Назначение Е. И . В. Великого Князя Михаила Павловича Главным Начальником Пажеского, всех сухопутных корпусов и Дворянского полка и Шефом 2-го кадетского корпуса. - Первые мероприятия Августейшего Главного Начальника. - Кончина А. И. Маркевича. - Директор корпуса А. И. Кениг. - Увольнение его и назначение директором корпуса Ф. Я. Марковича. - Учреждение воспитательных комитетов. - Аттестационные тетради. - Наставники-наблюдатели. - Изменения в распределении времени. - Серые и черные мраморные доски. - Взгляд Великого Князя Михаила Павловича на обязанности воспитателя. - Пожалование корпусу Государем портретов Петра Великого и Екатерины II. - Пожалование корпусу Государем портрета фельдмаршала Голенищева-Кутузова. - Порядки корпуса при Ф. Я. Мирковиче. - Директор корпуса А. И. Бибиков. - Изменение в комплектовании Гренадерской Его Высочества роты. -Меры побуждения к исправному посещению классов преподавателями. - Красные и черные доски. - Экзамены офицерам при переводе их в корпус. - "Наставление для образования воспитанников военно-учебных заведений". - Я. И. Ростовцев. - Его управление 2-м кадетским корпусом. - Высочайшее пожалование корпусу Андреевских лент и скоб на знамя и нового знамени. - Кончина Августейшего Шефа корпуса Е. И. В. Великого Князя Михаила Павловича. - Духовное завещание Его Высочества. - "Прощание с моими детьми военно-учебных заведений".

 

 В высокоторжественный день рождения Императора Николая Павловича, Высочайшим приказом, данным 25 июня 1831 г., военно-учебные заведения вверены были попечениям Августейшего брата Государя, Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Павловича, который был назначен Главным Начальником Пажеского и всех сухопутных кадетских корпусов и Дворянского полка, с подчинением Его Высочеству Совета о военно-учебных заведениях. Вскоре после того 2-й кадетский корпус удостоен был высокой чести, по словесному повелению Государя Императора, 8 декабря того же 1831 г., именовать Его Высочество своим Шефом: Имя Его Высочества Великого Князя Михаила Павловича числилось в списках 2-го кадетского корпуса и Гренадерской роты, которой Высочайше повелено с этого времени именоваться ротой Его Императорского Высочества.

Великий Князь Михаил Павлович, как известно, с 1824 г. руководил строевым образованием кадет. Кроме того, в 1827 г. Великий Князь командовал отрядом военно-учебных заведений в Красносельском лагере (В то время Его Высочество был командиром Гвардейского корпуса), а в 1830 г. был назначен членом восстановленного тогда Совета о военно-учебных заведениях. Таким образом, состояние кадетских корпусов было хорошо известно Его Высочеству.

Управление Великого Князя ведомством военно-учебных заведений составляет эпоху в жизни этих заведений. Будучи в полном смысле слова отцом огромной семьи, волею Государя ему вверенной, Великий Князь "в продолжение 18 лет, преданно, неутомимо, как христианин и верноподданный, с глубоким чувством своего долга, помогал венценосному брату в великом и трудном деле воспитания рассадника армии".

 

Вступление Великого Князя Михаила Павловича в отправление вновь возложенной на него должности ознаменовано было распоряжениями об улучшении содержания и облегчении строевых занятий и жизни воспитанников. Так, с этою целью, предписано директорам заведений, сколь возможно более, соразмерять фронтовые занятия воспитанников с их физическими силами; введено было преподавание гимнастики "не в виде простой забавы, но в виде науки, долженствующей развивать и укреплять телесные силы воспитанников" (Учителем гимнастки во всех в.-у. наведениях был приглашен "шведский уроженец", г. Паули); сделано распоряжение давать кадетам по утрам сбитень (До этого времени кадеты получали по утрам только булки.) и вообще обратить внимание на улучшение пищи; предложено начальникам заведений озаботиться доставлением воспитанникам, не имеющим в столице родителей и родственников и не пользующимся отпуском на многодневные праздники Рождества Христова и Св. Пасхи, увеселений, состоящих из "святочных игр или каких-нибудь приличных их возрасту представлений" и прочее.

Августейший Главный Начальник изволил приглашать к обеденному столу своему каждую субботу директоров кадетских корпусов и штаб-офицеров по очереди, а также по два воспитанника из каждого заведения (Число удостаивавшихся приглашения кадет впоследствии было увеличено). Кроме того, к Его Императорскому Высочеству являлись по воскресеньям от каждого заведения ординарец и вестовой, а от 2-го кадетского корпуса и фельдфебель роты Его Императорского Высочества с рапортом.

Обращая особое внимание на меры, принимаемые для нравственного воспитания вверенных заведениям детей, Великий Князь Михаил Павлович требовал представления ему ежемесячно списков о тех воспитанниках, которые подверглись в течение месяца взысканиям, с обозначением проступков, рода и меры взыскания. Его Высочеству представлялись также еженедельные ведомости о не бывших в классах учителях, при чем было подтверждено требование Устава делать с них вычет из жалованья. Тогда же установлены постоянные правила для увольнения воспитанников в отпуск, основанные на том, чтобы таковые отпуска служили не иначе, как наградою за хорошее поведение, успешное учение и знание своих обязанностей.

Для отличия кадет, удостаиваемых званий: фельдфебелей, старшего и младшего унтер-офицеров и ефрейторов, установлены были особые нашивки из галуна на погонах мундиров и курток; сверх того фельдфебелям предоставлено право носить серебряные темляки.

По ходатайству Его Высочества, разрешено было и тем воспитанникам, которые, будучи выпускаемы из заведения не офицерами, не удостаивались награждения чином, отпускать денежное пособие на необходимую одежду, не свыше той суммы, которая определялась Уставом на денежное награждение (100 руб.) и на проезд (прогоны на две лошади) до места родины или назначения по службе получающим при выпуске чин. Воспитанников, сделавшихся, по болезни, неспособными к военной службе, определено исключать и, при возвращении их родителям, выдавать им единовременно 300 руб. ассигн. денежного пособия.

В управлении военно-учебными заведениями произведены были также значительные перемены: упразднена должность Главного Директора, которую занимал с 1833 по 1836 г. генерал-адъютант, генерал-от-артиллерии И. О. Сухозанет; еще прежде был учрежден Штаб Главного Начальника военно-учебных заведений, и Дежурство Главного Директора сперва присоединено к Штабу,а затем упразднено. Самая должность Главного Директора была сохранена лишь в отношении личного наблюдения за исполнением в военно-учебных заведениях распоряжений высшего начальства, "но без занятий письменных". Исполнение должности Главного Директора возложено было на директора Павловского кадетского корпуса, генерала К. Ф. Клингенберга. Генерал Клингенберг (бывший воспитанник 2-го корпуса и корпусный офицер до перевода его в Пажеский корпус) исполнял должность Главного Директора до самой своей кончины, последовавшей в 1849 г.

 

В 1835 г. исправляющим должность начальника Штаба Его Высочества назначен состоявший в должности дежурного штаб-офицера при управлении Главного Начальника, адъютант Великого Князя Михаила Павловича, л.-гв. Егерского полка полковник Я. И. Ростовцев, остававшийся в новой должности до 1855 г., а с этого года до своей кончины бывший начальником Главного Штаба по военно-учебным заведениям.

 

Еще в августе 1831 г. последовало Высочайшее повеление состоящего при Особе Его Императорского Величества, генерала-от-инфантерии, графа Куруту "считать по Генеральному Штабу и шефом Дворянского полка, не считая более директором 2-го кадетского корпуса“.

 

С 1 января 1832 г. Дворянский полк был совершенно отделен от 2-го кадетского корпуса. В апреле того же года престарелый директор корпуса, генерал-лейтенант А. И. Маркевич был уволен по болезни в отпуск, сдав корпус на законном основании батальонному командиру, полковнику Кенигу. Из представленных Великому Князю Михаилу Павловичу сдаточных ведомостей денежным суммам и вещам Его Высочество "с удовольствием увидел, что полковником Кенигом, кроме значительной экономической суммы, принято большое количество вещей сверх штата. Приписывая сие, - писал Великий Князь Главному Директору, - давно мне известной повелительности генерал - лейтенанта Маркевича о Высочайше вверенном ему корпусе, предписываю Вашему Высокопревосходительству объявить генерал-лейтенанту Маркевичу за столь исправную сдачу 2-го кадетского корпуса мою совершенную благодарность“.

В конце 1882 года А. И. Маркевич умер, после 20-ти летнего управления корпусом.

Андрей Иванович Маркевич происходил из дворян Белорусско-Могилевской губернии. В службу он вступил в 1782 г. сержантом в морскую артиллерию. В это время ему было 19 лет.

Образовательный ценз его был следующий: "Грамоте по-российски, по-немецки и по-французски умеет, - говорится в его формулярном списке, - науки прямолинейную и криволинейную геометрию, алгебру и высшие вычисления, механику, артиллерию, фортификацию и тактику, физику, историю, географию и чертить планы”.

Первые годы службы Маркевич провел во флоте, в 4-м галерном батальоне. В 1701 г. вследствие расформирования упомянутого батальона, поручик Маркевич был переведен в 1-й Морской полк, затем, вскоре переименован в подпоручики артиллерии, с переводом в Бомбардирский Гребного флота батальон. Здесь он был произведен в 1798 г. за отличие в поручики, а в 1796 г. в квартирмистры. По расформировании Бомбардирского Гребного флота батальона, в конце того же года, он был переведен во 2-й Бомбардирский батальон и вскоре произведен в капитаны, а в начале следующего года переименован майором и переведен в 1-й Осадный батальон. В январе 1800 г., Императором Павлом I Маркевич был отставлен от службы, на которую вновь был принят в первые же дни царствования Императора Александра I, 21 марта 1801 г., с назначением во 2-й кадетский корпус, где он прослужил до конца своей жизни. В конце 1801 г. Маркевич произведен в подполковники, в 1807 г. в полковники, в 1816 г. в генерал-майоры и наконец в 1828 г., за отличие, в генерал-лейтенанты. В формулярном списке за 1882 г. он значится управляющим 2-м кадетским корпусом, "сверх комплекта".

Состоя еще в 4-м Галерном батальоне А. И. Маркевич, в 1790 г., находясь в Гребном флоте, на шхуне "Дракон", у Березового Зунда, при острове Биорке, был в сражении против Шведского Гребного флота и за отличие в этом сражении произведен в поручики. Затем 28-го июня, при Роченсальмском проливе, находясь на шхуне "Медведь", а 26 июля на канонерской лодке под № 42, он участвовал "при прогнании Шведскаго флота от острова Коргисарии, за что, - как говорится в формуляре, - также был рекомендован". С 1791 по 1794 г. Маркевич находился при строении Роченсальмскаго порта, при чем в 1792 г. ему было поручено снять и нанести на карту часть берега Финского залива, с прилежащими островами. Маркевичем была составлена топографическая карта побережья с обстоятельным описанием. Работу эту он производил в течение нескольких лет до глубокой осени, когда, благодаря непогоде, съемку приходилось прерывать. В 1799 г. Маркевич был командирован, с 200 пешими артиллеристами, в Финляндию, к генерал-фельдмаршалу графу Каменскому, для занятия передовых Финляндских укреплений.

С поступлением Маркевича во 2-й кадетский корпус, он ревностно отдался делу воспитания юношества, не оставляя своих занятий по артиллерии, и в 1802 г. "за сочинение проектов, оказавшихся по освидетельствовании весьма полезными для артиллерии", был награжден орденом Св. Владимира 4-й ст. В течение всей службы в корпусе он постоянно участвует в различных комиссиях и Артиллерийских комитетах, рассматривающих или испытывающих все нововведения в артиллерии. Кроме того, ему лично давались ответственные поручения. Так, напр., с 1803 г. Маркевичу было поручено принимать каждое вновь выливаемое в Петербургском Арсенале орудие, поверяя его по всем частям и давая арсеналу о том надлежащие с обозначением № орудия свидетельства. Такое свидетельствование новых орудий производилось им до 1828 г. В 1806 г. за сочинение артиллерийских чертежей батарейной и легкой артиллерии ему было пожаловано 2000 р. В 1810 г. А. И. Маркевичу поручено было преподавать "артиллерийскую науку" Их Императорским Высочествам Великим Князьям Николаю Павловичу и Михаилу Павловичу, за что он был награжден в 1817 г. десятью тысячами рублей единовременно и двумя тысячами рублей в год пенсии.

С 1815 г. за отсутствием нового директора 2-го кадетского корпуса и Шефа Дворянского полка, генерала-от-инфантерии графа Куруты, Маркевич оставался "командующим" обоими этими заведениями. В 1816 г. за выслугу 25-ти лет в офицерских чинах ему был пожалован орден Св. Георгия 4-й ст. Начиная с 1818 г., Маркевич ежегодно удостаивался Высочайших благоволений за сохранение в экономии значительных сумм и за приращение экономического капитала во 2-м кадетском корпусе и Дворянском полку. В 1821 г. за отлично усердную службу ему была Всемилостивейше пожалована на 12 лет аренда в Курляндской губернии - мыза Нейгоф и Нейфельд.

В 1823 г. он был назначен Председателем Комитета, составленного из членов, "известных ученостью", для рассмотрения всех учебных книг, употреблявшихся в Пажеском и кадетских корпусах, и составления новых. Комитет этот существовал до 1826 г., когда был учрежден, по Высочайшему повелению, другой Комитет для рассмотрения и определения учебных курсов кадетских корпусов, куда и были переданы все дела Комитета Маркевича, при чем он сам был назначен в новый Комитет членом. В 1825 г. Маркевич был назначен присутствовать в Артиллерийском отделении военно-учебного Комитета, для исследования средств к усовершенствованию некоторых предметов, касающихся до полевой артиллерии. В 1826 г. ему было объявлено Высочайшее благоволение за примерный порядок, найденный Его Императорским Величеством при осмотре 2-го кадетского корпуса, в особенности же за "здоровый и свежий вид кадет". В следующем году за отличное состояние корпуса и Дворянского полка, как в отношении успехов образования кадет и дворян, так равно и всех частей хозяйственного их управления, Маркевич Всемилостивейше был пожалован перстнем, алмазами украшенным, с вензелевым Государя Императора Именем. Он также принимал участие в составлении программы нового артиллерийского курса для Артиллерийского училища. В последние годы, по Высочайшему повелению, во время нахождения в отпуску Главного Директора Пажеского и кадетских корпусов, Маркевичу поручалось исправлять его должность. В 1831 г. вследствие Высочайшего Его Императорского Величества словесного повеления, в уважение слабости здоровья, Маркевич был уволен от управления Дворянским полком. Скончался А. И. Маркевич 31 декабря 1832 г. на 71 году жизни.

