и отложенные в Опекунский совет А. И. Маркевичем за время его управления Дворянским полком.

 

В первое время существования Дворянского полка не было особой необходимости заботиться о развитии телесных сил воспитанников, так как большая часть из них являлась для обучения порядкам военной службы в возрасте вполне уже возмужалом, далеко за 20 лет. Надлежало лишь приучить молодых людей переносить труды будущей их боевой жизни и вселить в них порядок и опрятность.

Что касается нравственного воспитания дворян, стекавшихся из разных кондов России, полковое начальство не могло ставить себе большей задачи, как внешне дисциплинировать разнохарактерную массу в самый кратчайший срок.

Но и эти скромные цели не могли достигать в первое время надлежащих результатов, встречая затруднение как в недостатке офицеров для наблюдения за воспитанниками, так и в скудости средств содержания и размещения воспитываемых, а главное - в краткости времени, которое молодые дворяне проводили в полку.

Окученные в тесных помещениях, уделенных им 2-м кадетским корпусом, дворяне и проживавшие на вольных квартирах воспитанники Дворянского кавалерийского эскадрона оставались нередко без присмотра; в свободное от строевых учений время они, не стесняясь, толпами бродили по Петербургской стороне и своим грубым поведением поселили в жителях ее дурную о себе славу.

Как проводили дворяне время в отпуску, а иногда и самовольно отлучаясь из полка, мы можем судить из следующего письма А. И. Маркевича к тогдашнему обер-полицеймейстеру, генерал-майору И. С. Горголию:

"Милостивый Государь, Иван Савич", - писал Маркевич. - "В Петербургской части, в 1-м квартале, у самаго 2-го кадетского корпуса, в Большой Гребецкой улице, в домах графа Орлова под № 28 и 29 имеются, в первом - харчевня, а во втором - погреб, которые подают повод состоящим в Дворянском полку и Дворянском кавалерийском эскадроне дворянам к разным шалостям и предосудительным для благородных людей поступкам, при всем том, что со стороны корпуснаго начальства принимаются всевозможныя меры к воспрещению им ходить в те места, но крайняя близость оных мест от корпуса нередко делает тщетными все меры, корпусом для сего принимаемыя.

А посему покорнейше прошу Ваше Превосходительство приказать означенные харчевню и погреб от корпуснаго строения удалить, дабы дворяне не могли с удобностью к употреблению на то приметнаго времени оныя места посещать; при чем также покорнейше прошу Ваше Превосходительство о подтверждении всем обывателям Петербургской части, дабы они, под предлогом найма у них квартир для житья собственным людям определяемых в Дворянский полк дворян, не давали никакого пристанища самим дворянам в какое время кроме разве только у кого жить будут ближайший из приезжих родственник дворянина или имеет свой собственный дом, в таком случае отпускаются к ним в праздничные только дни дворяне по билетам, за подписанием ротных командиров, означая в оных билетах число и час, по которой они отпущены; кроме же сего случая должны быть все дворяне безотлучно в корпусе“.

 

Несмотря на строгие взыскания и суровость тогдашней дисциплины, проступки, нередко очень серьезные, были довольно часты, чему способствовало большое стечение взрослых молодых людей, большею частью сыновей мелкопоместных дворян, из разных краев, с различными началами домашнего воспитания, с разнообразными характерами и иногда с сомнительною нравственностью.

Для характеристики общего поведения дворян любопытен также приказ по корпусу, отданный генералом Маркевичем 17-го ноября 1816 года.

"Сего года июня 19-го дня, при сделаний пред целым Дворянским полком примернаго наказания 1-го батальона дворянину Б. за дерзкий его поступок и потом написаннаго без выслуги в рядовые, читал я приказ пред полком и потом письменно в батальоны отдал оный, что Его Императорское Величество Государь Император, усмотрев из разных донесений к нему дошедших, что некоторые из дворян и юнкеров Дворянского полка и Дворянского кавалерийского эскадрона ведут себя весьма дурно, обращаясь в буйстве, в воровстве и самовольных отлучках, и в прочем сему подобном, изволил обявить за то, чрез Начальника Главного Штаба Господина генерал-адъютанта князя Волконскаго, свое неблаговоление, с строжайшим при том подтверждением, чтобы гг. батальонные, эскадронный и ротные командиры сколько можно бдительнее наблюдали за поведением всех дворян и юнкеров, вникая в их нравы и поведение, стараясь отвращать их от дурных поступков; ныне же опять дошло до сведения Его Императорскаго Величества, что 1-го батальона 1-й мушкетерской роты дворянин К. сделал воровство, за что Его Императорское Величество изволил опять объявить крайнее Свое неудовольствие, приписывая таковой поступок слабому за дворянами смотрению и делая строжайший выговор батальонному и ротному командирам; при сем случае я предписываю опять в обоих батальонах и в эскадроне прочитать дворянам и юнкерам приказ, отданный мною 19-го июня сего года ( В этом приказе между прочим говорилось, что в течение лишь шести месяцев выписано из числа дворян за дурное поведение в рядовые более двадцати человек, „из коих многие без выслуги навсегда останутся рядовыми, другие лишены даже и дворянского достоинства" (п. 1).-прим. автора); и впредь гг. дежурным по ротам и по эскадрону офицерам, находясь безотлучно днем и ночью при своей роте или эскадроне, делать три раза в день всем дворянам перекличку: по утру, после утренней молитвы, перед обедом, ведя их к столу, и в вечеру, перед ужином, а дабы еще строже и во всей точности наблюдаем был в батальоне и в эскадроне надлежащий порядок и присмотр за дворянами, то впредь дежурить по Дворянскому полку и вместе по эскадрону одному из младших штаб-офицеров или старших капитанов, коих и наряжать ежедневно, по очереди, дежурным по Дворянскому полку и эскадрону, и коим, наблюдая во всем строжайший порядок и устройство, и имея надо всем бдительный надзор и особенно над гг. дежурными офицерами, чтобы каждый из них находился у своего места и имел бы безпрестанный надзор за дворянами и юнкерами; ежедневно по утрам и по вечерам рапортовать мне словесно о благосостоянии полка и эскадрона; а от Дворянской гаубтвахты представлять письменный рапорт заведенным порядком".

 

В делах архива Главного Управления военно-учебных заведений, а также в приказах по 2-му кадетскому корпусу имеются сведения о проступках воспитанников Дворянского полка и Дворянского кавалерийского эскадрона, как единичных, так и массовых.

Так, напр., дворяне Е. и М. за кражу из запасной белошвейной кладовой 61 пары кадетских чулок были наказаны розгами и выписаны в рядовые. Дело было летом, и экзекуция была произведена в 11 час. утра на кадетском плацу, в присутствии кадетского батальона, Дворянского полка, Дворянского кавалерийского эскадрона и Солдатской роты.

Был даже случай кражи дворянином К. в лавке на Апраксином дворе денег и вещей. Этот случай вызвал строгое предписание директора корпуса и шефа Дворянского полка, генерал-лейтенанта Куруты, который, узнав из донесения к нему "о дурном и весьма предосудительном поступке" дворянина К., писал, что "причиною сему есть дурное смотрение, тем более оное доказывается, что сей дворянин до сделания сего был в том же замечен и наказан и что в таком случае следовало бы обратить за ним строгое наблюдение". В отвращение подобных случаев генерал Курута предписывал "иметь за гг. дворянами лучшее смотрение и стараться, елико можно, внушать им, сколь гнусны пороки, чрез которые на всю жизнь сделаются несчастливыми".

Не говоря уже о всем прочем, надо сознаться, что надзор за дворянами вообще, видимо, был недостаточно бдителен.

Хотя офицеры Дворянского полка и избирались, в большинстве случаев, из бывших лучших воспитанников кадетских корпусов, но, судя по многочисленным приказам по 2-му кадетскому корпусу, среди офицеров Дворянского полка и Дворянского кавалерийского эскадрона было не мало таких, которые далеко не стояли на высоте своего положения. Вот что свидетельствуют об этом приказы по корпусу.