Упоминавшийся уже двухтомный "Курс артиллерийского искусства", составленный Маркевичем и изданный им в 1820-1824 гг., представлял собою объемистое сочинение (1700 стр.) со множеством чертежей. В нем помещены целые статьи и выписки результатов опытов, частью заимствованные у иностранных писателей, а также статьи по механике, тактике и фортификации. Заключая в себе, кроме того, подробные сведения о русской артиллерии, сочинение это являлось для современных артиллеристов целой энциклопедией. В первые годы существования Артиллерийского училища (1820-1827 гг.) курс Маркевича служил единственным руководством по артиллерии.

По отзывам знавших Андрее Ивановича Маркевича, это был очень образованный человек, интересовавшийся далеко не одной только узкой специальностью ученого техника-артиллериста. Его между прочим интересовали богословские и философские вопросы, и в свободное от занятий время он даже заносил на бумагу свои философские размышления, которым Маркевич любил предаваться.

Перестройка корпусных зданий не прекращалась во все время управления корпусом генерала Маркевича. Кроме арок, соединяющих кадетские спальни в одну анфиладу комнат, пробиты были арки из спален в продольной стене, вместо дверей; перестроена Лютеранская церковь и, по особому повелению Великого Князя Михаила Павловича, коридоры, соединяющие классы с ротами, сделаны теплыми.

Исправлявший должность директора корпуса, полковник Адольф Иванович Кениг, 6-го декабря 1832 г. был произведен в генерал-майоры, а по смерти генерала Маркевича, утвержден директором корпуса 28-го января 1838 г. Батальонным командиром был назначен полковник Криницкий.

15 мая 1832 г., согласно Высочайшей воле, было препровождено в корпус на хранение знамя, пожалованное корпусу Императрицей Екатериной II, при чем Августейший Шеф корпуса, Великий Князь Михаил Павлович, приказал знамя это поставить в корпусную церковь на указанном им самим месте.

Отметим между прочим, что воспитанники 2-го кадетского корпуса и других Петербургских корпусов, движимые чувствами сострадания к потерпевшим от пожара, случившегося 8 июня 1832 г. в Ямской слободе в С.-Петербурге, единодушно пожертвовали в пользу несчастных Всемилостивейше пожалованные им деньги за Высочайший смотр, бывший 8 мая того же года. Когда о поступке этом было доведено до Высочайшего сведения, Император Николай Павлович изволил повелеть благодарить воспитанников от имени Его Величества, а о человеколюбивом подвиге их напечатать в "Ведомостях“.

В ноябре 1832 г. Государь Император изволил пожаловать в каждую роту 2-го кадетского корпуса по экземпляру рисунка, изображающего Их Императорских Высочеств: Наследника Цесаревича и Великого Князя Александра Николаевича и Великого Князя Константина Николаевича с "товарищами", т. е. с кадетами. Один из этих рисунков в настоящее время хранится в Историческом музее корпуса. Между прочим Его Императорское Высочество Августейший Главный Начальник, предложив Совету о военно-учебных заведениях сделать распоряжение о рассылке упомянутых рисунков по корпусам, присовокупил следующая строки, повелев прочитать их в присутствии всех кадет:

"Да послужит юным питомцам сей дар Всемилостивейшаго Государя Нашего, как новый знак отеческаго благоволения к ним Его Императорского Величества и как воспоминание счастья, коим они некогда пользовались, видя в рядах своих Наследника Престола, вящшим поощрением рвения их соделаться вполне достойными сих Высочайших милостей, как в месте их воспитания, хранимаго благостию Августейшего Монарха, так и впоследствии на службе Его Императорскаго Величества".

 

10 мая 1833 г. батальон 2-го кадетского корпуса, в составе отряда военно-учебных заведений, находился на Высочайшем смотру, вместе с прочими войсками. По окончании парада Его Императорское Высочество повелел объявить воспитанникам, что чрезвычайно доволен ими и, если бы возможно было, то сам бы расцеловал всех без исключения.

18 июня того же года, пред выступлением отряда в лагерь, в саду 1-го кадетского корпуса освящена была лагерная церковь, устроенная экономическими средствами военно-учебных заведений; ризница же и церковная утварь пожалованы были из Кабинета Его Императорского Величества.

В 1833 г. отряд находился в практическом походе и лагере под Петергофом с 20 июня по 27 июля. Через три дня по возвращении из лагеря, отряд военно-учебных заведений находился в параде (Между прочим, на обязанности 1-го и 2-го кадетских корпусов было снабжать верховыми лошадьми, из числа положенных в них по штатам (во 2 к. к. по штату 1830 г. содержалось 20 лошадей), всех штаб-офицеров и адъютантов прочих военно-учебных заведений на все смотры, парады и маневры), бывшем 1-го августа на Елагином острове, по случаю водоосвящения. Во время священнодействия кадетские батальоны построены были в дворцовом саду развернутым фронтом, а по окончании перешли к Каменноостровскому театру, где проходили церемониальным маршем мимо Государя Императора. По окончании парада кадет угощали, по Высочайшему повелению, чаем.

 

В параде, бывшем в залах Зимнего дворца, 22 апреля 1834 г., по случаю торжества совершеннолетия Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича и Великого Князя Александра Николаевича, участвовали и военно-учебные заведения, в составе шести взводов, по 20 рядов в каждом. Взводы эти были расположены в Георгиевском зале. Четвертый взвод состоял из кадет 2-го кадетского корпуса; в состав этого взвода входили воспитанники Гренадерской роты Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Павловича.

 

В начале 1834 г. последовало Высочайшее повеление, чтобы малолетних детей горских князей и первостепенных узденей, собранных на Кавказе, в числе 74 человек, согласно предположению Его Императорского Высочества Главного Начальника военно-учебных заведений, разместить в С.-Петербургские кадетские корпуса с тем, чтобы, на будущее время, присылать таких детей в С.-Петербург не более 30 человек в год. В корпусах считать их постоянно сверх комплекта и требовать на каждого, в дополнение к штатным суммам, по 400 руб. ассигн. ежегодно, по расчету времени, в продолжение коего они действительно в корпусах находились, внося требование в ежегодные сметы в виде возврата издержки предшествовавшего года. Детей же прочих азиатцев, т. е. грузинских дворян, помещиков Крымского полуострова, татарских мурз и мусульман Закавказского края, полагать в постоянном комплекте трех кадетских корпусов: первого, второго и Павловского, предоставив в них каждому разряду этих детей несколько штатных вакансий. Доставлен был в С.-Петербург 61 малолетний горец.

Всем малолетним горцам, поступающим в кадетские корпуса, Высочайше повелено было сохранить национальную их одежду по Высочайше утвержденному образцу: бешмет черного демикотона, стеганный на вате, черкеску синего сукна с 16-ю напатронниками корельской березы, в оправе белой кости; шаровары зимние из синего сукна, а летние из черного демикотона; шапку красного сукна, а пояс красного сафьяна со стальным прибором; сапоги смазные. Сверх того положено было шить им парадное голубое платье, на постройку которого отпускалась особая сумма из Государственного Казначейства. При увольнении из корпуса в отпуск к родственникам в холодное время горцам выдавались шинели по образцу кадетских 8).

Для упражнения состоявших в корпусе малолетних горцев в разговорах на природном их языке назначен был один из офицеров лейб-гвардии Кавказско-Горского полуэскадрона, который раз в неделю, по средам, был обязан являться в корпус.

 

Генерал Кениг недолго оставался в должности директора корпуса; болезненное состояние его делало для него невозможною ту деятельность, которой требовали быстро следовавшие нововведения: он даже редко выходил из своей квартиры. Вероятно, это обстоятельство было причиной некоторых упущений в корпусе по содержанию кадет, обративших на себя внимание Государя при Его посещении корпуса в декабре 1834 г., последствием чего был "строжайший выговор", объявленный генералу Кенигу Августейшим Главным Начальником. Высочайшим приказом 20 января 1835 г. генерал Кениг был уволен от службы по болезни, с мундиром и пенсионом полного оклада получаемых им жалованья и столовых денег (5800 руб. ассигн.), а директором тем же Высочайшим приказом был назначен, состоявший по кавалерии, генерал-майор Федор Яковлевич Миркович.

 

Федор Яковлевич Миркович происходил из древнего Сербского рода. Родился он в 1790 г. Получив дома прекрасное воспитание и первоначальное образование, Миркович в 1805 г. был определен в Пажеский корпус, который окончил в исходе 1809 г., выйдя в офицеры в лейб-гвардии Конный полк, где был зачислен, с соизволения Шефа полка, Великого Князя Константина Павловича, в его лейб-эскадрон. "По причине усиленных приготовлений к войне с Франциею, служба в полку была далеко не легкая, - пишет Ф. Я. Миркович в своих "Записках", - частые дежурства, ежедневные разводы, в личном присутствии Императора, а по воскресеньям кейзер-парады, не отменяемые даже при 10-ти градусном морозе... Никогда еще Государь Император Александр I не занимался своею гвардиею так много, как в 1811 г. Он присутствовал ежедневно в дворцовом манеже на разводе, где сам учил вступавший в караул батальон"... В своих "Записках" Миркович между прочим сообщает любопытные подробности об учреждении масонских лож во всех гвардейских полках, при чем он сам был записан в конно-гвардейскую ложу. Строго исполняя служебные обязанности, Миркович пользовался особенною благосклонностью Великого Князя Константина Павловича; искренность же и благородство души доставили ему уважение и любовь полковых товарищей.

Наступил 1812 г. Войска стягивались к западной границе. 17-го марта назначено было выступление, и Миркович, полный воинственного энтузиазма, покинул Петербург. Походный дневник Мирковича, от Петербурга до Бородина, напечатан в "Русском Архиве" за 1888 год. Особенно отличившийся при Бородине, Миркович в этом сражении был тяжело ранен в правую ногу. Почти в безнадежном состоянии он был отвезен в Рязань, откуда, не дождавшись окончательного выздоровления, уехал в Петербург. Здесь Миркович пробыл недолго и, едва оправившись от раны, поспешил вернуться в лейб-гвардии Конный полк, который и нагнал, 1-го октября 1813 г., в Эрфурте. Перейдя Рейн, полк направился к Бриену и участвовал в славном деле при Фер-Шампенуазе, за которое Федор Яковлевич был награжден золотою шпагою. Он также участвовал при взятии Парижа.

Возвратясь в Петербург, Федор Яковлевич, на следующий год, вновь выступил в поход, но, дойдя до Прусской границы, вернулся с полком обратно.

Последствия тяжелой раны препятствовали Мирковичу продолжать  строевую службу, и в 1819 г. он оставил полк, с зачислением по кавалерии и производством в полковники, при чем, в уважение его усердной службы и полученной раны, ему назначено производить жалованье по чину. Возникшая в 1828 г. война с Турцией открыла Мирковичу возможность вновь послужить отечеству, но уже на поприще административной деятельности. Он был назначен состоять при полномочном председателе диванов Молдавии и Валахии, графе Ф. П. Палене, по особым поручениям. Еще больше деятельности проявил Федор Яковлевич, когда был назначен вице-председателем диванов Молдавии и Валахии. В конце 1884 г., Миркович был пожалован Владимирской звездой, а Молдавским Господарем, за труды управления краем, была поднесена ему золотая ваза.

В начале 1835 г. Миркович, по личному выбору Императора Николая Павловича, был назначен директором 2-го кадетского корпуса.

В своих " Записках “ Миркович передает милостивый разговор Государя с ним при его представлении Его Величеству, по приезде в Петербург. На выраженное Государем желание назначит Мирковича директором корпуса, Федор Яковлевич откровенно доложил Государю, что он не чувствует себя подготовленным для этого рода службы. Несмотря на это, Император Николай Павлович пожелал, чтобы Маркович был директором корпуса, при чем изволил сказать ему: "Я имел в виду (чего, может быть, ты и не знаешь) назначить тебя к моему сыну, но ты имеешь семейство - эта должность могла тебя затруднить. потому я тебе дал место, которое ты занимал в последнее время, но у меня все-таки сохранилось в мысли, что ты мне можешь быть очень полезен по части воспитания. Ты служил с честью, ты хороший отец, человек с образованием, и в тебе я нахожу все те условия, которые необходимы для этой обязанности. Е воспитанию юношества я прилагаю все мое попечение и, слава Богу, имею утешение видеть значительные успехи. Эта часть идет совершенно согласно моим желаниям, и я убежден, что ты мне будешь весьма полезен".

В должности директора 2-го корпуса Миркович пробыл пять лет. Кадеты его ценили. Он стремился привить молодым людям любовь к просвещению, облагородить их вкусы и вывести грубость привычек. В 1840 г. Миркович был назначен Виленским военным губернатором с управлением и гражданскою частью и Гродненским, Минским и Белостокским генерал-губернатором. После десятилетнего управления юго-западным краем он был назначен членом Совета и инспектором военно-учебных заведений. В звании сенатора и в должности инспектора военно-учебных заведений, неутомимый Федор Яковлевич в течение многих лет ежегодно посещал кадетские корпуса и вел дневники этих объездов. Общее уважение окружало его. По общим отзывам, это был литературно - образованный, опытный и безупречно честный человек. Скончался Ф. Я. Миркович в 1866 г. После него остались очень интересные записки, из них напечатаны: "Дневник 1812 года" и "Из записок Ф. Я. Мирковича".

В управление корпусом генерал-майор Миркович вступил 5 марта 1835 г. В этом году воспитанники военно-учебных заведений возвратились из лагеря несколько ранее обыкновенного, для того, чтобы участвовать, вместе с другими учебными заведениями, в церковном параде, бывшем в С.-Петербурге 22 июля, по случаю торжественного открытия собора всех учебных заведений, что в Смольном Монастыре, возобновленного в память в Бозе почивающей Императрицы Марии Феодоровны. На этом параде Гренадерский взвод 2-го кадетского корпуса находился в строю со знаменем.