 

Продолжительные болезни многих офицеров Дворянского полка понудили полковника Маркевича (Замещавшего в 1813 г. генерала Клейнмихеля, бывшего в командировке) поручить корпусному полицеймейстеру, полковнику Бухмейеру, вместе с корпусным доктором Мерцем, освидетельствовать их на квартирах, по исполнении чего оказалось, что штабс-капитан Бородин 1 и поручик Вильк, рапортовавшиеся больными "простудою", первый в течение трех месяцев, а последний в течение месяца, не были найдены вовсе в своих квартирах. За ложное рапортование больными этим офицерам был объявлен "строжайший выговор", и они были наряжаемы "не в очередь в должности" в продолжение целой недели, через день.

Подпоручик Парфоцкий рапортовал себя больным в продолжение года и двух месяцев. "Ныне же, - читаем в том же приказе, - при освидетельствовании его, объявил себя тотчас здоровым, что также служит знаком, что он не имел особенной ревности к службе, ибо, по состоянию своего здоровья, давно бы мог уже сказаться здоровым, что и поставляется ему на вид, дабы он особенною ревностью и усердием к службе старался впредь заслужить все то, что он долговременною своею болезнею по своей должности упустил".

Дворянского полка 1-го батальона штабс-капитан Хвицкой и подпоручик Шетохин, будучи дежурными по ротам, - не найдены были, при обходе помещения батальона директором корпуса, на своих местах, хотя уже неоднократно подтверждалось, чтобы дежурные офицеры, ни в каком случае не отлучались от своих рот, за что упомянутым офицерам был объявлен в приказе "строжайший выговор", и они арестованы на неделю, "с исправлением должности".

Наряженный дежурным по кавалерийскому эскадрону прапорщик Орловский на дежурство не явился, между тем поручик Протасов, не дождавшись сменяющего его офицера, ушел домой, вследствие чего эскадрон ходил в церковный парад и к столу без дежурного офицера. За таковое упущение по службе поручику Протасову был объявлен выговор в приказе, а прапорщик Орловский на неделю арестован, "с исправлением должности".

Все эти примеры взяты лишь за один 1818 год, но подобные упущения по службе офицеров Дворянского полка отмечаются в приказах по корпусу довольно часто и за другие годы. Так, в 1818 году генерал Маркевич, не найдя дежурного по эскадрону, штабс-капитана Краузе, за обеденным столом в столовой зале, писал в приказе: "...а как недавно еще делал я ему, штабс-капитану Краузе, у себя на квартире, за подобную же от эскадрона, во время своего дежурства, отлучку, словесный выговор, но он, не взирая на оный выговор, ни на столь недавнее в приказе о том же подтверждение, продолжает быть неисправен в своей должности, и потому и арестуется на трое суток с строжайшим подтверждением, что ежели и впредь найдется неисправным по своей должности, то будет уже донесено об нем Его Императорскому Высочеству Цесаревичу, как о неисправном по своей должности офицере".

 

С принятием в 1824 г. кадетских корпусов и Дворянского полка в свое ведение, по части строевой, Великим Князем Михаилом Павловичем, Его Императорское Высочество изволил заметить, что некоторые из офицеров Дворянского полка "худо знают службу и в фронте вялы и невнимательны, а также не занимаются по надлежащему своими отделениями, ибо выводят дворян к разводу, не осмотрев их наперед по надлежащему". Ставя это на вид офицерам Дворянского полка, генерал Маркевич писал в приказе:

"По долгу службы, все гг. субалтерн-офицеры обязаны, во-первых, сами знать совершенно твердо службу во всей ее подробности, в противном случае они не будут в состоянии обучать оной своих дворян, притом были бы во фронте внимательны, ловки и расторопны, таким образом, чтобы дворяне во всякое время видели в своих офицерах лучший образец того, каким образом офицер в строю быть должен; к тому же наблюдали бы за своими отделениями, как по строевой части, так равно имели бы бдительнейший надзор за внутренним порядком, за поведением, прилежанием к наукам, нравственностью, чистотою и опрятностью своих дворян, и дабы как аммуниция, так и мундирныя и прочия вещи были прилажены на них как следует. Таким образом гг. субалтерн-офицеры, занимаясь по всем частям своими отделениями, будут истинными помощниками своим ротным командирам и нечувствительным образом приобретут все нужныя для них познания и опытность, чтобы самим сделаться со временем лучшими ротными командирами. А сии, подавая собою во всем хороший пример своим субалтерн-офицерам и имея по всем частям самое строгое смотрение, как за своими отделениями, так и вообще за всею ротою, дабы каждый ротный офицер и унтер-офицер исполняли со всею точностью свою должность, доведут, без сомнения, свои роты по всем частям до самаго лучшаго состояния и через то по всей справедливости заслужат особенное благоволение высшаго начальства. Относительно гг. полкового и батальонных командиров, то я не имел еще никогда ни малейшей причины сомневаться в совершенной их ревности и усердии к службе Его Императорского Величества, и ежели только гг. субалтерн-офицеры сделают себя истинными во всем помощниками ротным командирам, а сии - батальонным, тогда не будет никакого сомнения, что Дворянский полк достигнет совершенно своей цели и станет доставлять Армиям самых лучших офицеров “.

В приведенном выше приказе вылилась вся философия педагогики, применявшейся во всех военно-учебных заведениях того времени, - это были основы воспитания, как оно понималось тогда.

Полковое начальство, не располагавшее разнообразием воспитательных средств, практиковало строгость при всех случаях и проступках и, не ослабляя тем грубого нрава воспитанников, поддерживало лишь наружный порядок, при всей строгости все-таки нередко нарушавшийся. Телесные наказания, во всем их разнообразии, стояли на первом плане, и в применении их офицеры полка и эскадрона иногда переходили границы.

На этой почве в 1824 г. разыгралась крупная история, конечный результат которой был объявлен в приказе Главного Директора Пажеского и кадетских корпусов от 4-го ноября 1825 г. за № 28, гласившем: "Дворянского кавалерийского эскадрона дворянин Федор Лятошинский, сужденный военным судом за то, что при всех дворянах эскадрона гонялся за капитаном Орловским с саблею, - во исполнение Высочайшей Государя Императора конфирмации, лишен за сие преступление дворянскаго достоинства и записан в Армейские кавалерийские полки рядовым без заслуги".

Этот печальный случай произошел 28-го февраля 1824 года, и судное дело возникло по донесению о происшествии генералом Маркевичем Цесаревичу Константину Павловичу.

В архиве Главного Военно-Суднаго Управления имеется Всеподданнейший доклад Аудиторского Департамента по этому делу. Из него видно, что при всей вине дворянина Лятошинского, жестоко поплатившегося за совершенное им преступление, вызвано оно было самим капитаном Орловским, который вообще отличался своим жестоким обращением с дворянами (Первоначальный допрос Лятошинского был произведен в „полиции" 2-го кад. корпуса при корпусном полицеймейстере, подполковнике Обольянинове.). Из доклада видно, что капитан Орловский на ученьях бил дворян фухтелями, "стегал бичами до синих пятен" и "наказывал их неумеренно розгами".

В том же докладе находим любопытные сведения о господствовавшем в то время взгляде на телесное наказание, в широкой мере применявшееся вообще в учебных заведениях.