Новый директор, генерал Миркович, деятельно занялся приведением в исполнение всех мер, которые исходили непрерывным рядом, от Главного Начальника, по всем частям управления. Чтобы доставить воспитанникам более удобства к повторению уроков и к чтению в свободное время, устроены были во всех ротах, кроме рекреационных, еще особые апликационныя залы. Вместе с тем принята генералом Мирковичем весьма важная мера совершенное отделение Неранжированной роты от прочих: она получила особое помещение, с особыми классами, в бывшем учительском флигеле (ныне перестроенное здание Военно-Топографического училища). Квартиры для учителей устроены в бывшем служительском доме, а служительские команды переведены в отдельный дом, поступивший к корпусу вновь от Дворянского полка.

Изыскивая различные средства к доставлению воспитанникам благотворных для них развлечений, генерал Миркович, по инициативе инспектора классов, статского советника Стефана, учредил, с разрешения Великого Князя, особый класс живописи, в котором воспитанники, "имевшие дар к рисованию" занимались в часы уроков рисования, исполняя различные более или менее значительные работы. Имеющиеся ныне в ротных помещениях образа писаны кадетами корпуса того времени.

Новым директором также была заведена при корпусе литография, в которой стали литографировать все учебные тетради кадет, дневные рапорты и проч. Литография состояла в ведении и на ответственности инспектора классов.

В зданиях корпуса, кроме устройства апликационных зал в ротах, сделаны были еще следующие изменения: музеум перенесен в помещение классов, на место бывшего караульного зала, а на место музеума помещена корпусная канцелярия, и в той же части здания, под церковью, был устроен главный (ныне церковный) подъезд к корпусу.

Упомянем еще, что в 1885 г. корпус приобрел прекрасный портрет масляными красками бывшего директора, знаменитого П. И. Меллисино. Портрет этот был собственностью графа А. А. Аракчеева. По смерти его, Высочайше учрежденная комиссия по продаже движимого имения, завещанного графом Аракчеевым Новгородскому имени его корпусу, предложила 2-му кадетскому корпусу купить этот портрет, не желая пускать его в аукцион.

В одном из первых руководящих приказов по корпусу генерал Миркович преподал кадетам правила вежливости, недостаток которой в кадетах обратил на себя его особое внимание. Вот этот характерный приказ:

"Обращая ревностнейшее внимание на все части образования вверенных мне воспитанников, - писал генерал Миркович, - я с прискорбием нахожу, что они нисколько незнакомы с правилами вежливости, с сей безусловно необходимостью общежития для всякаго благовоспитаннаго человека. В особенности же отличаются невежливостью, как я заметил лично и удостоверился из штрафных записок, старшие возрасты, долженствующие служить примером младшим. Вполне убежденный, что невнимание на сию часть, во время нахождения воспитанников в заведении, подвергает их последствиям самым неприятным, а при вступлении в новый и скользкий путь света сей недостаток сделается им еще ощутительнее, я поставляю себе непременным долгом принять ближайшия и надежнейшия меры отвратить сей угрожающий кадетам 2-го корпуса вред, внушением им правил строгой вежливости и с установлением взыскательности с невнемлющих наставлениям.

Для достижения сей цели, мне необходимо усердное и сердечное участие всех вообще сотрудников моих в образовании вверенных мне воспитанников. Почему предписываю всем гг. ротным командирам и офицерам, а г. инспектору классов поручаю предложить всем гг. на- ставникам-наблюдателям и преподавателям, иметь постоянное и неослабное наблюдение за обращением и действиями кадет, останавливать во всякое время замеченное неприличие в каждом телодвижении, в чертах лица, в тоне голоса и в особенности во взгляде; и делая им свои наставления, внушать им правила вежливости, отличающия благовоспитаннаго человека, дабы единодушным и усердным присмотром, сколь можно поспешнее, истребить вовсе дурныя привычки, невежливые ответы, непристойныя осанки и угрюмые взгляды, во всяком возрасте столь отвратительные, кольми паче в юношеском.

Привязанность к заведению, попечение о его чести и славе и любовь к детям укажут без сомнения благоразумию всех гг. наставников круг их действий, полный успех коих будет зависеть от совокупных усилий всех к достижению одной цели и от утверждения чрез то в воспитанниках силы привычки к благовидным манерам, долженствующим иметь столь значительное влияние на будущую их судьбу. Главный же надзор за исполнением сего я возлагаю на господина инспектора классов, гг. батальоннаго и ротных командиров; и, дабы иметь хотя некоторые основания для общаго руководства, я на первый раз предписываю следующия правила:

1) Чтобы воспитанники при встрече со старшими, где бы то ни было, как в самом заведении, так и вне онаго, тотчас останавливались и всем военным делали фронт по правилам устава, а гражданских чиновников, находящихся при заведении, приветствовали поклоном.

2) Во время учебных занятий, по приходе учителя в класс, всем ученикам вставать и садиться не прежде, пока не получат на то позволения от своего учителя, то же самое исполнять и против г. инспектора, когда он входит в класс в первый раз. Но ежели бы учитель своим приходом в класс упредил воспитанников, то они, входя в оный, должны ему кланяться учтиво и становиться на свои места, ожидая от учителя позволения сесть.

3) При посещении камор кем-либо из генералов и штаб-офицеров, хотя бы и не принадлежавших к заведению, равно и при обходе дежурнаго по корпусу, каждый воспитанник немедленно и без шума должен становиться у своей кровати. Когда кто из сих посетителей удостоит их вопросом, отвечать скромно, обдуманно и вежливо, с веселым видом. Во время прохождения начальника, всем смотреть ему навстречу, не тупить глаз вниз и провожать взором с видом открытым, показывающим удовольствие за удостоение своим посещением.

4) При посещении кем-либо из гг. генералов столового зала во время обеда и ужина, все воспитанники, без приказания, тотчас встают и ожидают позволения садиться; те, кои сидят на крайних столах, должны, заметя, когда такия особы входят, первые встать, а другие следуют их движению.

5) Во время стола воспитанники должны наблюдать тишину, не стучать приборами и посудою, не отталкивать от себя и не ставить на середину тарелок, а с терпением ожидать, когда оныя обменят; сидеть пристойно, руками и локтями не облокачиваться на стол, а во время молитвы стоять с благоговением.

Объяснив сии мои замечания о невежливости, объяснив меры, кои я почитаю нужными принять для искоренения оной, и начертав в руководство некоторые только общия правила, развитие коих, во всех подробностях есть дело частных начальников, - писал в заключение генерал Миркович, - я обращаюсь к вам, любезные мои воспитанники, с надеждою, что вы постигнете всю важность моих указаний, убедитесь собственным разсудком о пользе своей и уверитесь в усерднейшем моем желании видеть вас во всем совершенными. От умения обращаться в свете весьма часто зависит наша судьба; пользуйтесь временем, где отеческий за вами присмотр доставляет вам еще все возможности исправить ваши недостатки; позже вы на опыте почувствуете оные сами, но будете уже в невозможности победить силу дурных навыков. Я льщу себя уверенностью, что вы все старание приложите споспешествовать вашим наставникам в достижении цели, которая вся клонится к благополучию вашему, и примете с ласкою и вниманием все даваемыя вам наставления, хотя бы они вам по настоящему вашему понятию казались излишними".

Обращает на себя внимание еще следующая мера, предпринятая новым директором корпуса. Заметив, что большая часть кадет 2-й мушкетерской роты была переведена в 8-ю мушкетерскую, а Неранжированной во 2-ю мушкетерскую, генерал Миркович нашел полезным, чтобы и их прежние ротные командиры последовали за воспитанниками в новые роты, вследствие чего командирам рот: 2-й-капитану Тихменеву и Неранжированной - капитану Ницкевичу было предписано принять на законном основании первому 3-ю мушкетерскую, а второму 2-ю мушкетерскую роты. Командующим Неранжированной ротой был назначен штабс-капитан Данилов.

 

В 1835 г., по повелению Его Высочества, общему для всех кадетских корпусов, был учрежден, под председательством директора корпуса, "воспитательный комитет", в состав которого входили: инспектор классов, батальонный командир, младший штаб-офицер, все ротные командиры и иногда старшие учителя. Целью этого комитета было установление правильного и постоянного сношения между лицами, занимающимися отдельно физическим, нравственным и умственным образованием воспитанников. Не менее одного раза в месяц комитет был обязан:

рассматривать в своем заседании меры, принимаемые ротными командирами для поощрения и исправления воспитанников;

определять взыскания в случае важных проступков;

обсуждать аттестации и представления к наградам воспитанников;

делать назначения к выпуску в офицеры и к производству в фельдфебели и унтер- офицеры, которые производились затем Самим Великим Князем;

оценивать результаты производимой в известные сроки поверки учебных занятий воспитанников;

принимать, по совещанию с главным врачом корпуса, меры для сбережения здоровья и пресечения болезней между воспитанниками и

вообще заботиться об установлении согласного, неослабного, основательно обдуманного и неуклонно соблюдаемого порядка по всем частям присмотра за воспитанниками.

В комитет приглашались старшие учителя (наставники-наблюдатели); при обсуждении же вопросов, касавшихся устройства учебной части или удостоения воспитанников отличий, при которых принимаются в соображение их успехи и дарования, в комитет приглашались все вообще преподаватели. Участие преподавателей в суждениях комитета признавалось особенно полезным и необходимым при обсуждении прав, которых могут быть удостоены воспитанники при выпуске их из заведения на службу, или назначения в высшие военно-учебные заведения. Журналы комитетов, за подписью всех присутствовавших в нем членов, представлялись в Штаб Его Императорского Высочества. Вместе с этим было отменено представление корпусом семидневных журналов входящих и исходящих дел.

Ротные командиры должны были представлять комитету аттестации всех кадет своей роты, на основании особых "аттестационных тетрадей", которые выдавались Штабом отдельно на каждого воспитанника на все время пребывания его в корпусе. Так как самый порядок ведения аттестационных тетрадей указан был несколько иной от ныне принятого в кадетских корпусах, то укажем здесь некоторые его частности:

а) все замечания и баллы годичных испытаний в тетради заносились ротными командирами собственноручно, с воспрещением подчисток и подправок, которые должны быть оговорены и засвидетельствованы комитетом;

б) относительно проступков кадет - советовалось обращать внимание не на те, которые являются "случайным следствием детской резвости или разсеенности", а происходят от внутреннего чувства, обнаруживая те или другие склонности или особенности воспитанника;

в) в аттестационные тетради кадет вносились не только те замечания, в коих согласны все воспитатели, но даже и "мнения противоречивыя с обозначением: кем именно сии мнения объявлены";

 г) оценивалось, по совещанию с отделенными офицерами, поведение каждого воспитанника соответственными баллами за поведение, притом "ежемесячно". Степень нравственного достоинства кадет принято было определять баллами, при чем поиное их число 12 выражало поведение отличное, 11 и 10 очень хорошее, 9, 8 и 7 - хорошее, 6, 5 и 4 - посредственное, 3, 2 и 1 - дурное;

д) во избежание ошибок, а также ради справедливости, аттестации кадет рассматривались в ежемесячных воспитательных комитетах, при чем обращалось особое внимание на поведение воспитанников, имеющих 10 лет и более, т. е. в том возрасте, когда характер начинает обнаруживаться и воля получает известное направление.

При переходе воспитанника из одной роты в другую с ним вместе передавалась новому его ротному командиру и аттестационная тетрадь, по которой можно было составить представление о нравственной физиономии воспитанника и видеть на что, при надзоре за ним, следовало обратить особенное внимание. При переходе воспитанника в другой корпус пересылалась с ним и аттестационная тетрадь. Хранить аттестационные тетради надлежало "при ротном цейхгаузе в особом ящике". По требованию Штаба тетради эти посылались на его ревизию.

 

Вместе с тем для лучшего надзора за преподаванием наук было учреждено звание "наставников-наблюдателей" по каждому предмету, нечто "в роде факультетских деканов". Избранные из старших учителей, наставники-наблюдатели не только следили за правильным и единообразным преподаванием своего предмета во всех классах, но и за способом приготовления уроков самими воспитанниками. Кроме того, для более успешного преподавания иностранных языков была введена метода Эртеля и приступлено к изданию учебников по различным предметам преподавания.

 

Не ускользнуло от внимания Великого Князя Михаила Павловича даже неудобство классной мебели того времени. Классные скамьи, при излишней высоте, не имели спинок, так что воспитанники, в продолжение семичасового ежедневного преподавания, сидели сгорбившись, с опущенными и ни на что не упертыми ногами. Такое продолжительно принужденное положение кадет в классах- имело вредное влияние на состояние их здоровья и в особенности способствовало кривизне и слабости ног, а потому Великий Князь, еще в 1834 г., приказал переделать скамьи по данному Его Высочеством рисунку, при чем повелел кадет малого роста сажать на скамьи передние, имеющие меньшую высоту, а большого роста на задние, более высокие, чтобы каждый воспитанник сидел на скамье, приноровленной к его росту.

Еще ранее этого последовало повеление Его Высочества, чтобы кадеты, сидя в классах на скамейках, имели ноги свободно, не перекашивая колен, а также, чтобы одежда у них была сколь возможно свободна.

Принимая в соображение, что отличные воспитанники при этом лишились преимущества занимать первые места в классе, предписывалось в поощрение учеников отличных и в укор дурным: иметь в каждом классе две доски: одну красную, а другую черную, на коих, по распоряжению инспектора классов, вписывать имена; на первых самых отличных, а на последних самых дурных.

Во исполнение Высочайшей воли с 1885 г. было введено в корпусах систематическое преподавание гимнастики, с определением особых учителей и им в помощь кантонистов.

 

Одной из причин, препятствовавших успешному обучению наукам воспитанников, по мнению Августейшего Главного Начальника, являлся недостаток времени на повторение уроков, так как они едва ли имели один час в сутки для самостоятельных занятий науками. С другой стороны, утренние двухчасовые уроки утомляли и преподающего, и самих учащихся, так что последние не только теряют охоту к учению, "но получают даже отвращение от умственных занятий “.

Вследствие этого Великий Князь Михаил Павлович предписал к исполнению во всех подведомственных ему военно-учебных заведениях следующее:

1) Утренния лекции назначать каждую в 1½ часа, для чего водить воспитанников в классы по-прежнему в 7 час. утра, но преподавание начинать в 8 час., оставляя этот час на повторение уроков.

2) Время, от окончания утренних часов до обеда, употреблять на фронтовое ученье и на внутренние распоряжения, как-то: осмотр воспитанников, пригонку одежды, амуниции и т. д., а если время позволит, то и на прогулку.