"На вопрос военного суда, чем руководствуются в наказании дворян, в Дворянском полку и в Дворянском кавалерийском эскадроне находящихся, Главный Директор Пажеского и кадетских корпусов, генерал-адъютант Голенищев-Кутузов, уведомлял, что как закон не воспрещает родителям наказывать розгами детей своих, то, основываясь на сем, не только в Дворянском кавалерийском эскадроне или Дворянском полку, но и во всех учебных заведениях, воспитывающиеся, как состоящие под опекою особ, коим по Высочайшей воле вверено воспитание и кои заступают место родителей, смотря по важности проступка, наказываются розгами; впрочем постановлений на этот предмет не имеется, и мера наказания зависит от важности вины и других нравственных обстоятельств. Что же касается до возраста воспитывающихся, то они разделяются на малолетних и строевых: и поелику время нахождения их на воспитании не считается службою, то их не прежде, как по выпуске в офицеры, признают совершеннолетними. А командир Дворянского полка, полковник Вильнешь 1-й отозвался военному суду, что дворяне наказываются за шалости розгами, руководствуясь прежде заведенным порядком с начала сформирования Дворянского полка".

Капитан Орловский во всей этой истории отделался очень легко. Ему был объявлен в приказе Главного Директора Пажеского и кадетских корпусов, "в уважение его усердной службы", лишь выговор, и сверх того "строжайше подтверждено, дабы он в поступках своих и обхождении с дворянами был осмотрительнее и воздержнее".

 

Обстановка и содержание поступающих в полк дворян, особенно первые десять лет, были более чем спартанские. На двух сдвинутых вместе кроватях спали по нескольку воспитанников; одеял, из серого солдатского сукна, полагалось по одному на кровать (В 1815 г. в полку завелась у всех чесотка. Зараза продолжалась до 1817 г. и стала ослабевать, когда на каждого воспитанника дали отдельную кровать). Шинелей в первое время не было. Отхожие места находились отдельно от казармы, и туда воспитанники ходили через двор; вернувшись же, ночью, они теряли занятое на кровати место и для приобретения удобства приходилось вновь вдавливаться сверху между спящими товарищами. Полы в комнатах не мылись, а воспитанники сами вытирали их кирпичом и затем посыпали песком. Сами же чистили себе платье, обувь, ружье и амуницию.

Обедать и ужинать воспитанники полка ходили в кадетскую столовую. Кадеты 2-го корпуса ходили на обед постоянно в первую очередь, два же Дворянских батальона и Дворянский кавалерийский эскадрон - во 2-ю, 3-ю и 4-ю, чередуясь по-недельно. До столового зала дворяне проходили улицею, затем шли коридорами, по-ротно, строем.

Нередко замечалось, что дворяне шли по улице в беспорядке, а проходя воротами, под столовой залой, позволяли себе бить привратника, нисколько не стесняясь строем. Все эти безобразия вызвали решительные меры директора корпуса А. И. Маркевича:

"Рекомендую гг. батальонным командирам Дворянского полка и командиру Дворянского кавалерийского эскадрона подтвердить наистрожайше гг. дежурным офицерам, чтобы они, когда водят дворян к обеденному и вечернему столу, равномерно от стола, а также если батальон или рота идет на ученье в ворота, которые под столовой залой, - старшему офицеру, кто ведет батальон, эскадрон или роту, при входе в оныя ворота останавливаться у оных, где находится привратник, и оставаться тут до тех пор, пока не пройдет в оныя весь батальон, эскадрон или рота, при чем наблюдать, чтобы дворяне шли в должном порядке и тишине, и когда пройдут, в то время приказал бы привратнику при себе запереть ворота, дабы дворяне сами собою и поодиночке не могли проходить в оныя, что по сие время весьма часто случалось; а чтобы дворяне, когда ведут их к столу или от стола не выходили бы из своих рядов и не отставали бы назади, приказать в батальоне и в эскадроне всегда младшему офицеру из гг. дежурных идти в замке и иметь за сим строгое смотрение“.

У двух рот, сидевших посредине столового зала, ложки, солонки и бокалы (для питья квасу) были серебряные, а у остальных, которые сидели подальше - оловянные. Столы стояли по длине столовой, в четыре ряда, каждый стол для 10 воспитанников и 2 унтер-офицеров, и весь ряд - для одной роты, с промежутками для разноса кушанья. Между двумя ротами, посредине, оставлялся большой промежуток, где ходили дежурные по полку и батальону офицеры.