3) Время, остающееся после обеда до вечерних классов, посвящать отдохновению и прогулкам на воздухе.

4) После вечерних классов Ѵа часа назначать на игры; остальное время до ужина непременно употреблять на повторение уроков, отнюдь не отвлекая воспитанников от этих занятий ни под каким предлогом.

5) Назначение времени для гимнастических, фехтовальных и танцевальных классов, зависело от усмотрения ближайшего начальства: ими можно было занимать воспитанников иногда до обеда, а иногда, в случае необходимости, и после вечерних классов.

6) После ужина, по крайней мере, Ѵа часа предоставить на игры и движение.

 

Великий Князь также предписал разрешать кадетам в свободное время заниматься музыкой, дозволив родителям или родственникам кадет обучать их музыке на свой счет и помогая им в этом всеми зависящими от заведения средствами.

Воспитанников верхних классов предписывалось водить однажды в месяц, а если можно и чаще, в литейную, арсенал, пороховой завод, музеумы, фабрики и проч.

Сверх прежних частных экзаменов, годовых (начинавшихся с 1-го мая) и полугодовых (последние производились во время лекций), воспитанники, назначавшиеся к выпуску в офицеры, экзаменовались при собрании членов Совета о военно-учебных заведениях, директоров других кадетских корпусов, Начальника Штаба Его Императорского Высочества по управлению кадетскими корпусами, инспекторов классов, старших учителей всех корпусов и других лиц.

 

По представлению же Его Императорского Высочества, Высочайше повелено было выставить в рекреационных залах корпусов доски из светло-серого мрамора, с именами кадет, которые при каждом выпуске были (и будут впредь) признаны отличнейшими, а в корпусной церкви выставить мраморные же черные доски с именами воспитанников корпуса, павших на поле битвы или умерших от полученных в сражении ран, "в каком бы офицерском чине ни постигла их славная смерть воина". Если смерть последовала при совершении личного подвига, показавшего высокое чувство самоотвержения на пользу службы Государя Императора и в честь воинской славы России, то повелевалось изображать на доске и краткое описание подвига.

 

Положенная по Уставу для военно-учебных заведений 2-го класса, для поощрения успехов в науках, раздача наград производилась, по распоряжению Великого Князя, с большею против прежнего торжественностью, в тот самый день, когда приводились к присяге вновь произведенные из воспитанников корпуса офицеры.

19 сентября 1835 г. в первый раз происходила во 2-м кадетском корпусе раздача наград по вновь установленному порядку, в присутствии Его Светлости Принца Петра Георгиевича Ольденбургского, который в это время исправлял должность Главного Начальника Пажеского и всех кадетских корпусов, за отъездом Великого Князя Михаила Павловича за границу.

Напряженная деятельность, при постоянных занятиях в высших государственных установлениях и особо учреждаемых комитетах, личное участие в походах и военных действиях двух предшествовавших кампаний и усиленные труды Великого Князя по одновременному управлению тремя обширными ведомствами: артиллерийским, инженерным и военно-учебных заведений, - все это в совокупности было причиной сравнительно раннего появления болезненных припадков. Уже в 1835-1836 гг. он вынужден был начать лечение в заграничных водах, откуда спешил еще до срока вернуться к своим служебным обязанностям.

Порядок раздачи наград обыкновенно был следующий: по отдании в приказе по военно-учебным заведениям о производстве воспитанников в офицеры, в назначенный день все молодые офицеры, в полной парадной форме, а все воспитанники в мундирах, при киверах и тесаках, собирались в корпусную церковь, где, отслужа благодарственный молебен, все произведенные офицеры приводились к присяге, в присутствии всех воспитателей и воспитанников.

По выходе из церкви весь корпус строился в столовом зале. Директор корпуса перед фронтом сам прочитывал:

1) приказ о производстве выпускных кадет в офицеры;

2) приказ по военно-учебным заведениям о вписывании имен отличнейших воспитанников на мраморную доску;

3) имен тех из вновь произведенных в офицеры, коим отличие их вписывалось в формулярный список, и, наконец,

4) имена первых двух воспитанников в каждом классе (в том числе и произведенных офицеров), кои удостоены, за добрую нравственность и за успехи в науках, подарков, вызывая каждого из них, поочередно, на середину и выдавая им подарки собственноручно.

При раздаче наград могли присутствовать и родители или ближайшие родственники воспитанников.

В день раздачи наград классов не было и всех воспитанников отпускали на целый день "со двора".

Впоследствии перед благодарственным молебствием служили еще панихиду по воспитанникам, павшим на поле брани или умершим от ран, а по окончании раздачи наград все кадеты общим хором, с аккомпанементом музыки, пели народный гимн "Боже Царя храни“.

Еще большим поощрением для отличнейших кадет служило также личное к ним благоволение Великого Князя Михаила Павловича. Каждую субботу, как уже упоминалось, некоторые из них удостаивались приглашения к обеденному столу Его Высочества, также как и к столу Наследника Цесаревича и Великого Князя Александра Николаевича.

Для того, чтобы отпуском со двора могли пользоваться те только воспитанники, которые заслужат одобрение от всех своих начальников и учителей, в каждой роте была заведена книга, в которой в день отпуска аттестовались все кадеты, сначала капральными своими офицерами, потом ротным и батальонным командирами и инспектором классов (по собранным от учителей сведениям), после чего директор корпуса утверждал все эти аттестации своею подписью.

 

Особое внимание обращалось Великим Князем Михаилом Павловичем на добросовестное исполнение своих обязанностей лицами педагогического персонала. Еще в 1831 г. Его Высочество повелел избирать в преподаватели корпусов "людей известных своими познаниями“. В одном из последующих приказов Великий Князь, указывая на вред от равнодушного отношения воспитателя к исполнению принятых на себя обязанностей, говорит, между прочим, следующее: "между воспитателем полезным и вредным нет середины, ибо в сем святом деле тот уже вреден, кто равнодушен. Полезное влияние на воспитанников может производить только тот воспитатель, который, служа им образцом и будучи проникнут вполне чувством своего долга, смотрит на них как на своих детей, радуясь их успехам и соболезнуя их неудачам, и который не только не пренебрегает мерами их поощрения, но и изобретает их сам, как бы отец их сие делал“.

Упомянем здесь же, что офицеров кавалерийских полков не разрешалось прикомандировывать к корпусам на испытание в должности ротных офицеров, причем это распоряжение не распространялось на офицеров конной артиллерии.

 

С целью же привлечения на службу по военно-учебному ведомству лучших учителей и офицеров, Высочайше утверждено было в 1886 г. особое "Положение о службе по учебной части при военно-учебных заведениях сухопутнаго ведомства", в котором по отдельным параграфам указывался порядок "определения, увольнения и преимуществ, дарованных за службу по военно-учебным заведениям". Издание этого положения имело громадное значение, так как учебным заведениям открылась возможность производить строгий выбор лиц, желающих посвятить себя на службу делу воспитания юношества.

Еще в 1832 г. последовало Высочайшее повеление, чтобы прикомандированных к корпусу для испытания по службе офицеров представлять к переводу в корпуса не ранее, как по истечении года со времени их прикомандирования. Затем было подтверждено преимущество корпусным офицерам, а именно, определено (в 1834 г.) производить им жалованье по окладам для артиллерийских офицеров.

Не упуская из вида ничего, что так или иначе могло бы содействовать лучшему успеху нравственного воспитания питомцев корпусов, Великий Князь также обратил внимание на комплектование в корпусах Служительских рот, и с этой целью им было испрошено Высочайшее разрешение назначать во все корпусные должности, кроме "черных работ", нижних чинов, малоспособных к фронту, но хорошей нравственности и отличного поведения, из гвардейских инвалидных рот или из гвардейских полков, при чем за отличную, беспорочную 20-летнюю службу каждый из них мог рассчитывать получить знак отличия Св. Анны.

Между прочим Служительская рота 2-го корпуса обратила на себя внимание директора корпуса, генерала Мирковича, при самом вступлении его в должность. Люди этой роты не имели ни военного вида, ни понятия о субординации, жили неопрятно, ходили в неприличном виде. Корпусному полицеймейстеру, полковнику Обольянинову, предписано было основать Служительскую роту во всем согласно Положения от 21 октября 1830 г., подчинив всех нестроевых людей начальству офицеров Служительской роты, которым вменено в обязанность ввести в роте "строгую субординацию".

 

В 1835 г. было Высочайше повелено: Столичные и Губернские кадетские корпуса разделить на три разряда и для различия одного корпуса от другого иметь особую форму обмундирования для каждого из них.

2-й кадетский корпус состоял в 1-м разряде, имея погоны и репейки по образцу 2-х батальонов в войсках - погоны на мундирах, куртках и шинелях белые с желтой надписью: "2 К.". Эполеты же у генералов, штаб и обер-офицеров всех кадетских корпусов положено было иметь золотые, с таким же полем и с присвоенными каждому корпусу, вышитыми серебром, литерою и номером, а подбой под эполетами суконный, по цвету кадетских погон, имея установленное на офицерских мундирах корпусное шитье.

По возвращении 9 ноября 1835 г. из-за границы и по вступлении по-прежнему в исправление должности Главного Начальника, Великий Князь Михаил Павлович посетил все военно-учебные заведения.

 

12 ноября Его Высочество осмотрел 2-й кадетский корпус и Дворянский полк.

"Во всех заведениях, - писал Великий Князь в приказе, - я нашел: воспитанников свежими, веселыми, благородными в выправке и в обращении; спальни, залы, столовые, классы, кабинеты, музеумы, лазареты и прочие примерно чистыми и обновленными, воздух в комнатах здоровым, одежду воспитанников щеголевато-опрятною, пищу - сытною и вкусною; во всех заведениях устроены вновь машины гимнастики и преподавание сего искусства восприяло полное развитие; во всех заведениях (исключая Дворянского полка) классы зачали освещать лампами.

Во 2-м кадетском корпусе почти все получило вид новый: устроен новый подъезд и лестница, совершенно преобразована рота Моего Имени: спальни отделены от рекреационной залы и коридора, устроены новые залы для повторения уроков, отделаны превосходно: новый музеум, физический кабинет и библиотека".

Не имев еще времени судить об успехах воспитанников по части учебной, я о видимом и желаемом улучшении оной основываю мнение мое на единогласных одобрительных отзывах как Его Светлости принца Петра Ольденбургского, так и лиц, коим поручено мною особенное за оною наблюдение. Вообще посещение каждого из заведений принесло мне удовольствие неизъяснимое, на каждом шагу видел я следы попечительности и отличного усердия к службе гг. директоров и их помощников; на каждом шагу видел я следы заботливости о заведениях Его Светлости принца Петра Ольденбургского, в шестимесячное управление коего все заведения не только не отодвинулись назад или остановились, но подвинулись к усовершенствованию. Кратковременное управление Его Светлости будет всегда вспоминаемо заведениями с глубочайшею благодарностью, и я первейшим и приятнейшим поставляю себе долгом обратиться к Его Светлости с искреннейшею, душевною и полною моею признательностью".

Далее Великий Князь объявлял свою совершенную благодарность всем гг. директорам, при чем генерал-майору Мирковичу "за быстрое улучшение его заведения", а также исправляющему должность Начальника Штаба военно-учебных заведений, адъютанту Его Высочества, полковнику Ростовцеву, всем батальонным командирам, инспекторам классов, младшим штаб-офицерам, помощникам инспекторов классов, всем вообще штаб-офицерам, ротным командирам и обер-офицерам, наставникам-наблюдателям и всем гг. учителям. В заключение Великий Князь благодарил и всех воспитанников "за добрый отзыв Его Светлости об их поведении вообще; укрепляйтесь более и более в страхе Божием, - обращался к кадетам Августейший Главный Начальник, - не забывайте никогда, что всеми благодеяниями вы обязаны после Всемогущего, Его Императорскому Величеству, общему вашему благодетелю, и постоянно стремитесь верною и усердною вашею службою Престолу со делаться впредь их достойными".

Приказ этот был прочитан во всех ротах, в присутствии кадет, при чем разрешено было распустить их со двора до вечера 20-го ноября.

 

2-й кадетский корпус в 1836 г. был удостоен особым милостивым вниманием Императора Николая Павловича пожалованием корпусу прекрасно исполненных портретов (в рост):

Императора Петра Великого, Основателя Инженерной школы,

Императрицы Екатерины II, Преобразовательницы Соединенной Артиллерийской и Инженерной Дворянской школы в Артиллерийский и Инженерный Шляхетный кадетский корпус,

а в 1887 г. портрета фельдмаршала светлейшего князя Голенищева-Кутузова-Смоленского, как бывшего воспитанника заведения.

В архиве корпуса хранится любопытное дело о Высочайшем пожаловании 2-му кадетскому корпусу портрета фельдмаршала Кутузова 2).

Из этого дела видно, что у директора корпуса, генерала Мирковича, явилась мысль соорудить перед зданием корпуса памятник Кутузову, как бывшему воспитаннику Соединенной Артиллерийской и Инженерной Дворянской школы, преобразованной, как известно, в 1762 году в корпус.

Все свои соображения по этому поводу директор корпуса изложил в особой докладной записке, которую он представил Начальнику Штаба Его Высочества, полковнику Ростовцеву, при письме от 7 мая 1886 г., прося его содержание этой записки довести до сведения Августейшего Главного Начальника.

В докладной записке генерал Миркович писал: "Одно из действительнейших средств, способствующих нравственному образованию юношества и могущих возбудить в нем стремление к полезным занятиям и к ревностному служению Государю и отечеству, есть без сомнения пример великих людей, которые, подвигами своими заслужив признательность современников и потомства, сделали имена свои безсмертными. Еще сильнейшаго можно ожидать впечатления на воспитанников, если герой, которого им поставляют в пример, получил образование в одном с ними заведении и как бы напоминает им собою, что и им открыт путь к безсмертию. 1-й кадетский корпус пользуется уже в этом отношении важным преимуществом, и воспитанники его имеют всегда перед глазами обелиск, воздвигнутый в честь графа Румянцева-Задунайскаго, бывшаго воспитанника корпуса. Но и 2-й кадетский корпус может гордиться не менее славным именем, ибо в его стенах получил образование и даже начал службу свою генерал-фельдмаршал князь Кутузов-Смоленский; однако не достает предмета, который напоминал бы воспитанникам о великом их предшественнике. Почему директор 2-го кадетского корпуса и осмеливается всепредданнейше испрашивать ходатайства Его Императорского Высочества Главного Начальника о Всемилостивейшем соизволении Государя Императора на сооружение князю Кутузову-Смоленскому перед зданием корпуса памятника, подобнаго тому, который ему воздвигается перед собором Казанской Божией Матери. Таковая Монаршая милость была бы без сомнения величайшим благодеением для заведения, и юные его питомцы, припоминая безпрестанно славные подвиги великого человека и признательность к нему Монарха, стремились бы, воспламеняясь его примером, приуготовлять себя к достойному служению Государю и Отечеству и достигнуть, по мере способностей своих, подобной славы".