Корпусная кухня была устроена великолепно, но произведения ее не всегда отличались опрятностью. Кухня помещалась в нижнем этаже и кушанья поднимались машиною в буфет столовой залы, сквозь отверстие в полу. Кормили, нельзя сказать, чтобы недостаточно: супу или щей давали вдоволь, сколько бы кто ни потребовал; они из кухни, в ушатах, доставлялись в буфет, где разливались в суповые чаши, а потом в каждую из них, из особого котла по мерочке, подливал растопленного жиру унтер-офицер Арефьев, помощник корпусного эконома Бухарина, носивший звание "тафельдекера", буфет же назывался "тафельдекерскою". Суп или щи состояли из мутной, дурного вкуса и запаха, теплой жидкости, на поверхности которой красовалось несколько островков плавающего растопленного жира, а в самой жидкости, как выражались воспитанники, "крупинка гонялась за крупинкой". Затем следовала вареная говядина (около четверти фунта на человека), разжевать которую требовались добрые зубы, а переварить - исправный желудок. Второе блюдо носило название "соуса"... На последнее давали или кусок пирога, или же по 4 пышки, одному кольцу, левашнику (любимый воспитанниками); но все это не утоляло голода, после 4-5 часового ученья на плацу.  

Ужин состоял из тех же пустых щей или супу и пирога с гречневой кашей, носившего название "пирога с навозом". От ужина и голодный готов был отказаться лишь бы не идти ради него в ненастье и мороз в столовую. Иногда раз в неделю вместо пирога подавали гречневую кашу (крутую и размазню) и к ней - ложки по две коровьего топленого масла. Кашу ели немногие, и большею частью захолаживали на тарелке квасом, доставшееся масло потом сбивали его ложкой, пока побелеет, и ели с хлебом там же или уносили с собою в казармы, оставляя на завтрак.

Хлеб был постоянно хороший, а квас - очень сносный напиток.

У кадет, обедавших в первую очередь, кушанья были лучше, и ухудшение их шло в понижающейся степени очередей. Воспитанники полка и эскадрона несколько раз сговаривались ничего не есть за обедом и ужином, кроме хлеба с квасом, и так держались по нескольку дней, пока не подадут кушанья чище и вкуснее приготовленные, но случалось, что подобное поведение приводило к весьма печальным результатам, особенно если беспорядок в столовом зале принимал крупные размеры.

Так, например, в одном из приказов по корпусу, отданных генералом Маркевичем, читаем:

"Во исполнение повеления Его Императорского Высочества Цесаревича, последовавшаго ко мне от 18-го сего февраля, с изображением в нем Высочайше утвержденнаго мнения Его Высочества и приложением при том именного списка Дворянского полка 1-го батальона унтер- офицерам, гренадерам и мушкетерам, оказавшимся виновными при безпорядке, случившемся во время обеденнаго стола 10-го ноября минувшаго 1817 г., назначенные резолюциею в оном списке, дворяне: Д., Л., С., В., Р. и С., кои били столовую посуду и разливали миски с супом, выписываются, в пример другим, в рядовые в армейские полки, а потому и предписывается из списков Дворянского полка их выключить, для отправления в Инспекторский Департамент Главного Штаба Его Императорского Величества, к определению на службу рядовыми по усмотрению онаго. С унтер-офицеров: Г., С., Б., Ф., Б., А., М., М., С. и К., кои, сидя за столом за старших, не умели унять от безпорядка своих младших, снимаются унтер-офицерские чины, и они оставляются в Дворянском полку год без выпуска в офицеры. Гренадеры: И., который, сидя за столом за старшаго, не умел воспретить гренадеру Л. резать пирог на мелкия части, и Л., который изрезал пирог на мелкия части,-оба выписываются из гренадерской роты в мушкетерския с оставлением на год без выпуска в офицеры; М. также изрезал пирог на мелкие куски, мушкетеры: М. разбил за столом тарелку, оба оставляются на замечании, и полтора года не удостоивать их к производству в офицеры; Д. и Б., кои, сидя за столами, за старших, не умели унять от безпорядка своих младших, и поелику они по знаниям своим во фронтовой службе находились в числе кандидатов к поступлению в гренадерскую роту, то и оставляются на год в мушкетерских ротах; о чем к исполнению и предписывается".