Желая узнать, примерно, во что бы могло обойтись сооружение памятника по модели воздвигаемого перед Казанским собором, генерал-майор Миркович запросил об этом президента Императорской Академии Художеств, действительного тайного советника А. Н. Оленина, который и уведомил его, что сооружение такого памятника обойдется около 55 тыс. рублей. Расход этот, если на сооружение памятника последовало бы Высочайшее соизволение, 2-й кадетский корпус принимал на свой счет при следующем предположении: употребить металл принадлежащих корпусу 24-х пушек однофунтового калибра, отлитых еще в 1790 г. из принадлежавшей корпусу меди и оставшихся без всякого употребления. Металл этот имел примерной ценности 5 т. руб., остальные затем 50 т. руб. генерал Миркович ходатайствовал об отпуске корпусу из государственных сумм заимообразно на 20 лет, без процентов, с условием ежегодного погашения этого долга. "Заем сей, - говорилось в докладе, - при распорядительном хозяйственном управлении и при сохранении при себе годовых от расходов остатков, корпус может выплатить, не делая ни в чем упущения“.

Что же касается до приготовления и отделки места для постановки памятника, то расходы на это, по предположению директора корпуса, должны быть отнесены на счет города, "как предмет городового украшения", а так как уступаемое корпусом место под памятник предполагалось к занятию под огороды для заведения, то взамен его генерал Миркович ходатайствовал о предоставлении навсегда в пользу корпуса низменного острова, лежащего между Ждановкой и Невой, »где бы весьма удобно было учредить корпусные огороды".

Докладная записка была доложена Я. И. Ростовцевым Великому

Князю Михаилу Павловичу, и Его Императорское Высочество, одобрив это предположение, повелел представить планы:

1) месту, где предполагалось воздвигнуть памятник, и

2) месту, назначавшемуся под огороды,

а также донести - не признается ли возможным употребить на сооружение памятника часть капиталов: пенсионного и предназначавшегося в вознаграждение выпускных воспитанников, на том основании, что "пенсии учителям производятся ныне из Государственного Казначейства, а воспитанники получают вознаграждение от щедрот Государя Императора".

Вместе с затребованными планами генерал Миркович представил объяснительную записку, из которой видно, что место, избранное для сооружения памятника Кутузову, пред главным фасадом 2-го кадетского корпуса, должно было образовать наружный плац, в виде прямоугольного четырехугольника, длиною в 90, а шириною в 60 саженей. Центр этого плаца (который предполагалось возвысить и распланировать) и являлся местом для памятника, при чем предполагалось снести деревянные строения, разбросанные на месте предположенного плаца, а именно: караульня (где помещались кантонисты), кадетская баня, деревянные флигеля, принадлежавшие к прачечной, и сараи для склада материалов, так как, за исключением караульни, все эти строения совершенно сгнили. Все это место заключало в себе 5,400 квадр. саженей или 2 !/з десятины и предназначалось ранее, как уже сказано, для корпусного огорода, а потому взамен этой земли, которая с постановкой памятника уже поступала в ведение города, корпус ходатайствовал об отводе такового же количества (а если возможно, то и до 3-х десятин) земли на лежащем между Невою и Ждановкою острове, где можно было бы развести корпусные огороды.

Далее возник вопрос - не признается ли более удобным поставить памятник Кутузову внутри корпусного двора?

"Милостивый Государь, Яков Иванович! - писал по этому поводу генерал Миркович Начальнику Штаба, полковнику Ростовцеву, - на почтительнейшее письмо Ваше от 30-го мая, во исполнение изъясненной в оном воли Его Императорского Высочества, долгом считаю изложить со всею откровенностью мысли мои о месте, которое я считаю приличнейшим для сооружения памятника князю Кутузову-Смоленскому. Воздвижение памятника знаменитому мужу именно перед зданием того заведения, где он воспитывался, имеет главными предметами: возвышать на целые века дух воспитывающихся в том заведении, представлять им цель, к которой они должны стремиться, и вперять в их память великодушную признательность Монарха к подвигам достойнаго. Сии двигатели весьма важны для воспитателей и должны приносить существенные плоды. И то, что история в учении своем развивает великого в понятиях юношей, олицетворяется перед их глазами в памятнике одного ив их предшественников» Сеи памятник, для действительнаго влияния на юные умы непременно должен внушать всеобщее уважение согражданам и быть окружен блеском подобающей ему славы, почему положительное его место есть народная площадь. Вез сих главных условий влияние его теряется; а стеснить оный на пространстве, окруженном четырьмя глухими стенами, казалось бы не признавать величия мужа достойным другой славы, как удивлению воспитывающихся в заведении и то слабому, по неполучению отражения извне. Изложив добросовестно и с полною откровенностью мысли, в коих я убежден, по испрашиваемому предмету, обстоятельно разсмотренному мною во всех отношениях, я почитаю неизлишним присовокупить, что ежели невозможно будет утрудить Государя Императора всеподданнейшим представлением о назначении места сооружаемому князю Смоленскому памятнику, вместо Казанской площади, перед зданием 2-го кадетского корпуса, и между тем воздвижение двух одинаких памятников на городских плацах одному лицу не получило бы одобрения, то не соблаговолит ли Государь Император повелеть воздвигнуть перед зданием корпуса памятник в другом роде, или наконец ограничиться выставлением портрета во весь рост или мраморнаго бюста кн. Кутузова в одной из зал корпуса; ибо для портрета или бюста всякая зала весьма прилична“.

 

Управляющий Военным Министерством, генерал-адъютант Адлерберг уведомил Штаб Е. И. В. по управлению военно-учебными заведениями, что Государь Император, по всеподданнейшему докладу записки Его Императорского Высочества Главного Начальника кадетских корпусов, о сооружении генерал-фельдмаршалу князю Кутузову-Смоленскому, перед зданием 2-го кадетского корпуса, памятника, изволил найти неудобным возвести памятник этот во 2-м кадетском корпусе, ибо таковой уже воздвигается на площади перед Казанским собором, но чтобы достигнуть воспитательной цели, которую Его Высочество изволит предполагать, Его Величество Высочайше повелеть соизволил: "снять копию с портрета князя Кутузова-Смоленского, находящегося в Военной зале Зимнего Дворца, и дать оную 2-му кадетскому корпусу, где она и должна быть помещена в приличном месте".

 

Портрет фельдмаршала Светлейшаго князя М. И. Голенищева-Кутузова-Смоленского, дожалованный корпусу Императором Николаем Павловичем в 1837 г.

 

Портрет фельдмаршала Кутузова был доставлен в корпус 28 апреля 1837 г. при следующей записке Директора Канцелярии Военного Министерства, статс-секретаря Григорьева, на имя директора корпуса, генерала Мирковича:

"Директор Канцелярии Военного Министерства, свидетельствуя совершенное почтение Его Превосходительству Федору Яковлевичу, имеет честь, вследствие приказания Г. Военного Министра, препроводить при сем доставленную от Министра Императорского Двора копию с портрета фельдмаршала князя Кутузова-Смоленского, Всемилостивейше пожалованную 2-му кадетскому корпусу".

По бокам портрета, водруженного в Столовом зале корпуса, предполагалось поместить подробные надписи: с правой стороны - прохождение службы великого полководца, а с левой - его воинские подвиги, для пего, вследствие ходатайства директора корпуса, Инспекторским Департаментом была прислана копия с последнего формулярного списка князя Кутузова-Смоленского, с сделанными в архиве Департамента необходимыми дополнениями. Формулярный список Кутузова помещен в приложениях.

24 сентября 1887 г. происходило торжество открытия портрета фельдмаршала князя Кутузова-Смоленского, в присутствии исправлявшего должность Главного Начальника, принца Ольденбургского.

В 12 часов утра батальон 2-го кадетского корпуса, в 6-ти взводном расчете и со знаменем, был построен в Столовом зале развернутым фронтом, лицом к портрету фельдмаршала князя Кутузова; 2-я и Неранжированная роты в отпускной форме, без ружей, были поставлены поперек залы к стороне 3-й роты, горцы, в парадном платье, за серединою батальона в одну шеренгу, а воспитанники, не вошедшие в состав строя, на хорах.

При входе принца Ольденбургского в зал, батальонный командир скомандовал "на караул", барабанщики забили поход и музыка заиграла. Когда, по приказанию Его Светлости, было скомандовано: "на плечо", то директор корпуса, генерал Миркович, прочел вслух отношение Штаба по управлению военно-учебными заведениями, уведомлявшее о Всемилостивейшем пожаловании 2-му корпусу портрета фельдмаршала Кутузова. По окончании чтения занавес, закрывавшая портрет, упала по знаку директора, который скомандовал: "на караул", - знамя салютовало, музыка играла, барабаны били и кадеты кричали "ура“!.. По отдании чести директор скомандовал "на плечо". Затем последовал церемониальный марш взводной колонной вдоль зала, при чем офицеры и знамя салютовали портрету Кутузова.

По окончании церемонии, в час пополудни, состоялся обед воспитанникам с музыкой. Все корпусные преподаватели и воспитатели присутствовали при этом торжестве.

Описанное торжество происходило в отсутствие Великого Князя Михаила Павловича, и по возвращении его Штаб Его Высочества уведомил директора корпуса, генерала Мирковича, что Августейший Главный Начальник военно-учебных заведений, по доведении до сведения Его Высочества о порядке открытия Всемилостивейше пожалованного 2-му корпусу портрета покойного фельдмаршала князя Голенищева-Кутузова, на докладе Его Светлости, исправлявшего должность Главного Начальника означенных заведений, собственноручно изволил написать: "прекрасно; по сожалею только, что меня для сего не дождались“.

 

В 1836 г. по случаю постройки моста на Петровский остров, против 2-го кадетского корпуса, и открытия пред мостом площадки последовало распоряжение о допущении городского управления к сломке принадлежавших 2-му корпусу, на берегу речки Ждановки, строений, с тем, чтобы полученные от сломки их материалы оставить в пользу города, а за отчуждаемую землю со строениями уплатить корпусу 26,758 р. ас., которые и были уплачены ему из городских доходов в 1839 г.

 

В бытность директором генерала Мирковича внутренний порядок соблюдался в корпусе такой: кадеты вставали в половине 6 часа утра и в четверть 7, одетые и осмотренные дежурными офицерами, собирались в каждой роте в рекреационный зал, для утренней молитвы. Потом шли в столовый зал, где получали завтрак, состоявший из сбитня с белым хлебом, а оттуда к 7 часам в классы. Здесь от 7 до 8 час. занимались приготовлением уроков под надзором наставников-наблюдателей, а кадеты нижних классов в это же время упражнялись в гимнастике. В 8 час. приходили в классы учителя, которые в половине 10-го сменялись другими. В 11 час. кадеты возвращались в роты, но не входили в спальни, а собирались в рекреационные или во вновь устроенные апликационные залы, где, по введенному еще генерал-адъютантом Сухозанетом порядку, уже находились не одни только дежурные, но и все ротные офицеры, которые оставались при своих воспитанниках до обеда, то есть до часа пополудни. (Кадеты в то время сидели в классах только во время уроков, все остальное время они проводили в ротных помещениях.)

Время от 11 час. до часа посвящено было военной экзерциции, верховой езде и гимнастике; тех же воспитанников, которые были свободны от всех этих занятий, капральные офицеры осматривали в их опрятности, поверяли исправность учебных тетрадей и книг, удостоверялись в их успехах в науках, а также занимались "поучительными разговорами, стараясь вместе с тем узнать нрав и склонности каждого и дать им полезное направление.

После обеда до классов воспитанники выводились в сад или кадетский двор, даже зимою, хотя на короткое время (В дневных рапортах показывалось от какого по какое время кадеты находились на воздухе, и если не гуляли, то но какой причине. На прогулки на воздухе полагался час плп "по крайней мере полчаса).

В 3 часа начинались послеобеденные классы, которые в две перемены продолжались до 6 часов. От 6 до 8 часов были в ротах, по очереди, танцевальный, фехтовальный или гимнастический классы, а прочие воспитанники от 7 до 8 час. занимались повторением уроков. В 8 час. кадеты ужинали, в 9 читалась вечерняя молитва в рекреационных залах, после чего ложились спать. Дежурные офицеры после вечерней и до утренней зори имели право быть в сюртуках.

Каждое воскресенье и каждый праздник назначались к Великому Князю Михаилу Павловичу, по очереди, между всеми ротами, ординарец и вестовой; в эти же дни кадетский батальон выводился в церковный парад, летом на кадетский двор, а зимою в Столовый зал. Унтер-офицерский караул, наряжавшийся, по очереди, от четырех строевых рот, стоял в рекреационном зале своей роты, под присмотром дежурного по роте офицера. Еще в 1832 г. был установлен, с соизволения Августейшего Главного Начальника, в корпусе "домашний караул“, в состав которого входили: 1 обер-офицер, 3 унтер-офицера, 1 музыкант и 24 кадета.

В зимние месяцы занимались военною экзерсициею перед обеденным столом, но не каждый день, а чаще или реже, смотря по меньшим или большим в ней успехам (В 1835 г. главный надзор за образованием воспитанников по фронтовой части был возложен Великим Князем на Свиты Е. И. В. ген.-м. Анненкова. В каждой роте имелась учебная команда, в составе 4 унтер-офицеров и 8 ефрейторов. Учебной командой заведовал один из младших офицеров. По успехам по фронту воспитанники были разделены на три разряда. Кроме того, корпусные офицеры "для усовершенствования во фронтовой службе“ посещали ученья Лейб-Гренадерского полка).