Следует, однако, сказать, что беспорядки в столовой разыгрались из-за излишнего усердия не по разуму дежурного по полку, подполковника Жизневского. Когда никто из воспитанников не дотронулся до поданных кушаний, он раскричался, приказал принести розог и наказал тут же одного из унтер-офицеров, сидевших старшими за столами, объявив, что перепорет всех по очереди. Тогда последовал взрыв негодования воспитанников и весь батальон "учинил буйство":  в Жизневского полетела посуда, столовые приборы, и он с оторопевшим экономом поспешил ретироваться. Последствия этого прискорбного случая для воспитанников нам уже известны, что же касается подполковника Жизневского, то он был удален из полка.

 

Быть отставленным по какому-либо случаю от выпуска считалось большим несчастьем, повергавшим некоторых даже в отчаяние. Так, в 1817 году, дворянин Мячиков, не произведенный в офицеры по своему малому росту, взял у товарища ружье, зарядил пуговицею и прострелил себе руку. Руку пришлось ампутировать, но упорствуя Мячиков сорвал ночью повязку, вследствие чего истек кровью и умер. Так говорил главный корпусный доктор.

Случай с дворянином Мячиковым вызвал между прочим принятие мер к приведению в порядок лазарета (госпиталя) 2-го кадетского корпуса и медицинской части в нем вообще.

По расследовании, произведенном, по Высочайшему повелению, сперва доктором Гесингом, а потом и Главным над медицинскою частью Инспектором, баронетом Виллие (Еще в 1806 г. лейб-медику д. с. с. Я.Виллие Высочайше повелено было иметь инспекцию по медицинской части в кадетских корпусах), оказалось, что Мячиков умер от "дурно и несвоевременно“ совершенной операции.

 

По предположению устава 1880 года было обращено внимание на учебную часть, для которой из общей штатной суммы полка употреблялось на классы всего 6 тыс. рублей ассигнациями, частью на преподавание Закона Божия, русской грамматики, начальных правил арифметики и военного судопроизводства, преподаваемых в общих и ротных классах, и частью - на образование воспитанников так называвшегося артиллерийского класса, куда поступали по желанию, числом не более 40 человек, получивших ранее некоторые предварительные сведения, и где проходили артиллерию, физику и химию. Иностранные языки хотя и преподавались, но без достаточного к ним внимания.

 

Скажем теперь несколько слов о выпусках в офицеры из Дворянского полка.

Еще с 1810 г. последовало Всемилостивейшее соизволение на пожалование каждому выпускному Дворянского полка, также как и выпускным кадетам, по 50 рублей из Кабинета Его Величества. Деньги эти не выдавались на руки производимым в офицеры, а расходовались на обмундирование, по усмотрению директора 2-го кадетского корпуса. Вскоре затем средства на экипировку были увеличены отпуском из Государственного Казначейства третного не в зачет жалования, по роду войск, куда назначался выпускаемый. Выпускаемым в офицеры обмундирование обыкновенно строилось при 2-м кадетском корпусе.

Обыкновенно батальонным командирам предписывалось приложить особенное старание, чтобы предназначаемым к выпуску в офицеры дворянам, "вверены были все обязанности до службы Его Императорского Величества относящиеся - знание воинских законов, повиновение к начальству, чинопочитание и уважение не только высших себя чиновников, но и одних чинов, но старее себя, соблюдение во всем порядка и точное и ревностное выполнение своей должности“.

Произведенные в офицеры воспитанники освобождались от всех обязанностей по полку; им отводили особое помещение в казармах, где и оставались они до отправления на службу в полки и бригады, получая продовольствие в столовом зале, за особым от воспитанников столом, на котором подавались кушанья, изготовленные несколько лучше. Отлучаться из корпуса они могли лишь с разрешения батальонного командира.