Особенно же изучению строевой службы было посвящено лагерное время, в продолжение которого кадеты знакомились не только с правилами сомкнутого и рассыпного строя, но и с лагерною и гарнизонною службою. Назначенные к выпуску воспитанники верхних классов командовали на батальонных ученьях за офицеров; те, которые готовились к службе в артиллерии, учились под руководством офицеров-артиллеристов приемам при орудиях (Для чего в корпусе имелось два 3-х фунт, единорога с передками п зарядными ящиками и всею принадлежностью), занимались стрельбою в цель и практическими работами в артиллерийской лаборатории. Наконец, чтоб и те воспитанники, которые предназначались к выпуску в конную артиллерию и в кавалерию, могли познакомиться с обязанностями будущей их службы, они, по Высочайшему повелению, прикомандировывались до производства в офицеры на полгода к Образцовой конноартиллерийской батарее или к Образцовому кавалерийскому полку.

---

Полный курс учения в корпусе разделен был сначала на девять лет, а с 1836 г. на восемь лет, и состоял из трех последовательных отделов: двухгодичного приготовительного курса, четырехгодичного общего и двухгодичного специального (В это время отдельных классов в корпусе было: верхних - 4, средних - 8 и нижних - 7), в которых положено было преподавать: Закон Божий, русский язык и словесность, французский и немецкий языки, арифметику, алгебру, геометрию, тригонометрию, аналитическую геометрию, механику, естественную историю, физику, химию, всеобщую и русскую историю и географию, законоведение, статистику, артиллерию, фортификацию, тактику, военную топографию и начертательные искусства.

Следует еще упомянуть, что Гренадерская рота Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Павловича комплектовалась по-прежнему из отличнейших по нравственности и успехам в науках кадет, в прочих же ротах с 1835 г. кадеты были разделены по возрастам, а не по росту, как это делалось ранее, причем старшего возраста кадеты находились в 1-й роте, следующие - в 3-й, затем во 2-й мушкетерских, и наконец, младшие по возрасту в Неранжированной роте.

 

При директоре корпуса, генерале Мирковиче, стали устраиваться в ротах вечеринки с танцами и спектакли, для чего в одном из зал корпуса была оборудована сцена. Постановкой спектаклей заведовал капитан Тихменев. Кроме того, для кадет устраивались "вечерние беседы“, на которых читались произведения современной литературы. Руководил этими беседами наставник-наблюдатель по русской словесности А. А. Комаров, восторженные отзывы о котором, к слову сказать, встречаются в воспоминаниях бывших кадет (Упомянем также, что преподавателем русского языка в это же время был известный писатель Б. П. Гребенка).

В феврале 1837 г. скончался инспектор классов корпуса, статский советник Стефан, прослуживший в корпусе в общем тридцать лет.

На его место был назначен наставник-наблюдатель истории и статистики, адъюнкт-профессор Петербургского университета, М. С. Куторга, который, однако, пробыл в должности инспектора всего четыре месяца и затем, по болезни, уволился вообще от службы в корпусе. Место его занял помощник инспектора классов, подполковник О. А. Маркевич (Эту должность он занимал с 1836 г., когда помощник инспектора, тит. сов. Бруевич был переведен в Полоцкий кадетский корпус), а его помощником был назначен капитан Пицкевич. В должности инспектора С. А. Маркевич пробыл до 1839 г., когда по болезни (сильный ревматизм в ногах заставлял его ходить на костылях) он был уволен от этой должности, с оставлением при корпусе. В конце того же года С. А. Маркевич умер. После него инспектором классов был назначен преподаватель артиллерии в Артиллерийском училище, полковник Я. Ф. Ортенберг (на фото). Вскоре капитан Ф. Г. Ницкевич был переведен инспектором классов в Полтавский кадетский корпус, а на его место помощником инспектора назначен артиллерии штабс-капитан Кузьмин.

Батальонными командирами за время директорства генерала Мирковича, после полковника В. П. Криницкого, часто болевшего вследствие раны, полученной им еще под Фридландом, и в 1836 г. назначенного состоять по армии, были: сперва подполковник Е. И. Сивербрик, бывший до этого младшим штаб-офицером в корпусе, а затем подполковник А. Н. Судовщиков, ранее также младший штаб-офицер, а после смерти в 1836 г. полковника Обольянинова исполнявший должность полицеймейстера.

Ротными командирами за это же время были: в роте Его Высочества-капитаны Густылев, Тихменев и Хрущев, а в мушкетерских ротах, в 1-й-капитаны Хрущев и Салогуб, во 2-й-капитаны Ницкевич и Малевич, в 3-й-капитаны Тихменев, Салогуб и Данилов и в Неранжированной - капитаны Данилов и барон Ган.

В 1840 г., генерал Ф. Л, Маркович получил новое назначение и директором корпуса был назначен (21 сентября) генерал-майор И. Бибиков.

Аполлон Ильич Бибиков происходил из дворян Ярославской губернии. В службу он вступил в 1810 г. юнкером в Л.-Гв. Егерский полк, с которым участвовал в войне 1812 г., когда был произведен в прапорщики. В это время ему было 19 лет. В Отечественную войну Бибиков был участником почти всех сражений с французами, начиная от Смоленска и до Вильны (уже при преследовании Наполеоновской армии). За Бородинское сражение (26-го августа), будучи еще портупей-юнкером, А. И. Бибиков был награжден знаком отличия Военного Ордена. Произведенный в 1813 г. в подпоручики, он был откомандирован в Резервную армию, а затем находился при блокаде крепости Модлин до 1814 г. В 1816 г. Бибиков был произведен в поручики. Дальнейшая служба его протекала в Л.-Гв. Литовском полку, где он в 1825 г. был произведен в полковники, а в 1828 г. назначен батальонным командиром. А. И. принимал участие также в усмирении Польского восстания 1831 г. и взятии приступом Варшавы. В 1838 г. он был уволен, по болезни, в отставку с чином генерал-майора, но в 1838 г. вновь определен на службу генерал-майором с зачислением по армии и назначением состоять при Е. И. В. Главном Начальнике военно-учебных заведений.

17 февраля 1840 г. А. И. Бибиков, по Высочайшему повелению, принял от генерала Мирковича 2-й кадетский корпус на законном основании "впредь до назначения настоящего директора", а Высочайшим приказом 21 сентября того же года назначен директором 2 кадетского корпуса.

В том же 1840 г. было Высочайше утверждено положение о возобновлении и исправлении зданий 1-го и 2-го кадетских корпусов, с учреждением особого комитета (В занятиях этого комитета, окончившего свои действия в 1852 г., принимали участие директор корпуса, генерал Бибиков, а с 1849 г. заступивший его место, генерал Путята, и другие лица из служащих в корпусе.).

 

Начиная с этого времени произведены были следующие главнейшие постройки: надстроен третий этаж над служительским домом; на место прежних деревянных домов, в которых были устроены квартиры старшим чинам корпусного штаба, выстроен новый, каменный, трехэтажный дом. Против корпусного здания разведен малый парк и вновь отстроена баня на нынешнем ее месте, в связи с манежем, имеющим с своей стороны прямое сообщение с главным корпусным зданием. В этом последнем, сверх того, во всех его четырех фасах, сделаны своды в нижних этажах.

Между общими мерами, приведенными в исполнение во всех кадетских корпусах, за время управления 2-м корпусом генералом Бибиковым, заслуживает особого внимания: перемена в порядке комплектования Гренадерской роты, которую положено формировать, наравне с 1-ю мушкетерскою ротою, воспитанниками старшего возраста, распределяя их в ту и другую по росту и не предоставляя затем Гренадерской роте никаких преимуществ, так как назначение лучших воспитанников в Гренадерскую, а худших в 1-ю роту, оказалось на опыте неудобным, чрез соединение в одной роте всех худших воспитанников старшего возраста. С этого времени обеим старшим ротам были предоставлены одинаковая права относительно выпуска в офицеры, назначения в младшая роты унтер-офицерами и проч. В отличие же дурных по нравственности кадет от хороших приняты были в отношении первых из них к руководству следующие Высочайше одобренные исправительные меры: лишать дурных кадет погон на куртке, оставляя только пуговицы, в знак того, что погон уже был, но снят, для отличия их от только что поступивших в корпус и не заслуживших еще погон по слабому знанию фронта; при выводе в строй и во всех других случаях, когда кадеты были в киверах, дурным воспитанникам полагалось иметь "репейки зеленые" и, наконец, дурных кадет, пока они будут считаться таковыми, предписывалось ни в какие праздники в отпуск к родственникам не увольнять.

Около этого же времени была произведена перемена в распределении кадет по классам.

Практиковавшееся в корпусах разделение специальных классов на классы (отделения) артиллерийские и армейские, как оказалось по опыту, имело вредное влияние не только на полное развитие в армейских классах успехов воспитанников, но даже, отчасти, и на их нравственное воспитание.

В артиллерийские классы поступали воспитанники, оказавшие большие успехи в науках и предназначавшиеся к выпуску в артиллерию, саперы и гвардию, тогда как в армейские классы переводились воспитанники, слабейшие по успехам и выпускавшиеся в армию и линейные батальоны. Это разделение воспитанников начиналось в заведениях с 4-го общего класса, т.е. за три года до выпуска, и с этого времени те из кадет, которые назначались в классы армейские, теряли уже всякую надежду быть удостоенными к выпуску в артиллерию, саперы или гвардию и потому, не имея в виду никакого поощрения и считая себя неспособными учиться, опускали руки и уже мало заботились о своих успехах.

 

Августейший Главный Начальник давно уже усматривал необходимость приступить к устранению вредного по влиянию на воспитанников разделения их по артиллерийским и армейским классам и, принимая во внимание улучшение преподавательского состава, пересмотр программ, издание учебных руководств и введение лучших методов преподавания во всех без изъятия заведениях, нашел своевременным, для возбуждения во всех без исключения воспитанниках равного соревнования и дабы не отнимать у них заранее надежды на вознаграждение прилежания и успехов, название классов "артиллерийских" и "армейских" вовсе уничтожить с тем, чтобы все отделения каждого класса высшего курса были равностепенны и чтобы науки в них преподавались по одним и тем же программам артиллерийских классов. Только последний, общий выпускной экзамен должен был решать, в какой род войск сообразно успехам, каждый из воспитанников может быть удостоен к выпуску.

Военный министр генерал - адъютант князь Чернышев уведомил Его Императорское Высочество, что Государь Император, Высочайше утвердив предположенные меры, повелеть соизволил привести их в исполнение на изложенных Его Высочеством основаниях. Объявляя таковую Высочайшую волю по военно-учебным заведениям для надлежащего исполнения и руководства на будущее время, Великий Князь предписывал приступить к введению этого преобразования классов в каждом заведении по мере возможности, причем:

 1) название классов (отделений) артиллерийских и армейских уничтожить, именуя их просто отделениями 1-го и 2-го специальных классов, и

2) наблюдать, чтобы воспитанники всех отделений, не только специальных, но и каждого класса, начиная с курса общего, при начале учения каждого учебного года, распределялись по отделениям таким образом, чтобы в каждом отделении были и отличные, и хорошие, и посредственные воспитанники поровну (Следует также отметить, что еще с 1837 г., по инициативе ген. Марковича, вечерние классы в корпусе были прекращены и все уроки перенесены на первую половину дня).

 

Вместе с тем более широкую постановку получили и публичные экзамены, которые с 1842 г. стали производиться уже не отдельно по заведениям, а совместно всем назначенным к выпуску воспитанникам военно-учебных заведений.

Испытание производилось в следующем порядке предметов:

в первый день - в языках,

во второй - в науках физико-математических,

в третий - в науках политических и

в четвертый - в науках военных.

В Законе Божием в 1842 г. не производилось испытания для всех заведений вместе, так как еще не было утверждено по этому предмету общей программы, оно было произведено как и в предшествовавшие годы, т.е. в каждом заведении особо, в присутствии почетнейшего духовенства Православного, Католического и Евангелического исповеданий (25 мая 1845 г. Преосвященный Епископ Винницкий Афанасий почтил своим присутствием экзамен из Закона Божия, произведенный всем воспитанникам Православного исповедания. Его Преосвященство, оставшись доволен ответами воспитанников, приказал представить ему список воспитанников, заслуживших его особое одобрение, и назначил им в подарок книга своего сочинения).

Для публичного экзамена в начале июня 1842 г. были собраны в сборной зале Дворянского полка все воспитанники, предназначенные к выпуску как в этом году, так и в следующем, при чем последние были помещены отдельно, как не участвующие в испытании; присутствовать на публичных экзаменах надлежало всем принадлежащим к военно-учебным заведениям чинам военной и учебной службы и кроме того на эти экзамены приглашались лица посторонних ведомств, известные своим образованием.

С 1843 г., согласно с волею Его Императорского Высочества, стали требоваться на общий публичный экзамен, сверх классов выпускных, и остальные классы всех без изъятия заведений, избирая каждый раз один из таковых классов, для испытания в одном или в нескольких учебных предметах, "по собственному Его Высочества внезапному назначению “.

 

Надо полагать, частое манкирование уроков преподавателями было причиною представления в Совет о военно-учебных заведениях "мнения инспекторов классов военно-учебных заведений о мерах побуждения преподавателей к исправному посещению классов" (Инспектором классов в корпусе в это время был полковник Ортенберг, а помощником инспектора капитан Кузьмин). Совет, рассмотрев мнение инспекторов классов, положил изложенные в нем правила принять по заведениям к руководству. Его Императорское Высочество, Августейший Главный Начальник изволил вполне одобрить это мнение и согласиться с заключением Совета.

Меры побуждения преподавателей к исправному посещению классов заключались в следующем:

Все преподаватели военно-учебных заведений заняты службою ежедневно и должны, в определенные часы, являться на лекции в два и даже в три заведения, в один и тот же день, поэтому каждое обстоятельство или непредвиденный случай может сделаться причиною его неисправности по службе. Принимая во внимание эту особенность учительской службы, следующие причины небытности преподавателя в классах признаются законными:

1) Болезнь, если будет представлено докторское свидетельство, в котором должно быть сказано: когда преподаватель заболел в такой степени, что не мог явиться к должности, когда выздоровел или получил в болезни облегчение, позволявшее ему возобновить служебные занятия, и чем был болен. Сверх того, начальник заведения, по своему усмотрению, для освидетельствования больного преподавателя посылает врача, находящегося при заведении и одного из штаб-офицеров.

2) Обязанности службы в другом заведении или ведомстве, или по требованию судебных мест, если будет представлено предписание или свидетельство от тамошнего начальства.

3) Домашния обстоятельства: смерть или крайне опасная болезнь членов семейства, вступление в брак, также пожар и другое несчастье в доме.

4) Затруднительное сообщение через реку (ледоход).

Преподаватель, который по одной из этих причин не мог явиться на лекцию, должен был донести инспектору классов своевременно и отнюдь не позже другого дня. Исключение допускалось лишь при затруднительной переправе через реку, но, во всяком случае, преподаватель должен был объяснить причину, по которой не уведомил в свое время. Законоучители, наставники-наблюдатели, академики и профессора уведомляли инспектора классов о причине "своей небытности" без представления особых свидетельств.

При несоблюдении изложенных правил, преподаватели, пропустившие свои лекции, подвергались в первый и во второй раз (в годичном курсе) вычету из жалованья, по расчету за каждую лекцию, в третий же раз вычет удваивался (При расчете жалованья за каждую лекцию, полагалось в году 32 учебные недели). Кто из преподавателей в течение годичного курса три раза подвергался вычету из жалованья, тот не мог быть представлен к награде за этот курс. Если преподаватель, состоявший в гражданском чине, два года сряду подвергался такому взысканию, то эти два года не засчитывались в действительную службу при производстве в следующий чин, по выслуге узаконенного срока. За подобное же упущение преподавателя, состоявшего на военной службе, он "обходился однажды чином". Если начальство заведения убеждалось, что преподаватель сделал неправильное донесение о причине своей небытности в классах, то об этом, по представлению ближайшего начальства, объявлялось в приказе Главного Начальника по военно-учебным заведениям.

Вычеты из жалованья учителей за пропущенные уроки практиковались и ранее, но, видимо, мало помогали делу, последствием чего послужило усиление "кар", в виде не удостоения наград и не производства в следующий чин.

 

По распоряжению Великого Князя Михаила Павловича, было предписано завести также и в ротах "красные и черные" доски, на которых писались имена и фамилии хороших и дурных воспитанников, при чем во время посещения заведения Высочайшими Особами или начальством воспитанники должны были строиться под соответственные доски и во всех строях не по ранжиру, а по старшинству баллов за поведение (Впоследствии красные доски висели в ротах, классах и столовом зале). О тех классах, в которых ни один воспитанник не удостаивался получить какой-нибудь из установленных в корпусе наград, предписывалось особо доводить до сведения Великого Князя. Фамилии кадет, получивших в течение одного дня из двух предметов по 12 баллов или из одного предмета 0 баллов, предписывалось отдавать в приказах по корпусу. Дурных по поведению воспитанников предписывалось оценивать 1, 2 и 3 баллами за поведение, относя к отличным только тех, кто будет иметь 12 баллов. Отметим еще постановление об исключении из заведения воспитанников, остающихся на 3-й год в одном и том же классе, и установление за правило испытывать воспитанников на выпускном экзамене из всех предметов, входящих в курс преподавания обоих специальных классов.

 

Вообще в продолжение всего времени нахождения Великого Князя Михаила Павловича во главе военно-учебных заведений предпринимался ряд мер с целью улучшения как содержания кадет, так и их нравственного и умственного развития.

Каждый почти приказ Великого Князя вносил новое указание в дело воспитания юношества. Так, обращалось особое внимание на чтение воспитанниками в свободное время книг, как на важный фактор в деле воспитания. С этою целью пересматривались и дополнялись каталоги книг ученических библиотек, а в 1836 г. при Штабе военно-учебных заведений начинает издаваться особый "Журнал для чтения воспитанников военно-учебных заведений", в размере 24-х книжек в год, в объеме 5-7 печатных листов каждая. Журнал этот рассылался в каждое военно-учебное заведение в таком количестве экземпляров, чтобы на каждых 5 человек приходилось по одному экземпляру. Цензуру издания принял на себя Я. И. Ростовцев. Сотрудниками журнала были выдающиеся деятели того времени: Плетнев, Талызин, Максимович, Данилевский, Висковатов, В. Боткин и др. Наконец в 1847 г. были изданы правила о порядке составления учебников и руководств для кадетских корпусов. До того времени, вследствие недостатка печатных учебников по общеобразовательным и военным предметам, воспитанникам выдавались, почти по всем предметам, литографированные лекции в особых тетрадях с чистыми страницами для дополнения их самими воспитанниками со слов преподавателей.

Заботясь о том, чтобы корпусные офицеры стояли на высоте своего положения, Великий Князь Михаил Павлович, признавая необходимым, чтобы офицеры, поступившие в военно-учебные заведения, знали все постановления Свода законов, относящиеся собственно до воспитания в военно-учебных заведениях и, сверх того, до внутреннего распорядка в заведениях и обязанностей лиц, в них служащих, предписал представлять офицеров к переводу в военно-учебные заведения не иначе, как по предварительному испытанию их в знании военных постановлений по особой программе и с удостоверением ближайшего начальства заведения об удовлетворительности результата такого испытания.

 

Независимо от этих частных мер, 24-го декабря 1848 г. Высочайше утверждено составленное генерал-майором «Я. И, Ростовцевым, бывшим в то время Начальником Штаба по управлению военно-учебными заведениями, особое "Наставление для образования воспитанников военно-учебных заведений".

В этом "Наставлении" заключаются указания по всем частям воспитания. Основание всего воспитания, по этому Наставлению, должно зиждиться "на любви к Богу, на благоговении к постановлениям Св. Церкви, на сыновней преданности Престолу, на бескорыстной любви к Отечеству, душевном сознании долга семейного и общественного (военного и гражданского) и на современном состоянии наук в просвещенном мире". "Христианин, верноподданный, русский,, добрый сын, надежный товарищ, скромный и образованный юноша, исполнительный, терпеливый и расторопный офицер - вот качества, с которыми воспитанник военно-учебных заведений должен переходить со школьной скамьи в ряды Императорской армии с чистым желанием отплатить Государю за Его благодеяния честной службой, честной жизнью и честной смертью".

Далее в "Наставлении" указывается на необходимость давать в военно-учебных заведениях, помимо специально-военного, общее образование, которое необходимо одинаково воину, как и всякому гражданину.

Курс наук поэтому должен разделяться на 4 общих класса и 2 специальных; кроме того имелся приготовительный класс, в котором, в течение 2-летнего пребывания, дети, собранные с разных мест Империи, имея различную домашнюю подготовку, могли бы подготовиться к систематическому прохождению курса в общих классах.

"Наставление" получило одобрение сначала Совета о военно-учебных заведениях, а затем удостоилось и Высочайшего утверждения 24-го декабря 1848 г., с выражением Высочайшей благодарности Я. И. Ростовцеву за столь "полезный труд". Затем приказом Великого Князя Михаила Павловича, "Наставление" было принято к руководству во всех военно-учебных заведениях.

 

Заботы Великого Князя Михаила Павловича не ограничивались одними питомцами кадетских корпусов, но распространялись и на служащих по военно-учебному ведомству. Так, по ходатайству Великого Князя, с января 1889 г. всем военным чинам, состоявшим на службе в кадетских корпусах, в Дворянском полку, специальных училищах и Школе гвардейских подпрапорщиков, Всемилостивейше дарована была следующая льгота - через 5 лет своей службы право получать полуторное жалованье, а через 10 лет - полное двойное, по чинам их, в размере новой табели.

 

Ближайшим и деятельным помощником Великого Князя Михаила Павловича во всех его мероприятиях в деле улучшения воспитания и образования в военно-учебных заведениях являлся Я. И. Ростовцев. Вот как характеризует его историк Главного Управления военно-учебных заведений, П. В. Петров:

"Сторонник и защитник монархическаго образа правления, Ростовцев был непоколебимым в своих убеждениях и никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах не кривил душою, не искал дешевой популярности на почве либеральничанья. Истинно просвещенный человек, он в убеждениях не был узким консерватором, что и доказал впоследствии, когда был председателем редакционных комиссий по вопросу об освобождении крестьян. Уважая личность и достоинство человека в своих ближайших сотрудниках, он стремился к тому, чтобы и в учащихся уважать и воспитывать те же душевныя свойства и волю. Друг и душеприказчик И. А. Крылова, добрый приятель В. А. Жуковскаго, сам причастный к литературе, привлекавший к деетельному участию в образовании военной молодежи известнейших современных ученых и педагогов, Ростовцев был враг всякаго насилия, запугивания и застращивания.

Любовь и благоразумная строгость" - вот основа его педагогических воззрений... Враг розог, Ростовцев допускал эту меру воздействия в самых крайних случаях. "Отставление от выпуска за шалости и неуспехи гораздо сильнее, чем розги и разжалование нижним чином",-писал Ростовцев в одном из писем к Великому Князю Михаилу Павловичу".

Личность Я. И. Ростовцева для воспитанников 2-го кадетского корпуса является особенно интересною, и на страницах истории этого учебного заведения имя его должно быть написано золотыми буквами.

В 1841 г. Я. И. Ростовцев временно управлял 2-м кадетским корпусом, по случаю отъезда в отпуск директора, генерала Бибикова. Подробный рассказ о времени управления Ростовцева, а также о причинах, заставивших его непосредственно взяться за это дело, помещен в воспоминаниях бывшего воспитанника корпуса М. Лелюхина ("Несколько заметок о 2-м кадетском корпусе").

"В 1840 г. поступил к нам батальонным командиром К. (Полковник Константин Христианович Курсель). С первого знакомства с К. кадеты не полюбили его. Он имел очень красивую наружность, но было что-то неприятное и в его быстрых глазах, и в постоянной улыбке. Иногда К. шутил с кадетами, стараясь их привязать к себе, но шутки эти были как-то принужденны, не от души, а потому и не вызывали на доверчивость и откровенность. Недостаток ли любви воспитанников к К. оскорбил его самолюбие, или были какие-нибудь другие причины, но в скором времени он переменил свое обращение с кадетами и начал поступать с ними чрезвычайно строго, предполагая, вероятно, мерами строгости искоренить пороки и заблуждения воспитанников. В лагере, не помню за какие проступки, К. наказал жестоко несколько кадет старших классов. Наказание это имело дурные последствия; воспитанники позволили себе разные беспорядки; наряжено было следствие, которое кончилось тем, что пять или шесть кадет были наказаны розгами перед корпусом и выключены в унтер-офицеры.

Директор Бибиков уехал в отпуск, и заведывание корпусом было поручено Начальнику Штаба, Ростовцеву.

Ростовцев видел, как дорого обходятся воспитанникам их заблуждения и предразсудки, а потому решился кроткими, гуманными мерами произвести реформу в нравах и понятиях кадет и, как увидим, вскоре вполне достиг своей цели. Все, что было до Ростовцева, можно назвать древней историей корпуса, и все, что началось с него, новой. Новыя идеи изгоняют старыя, уничтожаются частныя "классныя общества" и образуется одно стройное целое. Казалось бы, что частыя исключения из корпуса старых кадет, строгия, суровыя наказания должны были подействовать на дух воспитанников, изменить его к лучшему. Но на деле было не так: выгнанных старых кадет заменяли новые, и все шло по-прежнему. Ростовцев изменил систему: вместо строгих мер, способствовавших более к ожесточению и огрублению чувств, нежели к смягчению их, он начал употреблять самыя кроткия меры. Для достижения благой цели - нравственнаго перевоспитания кадет - необходимо было представить в смешном виде те кумиры, которым поклонялись кадеты, снять с них лучезарные ореолы, показать всю нелепость корпусных заблуждений, резкой чертой отделить благородное от низкаго, ложь от истины.

Ростовцев ласковым обращением с воспитанниками поселил в них доверенность к себе и убеждение, что все, что он ни делает, все для их пользы. Он учредил классныя штрафныя камеры, которые вверил старшим кадетам, предоставив, таким образом, самим воспитанникам исправлять своих товарищей. Каждому из кадет Ростовцев предоставил право писать к нему письма и излагать в них свои нужды и желания, и все, о чем просили его кадеты, он старался исполнить (Собрание этих писем сохранилось и находится в семейном архиве графов Я. Н, и М. Н. Ростовцевых). Таким образом, Ростовцев достиг того, что на него смотрели воспитанники более как на друга, нежели как на начальника.

В некоторых своих приказах по корпусу Ростовцев анализировал причины дурных поступков кадет, и большею частью оказывалось, что они происходили не от испорченности сердца, а от заблуждений и предразсудков - так: грубость от боязни, чтобы вежливость не назвали лестью; нелюдимость и одичалость - чтобы резвость и приветливость не сочли малодушием. Один из старых кадет, К., по совету своих товарищей, просил Ростовцева походатайствовать о прощении его отца, который давно уже находился в Сибири за какие-то проступки. Ростовцев просил об этом Государя, и отец К. был прощен. Во время обеда Ростовцев приехал в корпус, позвал к себе К. и при всех воспитанниках объявил ему, что отец его прощен. К сухо поблагодарил Ростовцева и отправился доедать свой суп. Этот холодный тон мальчика, это наружное равнодушие к судьбе своего отца послужили для Ростовцева темой для приказа по корпусу (Этот приказ хранится в Истор. Музее корпуса), в котором он прекрасно развил причины, почему К. не дал простора своим чувствам. Ростовцев справедливо предполагал, что равнодушие, выказанное К., не могло быть истинным, так как оно противно природе человека, что оно, напротив, было мнимое, происшедшее от стыда выказать чувствительность сердца. Далее в приказе говорилось, что если бы К. был наедине с Ростовцевым, то, вероятно, иначе выразил бы свою благодарность к нему, как вестнику великой радости; при кадетах же ему было стыдно показать, что и его сердце не чуждо любви и благодарности.

Кадеты сами ужаснулись, до каких диких явлений доводят их заблуждения и предразсудки, и многим из них становилось уже совестно самим за себя. Таким образом, Ростовцев вооружился против всех заблуждений и идеалов кадет, но вооружился убеждением и кротостью, а не розгами; он дал возможность самим кадетам произвести суд над своим невежеством и предразсудками, представив их во всей безобразной наготе.

Этими мерами Ростовцев достиг самых счастливых результатов. В четыре месяца заведывания его корпусом нравы и воззрения кадет во многом изменились. Тех воспитанников, которые были вежливы с начальниками, уже не называли "лисичками", а считали, что это так и должно быть. Классныя общества начали мало-по-малу терять свой суровый характер, что имело следствием уменьшение драк... Над кадетами, остававшимися еще с прежними воззрениями, начинали уже подтрунивать. Таким образом, во всем произошла перемена; старое мало-по-малу заменилось новым. И всю эту нравственную реформу произвел один человек! Но человек этот явился в корпус не с розгами, а с любовью и силою убеждения. И не заключается ли в этом разгадка его успехов"

"Конечно, идеи истины и добра не проникли во всю массу кадет: оне были усвоены только лучшими, передовыми воспитанниками. Но брешь в китайской стене была сделана, но она еще не разрушена, да и разрушится ли когда-нибудь" - говорит автор этих воспоминаний.