Прогонные деньги до места расположения части, каждому на две лошади, выдавались Инспекторским Департаментом, куда в назначенный день являлись все отправляемые, и отсюда, по раздаче прогонов, рассаженные на заранее приготовленные почтовые телеги, вновь произведенные офицеры вывозились из С.-Петербурга, в сопровождении особо назначенного для наблюдения за ними офицера, который следовал до первой станции Софии (в Царском Селе); здесь каждый из молодых офицеров получал подорожную и, простившись с сопровождавшим их офицером, продолжал свое путешествие.

 

Высочайшим приказом 1-го января 1824 г. непосредственно управлявший Дворянским полком, как старший в чине, генерал-майор Гольтгоер был назначен Директором Императорского Царскосельскаго Лицее, причем заведывание Дворянским полком было поручено, также старшему в чине, полковнику Вилькену 1-му, который Высочайшим приказом 25-го марта 1824 г. был назначен командиром полка.

Как нам уже известно, Великий Князь Михаил Павлович, по просьбе Цесаревича Константина Павловича, принял в свое ведение Дворянский полк, по фронтовой части, еще в 1824 г.

С назначением же в 1831 году Великого Князя Михаила Павловича Главным Начальником военно-учебных заведений началось преобразование Дворянского полка и совершенствование его с каждым годом во всех отношениях.

В 1832 г., отделением управления и хозяйственной части полка от 2-го кадетского корпуса, состоялось преобразование Дворянского полка в самостоятельное военно-учебное заведение, под начальством особого командира. Управление полком было вверено уже исправлявшему должность командира полка, бывшему батальонному командиру, генерал-майору X. И. Вилькену.

За время состояния Дворянского полка при 2-м кадетском корпусе, т. е. с 1807 по 1833 год, общее число всех выпущенных в офицеры дворян простирается до 9070 чел., при чем во весь этот 25-летний период только в некоторые годы выпуски были менее 100 человек. В 1812 г. выпущено 1139 чел., в 1816 г. - 818 и в 1817 г. - 942 чел.

Из числа воспитанников, выпущенных в офицеры за время нахождения Дворянского полка под начальством директоров 2-го кадетского корпуса, генералов А. А. Клейнмихеля и А. И. Маркевича, и впоследствии приобретших на различных поприщах известность своею деятельностью и заслугами, между прочим назовем следующих лиц:

П. А. Клейнмихель - сын директора корпуса в 1808 г. вышел в гвардию, по отзыву М. И. Семевскаго, "достойное чадо самаго сурового, самаго мрачнаго периода в жизни Дворянского полка", впоследствии граф и главноуправляющий путями сообщений и публичными зданиями;

Г. С. Батенков - в 1812 г. вышел в артиллерию, друг и сподвижник Сперанского в его реформах по отношению к Сибири, узник по делу 14-го декабря 1825 г., известный писатель после своего освобождения;

М. И. Богданович - в 1828 г. вышел в артиллерию, впоследствии генерал-лейтенант, - известный военный историограф и автор "Истории царствования Александра I";

С. А. Хрулев, выпуска 1826 г., впоследствии генерал-лейтенант, один из выдающихся героев Севастопольской обороны и др.

При отделении Дворянского полка в 1882 г. от 2-го кадетского корпуса, строевой состав его был следующий:

1-й батальон - музыкантов 53, штаб-офицеров 2, обер-офицеров 13, унтер-офицеров 86, дворян 209;

2-й батальон - то же число штаб и обер-офицеров и унтер-офицеров, дворян 208 и барабанщиков с трубачами 21;

8 и 6 резервные роты имели 8 обер-офицеров, 10 унтер-офицеров и дворян 53.

В заключение упомянем, что Дворянский полк просуществовал до 1855 г., когда был преобразован в Константиновский кадетский корпус (в память Цесаревича Константина Павловича), в 1860 г., в свою очередь, преобразованный в Константиновское военное училище