 

22 апреля 1843 г. Его Императорское Высочество Августейший Главный Начальник посетил 2-й кадетский корпус, причем изволил остаться весьма доволен как одеждою, выправкою и благородным видом воспитанников, так и чистотой и опрятностью всех помещений здания, за что и изъявил директору корпуса, генералу Бибикову, полное Свое удовольствие.

"Приятным долгом считаю объявить о таковом милостивом отзыве Его Императорского Высочества, - писал в приказе по корпусу генерал Бибиков, - я объявляю душевную мою благодарность: исправляющему должность батальоннаго командира, подполковнику Куреелю, полициймейстеру корпуса, подполковнику Шумилину, и всем гг. ротным командирам, за их усердную и полезную службу. В особенности же благодарю командира Неранжированной роты, капитана Устругова, коего рота имела счастье обратить на себя особенное милостивое внимание Его Императорскаго Высочества. Благодарю также всех воспитанников и остаюсь в твердой уверенности, что они усугубят свое старание, чтобы и на будущее. время заслужить столь лестный и милостивый отзыв Высшаго Начальства".

 

С 1844 г. начались ежегодные инспекторские смотры членами Совета о военно-учебных заведениях, носившими звание инспекторов, для производства подробного осмотра заведений о котором они представляли отчет о состоянии зданий, одежды, снаряжения, пищи, лазарета и пр., а также о воспитании физическом и нравственном и о состоянии учебной части.

Начальник  Штаба военно-учебных заведений, генерал- майор Ростовцев, в 1847 г. сам производил инспекторский смотр 2-му кадетскому корпусу. В среду, 12 ноября, штаб и обер-офицеры, классные чиновники, медики и учителя корпуса собрались к 11½ часам утра в рекреационный зал Гренадерской роты Его Императорского Высочества. К этому же времени батальон кадет был собран в корпусном манеже, в строевом составе, из 6 взводов, со знаменем, в караульной амуниции, новых мундирах, касках и с ружьями; роты: 2-я мушкетерская, Неранжированная и горцы, выстроились отдельно на левом фланге.

По окончании смотра воспитанников, генерал-майор Ростовцев в конном манеже инспектировал нижних чинов: Служительской роты, музыкантской команды, кантонистов и казенных офицерских денщиков, затем осматривал все здание, пожарную команду и размещение нижних чинов. Для предварительного же инспектирования внутреннего состояния корпуса, были допущены начальники отделений Штаба военно-учебных заведений: полковник Милютин (Дмитрий Александрович, впоследствии военный министр, граф и фельдмаршал) для поверки всех предметов, относящихся до учебной части, надворный советник Белюстин - всего корпусного имущества, и коллежский асессор Долинянский - бухгалтерских книг и счетов о движении денежных сумм.

 

В 1844 г., 11 августа, корпусу было пожаловано, на перемену прежнего, новое знамя, а прежнее поставлено на хранение в корпусной церкви. На новом знамени 2-го корпуса Высочайше повелено было иметь большой красный крест, с углами белым с желтым пополам. Еще ранее этого, Высочайшим. Указом от 25 июня 1838 г., пожалованы были особые знаки отличия на знамена. Старейшим корпусам - 1-му и 2-му, как существовавшим более ста лет, были пожалованы к знаменам Андреевские ленты и скобы, а остальным - только скобы.

Прибивка нового знамени к древку происходила в Столовом зале, в 7 час. вечера 11-го сентября, а торжество освящения знамени совершено было 12-го сентября в экзерциргаузе Дворянского полка. Как на прибивке, так и на освящении знамени присутствовали Их Императорские Высочества, Наследник Цесаревич Александр Николаевич и Августейший Шеф корпуса, Великий Князь Михаил Павлович, а также все члены Совета, директора и генералы военно-учебных заведений.

 

9 января 1847 г. Императору Николаю Павловичу благоугодно было осчастливить 2-й корпус Своим посещением и изъявить Свое Монаршее благоволение за отличное устройство и порядок, найденные Его Императорским Величеством во всех частях заведения. Вслед за этим Августейший Главный Начальник военно-учебных заведений удостоил объявить директору корпуса, генералу Бибикову, что Государь Император, отзываясь о 2-м корпусе с удовольствием и особенною похвалою, благоволил назвать его первым из кадетских корпусов.

О таковом милостивом внимании Государя Императора и столь лестной похвале директор корпуса объявил в приказе по корпусу, выразив надежду, что каждый из воспитанников, "с душевным умилением принимая столь милостивый отзыв Государя Императора, поймет вместе, что только общим усилием идти к назначенной дели, с полным сознанием точнаго исполнения всех своих обязанностей, можно оправдать столь драгоценный для корпуса отзыв Государя Императора".

 

Около этого же времени в приказах по корпусу нередко встречаются распоряжения по случаю приглашения кадет 2-го корпуса к обеденному столу Их Императорских Высочеств Великих Князей Николая и Михаила Николаевичей.

Будущий Августейший Шеф 2-го кадетского корпуса, Его Императорское Высочество Великий Князь Михаил Николаевич, вступил в ряды кадет 1-го корпуса в 1840 г., и с этих пор отряд военно-учебных заведений имел счастье часто видеть Его Высочество, совместно с Великим Князем Николаем Николаевичем, на разводах, ученьях, парадах и маневрах, производившихся отрядом во время кадетских лагерей в Петергофе.

В последний раз в кадетских рядах Великий Князь Михаил Николаевич упоминается 21-го июля 1849 г., на батальонном ученье, командующим взводом.

2 июля того же года Его Высочество в лагерных журналах отмечен участвовавшим на ученье с кавалерийскими юнкерами.

Еще 2 июля 1846 г., на четырнадцатом году от роду, Великому Князю Михаилу Николаевичу был пожалован чин подпоручика.

По случаю торжества совершеннолетия Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Николаевича, 26 ноября 1847 г., состоялся парад в залах Зимнего Дворца. В параде военно-учебные заведения участвовали в составе 6 взводов, в каждом по 20 рядов, при чем 4-й взвод был от 2-го кадетского корпуса (Гренадерской роты Его Высочества), при взводе находились 5 обер-офицеров (в том числе адъютант и 2 ассистента при знамени). Всеми взводами командовал командир Школы гвардейских подпрапорщиков и юнкеров, генерал-майор Сутгоф. Кадеты были одеты в караульной амуниции, без ранцев, и имели "в ружьях каменные кремни, а в дулах ружейные пробки". Взводы были расположены в Георгиевском зале.

 

28 января 1848 г. был отпразднован 50-летний юбилей со дня назначения Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Павловича Генерал-Фельдцейхмейстером. В этот день Государем был дан на имя Его Высочества рескрипт, в котором, упомянув о Своей долголетней испытанной дружбе, Император Николай Павлович благодарил Великого Князя за государственные заслуги и незабвенные труды, понесенные по званию Генерал-Фельдцейхмейстера. Самое празднество ознаменовано было церковным парадом, после которого состоялось поздравление Его Высочества в Михайловском дворце, затем обед у Государя Императора, а на следующий день бал у Наследника Цесаревича.

Августейший Шеф корпуса, Великий Князь Михаил Павлович, служил Отечеству не только на административном поприще, но и на поле брани. Он участвовал в Турецкую кампанию 1828 г. и в усмирении Польского восстания в 1831 г., за что был награжден Георгием 2-й степени, получил в подарок от Августейшего Своего Брата 6 орудий, взятых у турок, и шпагу, украшенную алмазами, с надписью: "за храбрость", а также звание генерал-адъютанта.

12 июля 1849 г. Его Императорское Высочество Великий Князь Михаил Павлович изволил отправиться в поход с Высочайше вверенными ему войсками гвардейского и гренадерского корпусов. Около половины августа неожиданно распространился слух о тяжкой болезни Его Высочества, а вскоре затем получено было официальное известие о кончине Его Высочества, последовавшей, 28 числа, в Варшаве.

Высочайший манифест, извещавший о печальном событии, прочтен был в церкви 2-го кадетского корпуса, при собрании всех воспитанников и служащих.

В приказе по военно-учебным заведениям, данном по случаю кончины Великого Князя Михаила Павловича, были указаны труды его и разъяснено благотворное значение, которое имели они в деле развития наших военно-учебных заведений. Вот подлинные слова приказа:

"Его Императорского Высочества, Отца Нашего, благодетеля военно-учебных заведений, не стало. Его с нами уже нет, но пример Его с нами. Примером своим он и за могилой не перестанет благотворить нам. Любите Бога - как Он; служите Государю - как Он; будьте чисты сердцем - как Он; будьте преданы долгу - как Он; будьте справедливы и великодушны - как Он. Этим вы исполните заповеди Божии, все ожидания Великого нашего Государя, все надежды Его, все надежды на вас незабвеннаго Августейшего нашего благодетеля".

За 18 летнее управление Великого Князя Михаила Павловича военно-учебными заведениями число их возросло с 8-ми до 20-ти, с комплектом около 7000 воспитанников, при 1200 наставниках, а средняя цифра ежегодно выпускавшихся офицеров превысила уже 600 человек, из коих более 40% поступали на службу в гвардию и в специальные роды оружия. Вместе с тем, исторический ход развития нашей военно-учебной системы прямо указывает, что как самим заведениям, так и центральному их управлению, впервые дана была правильная организация только при Великом Князе Михаиле Павловиче. До того времени комплектование и содержание заведений, учебно-воспитательная их часть и вообще вся администрация не были регулированы точными постановлениями и не подвергались фактическому контролю, ври чем успех деятельности каждого заведения неизбежно обусловливался лишь степенью усердия и умения непосредственного их начальника; от него же исключительно зависело и направление преподавания в каждом корпусе, так как общих инструкций, учебных планов и программ тогда вовсе не существовало.

В длинном ряде Всемилостивейших рескриптов, начиная с 1883 г., Великий Князь Михаил Павлович удостаивался изъявления Монаршей признательности за ревностные труды на пользу военно-учебных заведений, кои уже в начале сороковых годов "представляли собою утешительный пример правительственного учреждения, стяжавшего общее доверие и общую признательность"; за год же до кончины Его Высочества Государю благоугодно было выразить, что названные заведения, "совершенствуясь с каждым годом, достигают во всех отношениях дели своего учреждения".

"Я не могу", - писал Император Николай Павлович в том же рескрипте от 20 августа 1848 г., - "не отдать справедливости, что до столь отличнаго состояния, вполне соответствующаго моим видам и желаниям, военно-учебныя заведения доведены неусыпными трудами Вашего Высочества, неослабно и с отеческою заботливостью в течение семнадцати лет подемле- мыми, при других важных и обширных обязанностях, на вас лежащих".

 

Августейший Шеф 2-го кадетского корпуса, Его Императорское Высочество

Великий Князь МИХАИЛ ПАВЛОВИЧ.

Не менее доброю репутациею пользовались кадетские корпуса во время управления Великого Князя и в среде тогдашнего русского общества, что подтверждается, между прочим, быстро возраставшим числом кандидатов в эти заведения, как равно и сохранившимися в делах заявлениями собраний дворян о том, что "все они с радостною надеждою и с полною доверчивостью передают Его Высочеству детей своих, которые, воспитываясь в корпусах, будут наверное счастливы и соделаются утешением отцов, добрыми гражданами и верными слугами Бога и Государя"; в то же время дворянством разных губерний и частными лицами было пожертвовано на военно-учебные заведения: единовременными взносами - более 2-х миллионов и ежегодными доходами до 200,000 руб.

Бывшие воспитанники корпуса с отрадой вспоминают, что день именин Его Высочества был истинным праздником не только для Шефской роты, имевшей образ Св. Архистратига Михаила, но и для всего заведения, лучшие воспитанники которого удостаивались в Михайловском дворце радушного гостеприимства Царственных хозяев. 2-му же кадетскому корпусу Великий Князь завещал "на память" свою саблю с булатным клинком (Сабля эта, в особой витрине, хранится в Историческим музее корпуса), пожалованную ему Цесаревичем Константином Павловичем в 1829 г. Как истинно-благодушный начальник почивший Великий Князь заключил изъявление своей предсмертной воли такою просьбою:

"Если я кого-либо обидел из моих подчиненных, то от всей души я искренно прошу их простить меня и верить мне, что я никогда не хотел огорчить их с умыслом".

После кончины Великого Князя Михаила Павловича в его бумагах найден был нижеследующий, им самим написанный, документ:

 

"Прощание с моими детьми военно-учебных заведений"

"Дети, отпуская вас на службу, я обращаюсь к вам не так, как ваш начальник, но как отец, душевно любящий, который следил за вами с юных ваших лет, который радовался вашим успехам, вашему постепенному развитию. Теперь вы выходите на поприще жизни, жизни военной; прощаюсь с вами, внемлите моему совету. Не забывайте никогда Бога, родителей ваших, которым вы одолжены вашим существованием; помните всегда, что вы одолжены нравственным вашим существованием Государю Императору, Его постоянным к вам милостям: Он с младенчества вас призрел, Он вас взлелеел и, наконец, снабдил всем нужным для нового вашего поприща. Как можете вы инако заслужить столь великия к вам Его благодеения, как не щадя себя пи в каком случае для Его службы. Не забывайте, что в России, в нашей славной России, священныя имена Государя и Отечества нераздельны; эта нераздельность наша сила, пред которою неприятели наши всегда сокрушатся и крамоле не будет места, Военная служба, сия блароднейшая служба, сколь представляет она вам в будущем славы? Слава на поле битвы для благородной души сколь имеет отрады, и если участь удручила пасть на нем, то остается память, окружающая поверженнаго. Но эта ли одна слава военного? Ежечасное самоотвержение, постоянство и терпение в трудах, без ропота, без устали, - сколь они почтенны! Достойный офицер обязан прежде всего повиноваться начальникам и наблюдать неукоснительно за исполнением их приказаний; повиновение сие должно быть искренне и безусловно. Помните всегда, что настоящая честь военного человека состоит в благородности поведении, а потому избегайте всякаго соблазна и не забывайте слов Самого Спасителя: "Ее введи нас во искушение". Нриймити, дети, сии наставления друга: будьте уверены, что вблизи и издалека он всегда будет следить за вами: во всех ваших нуждах, или если вам нужен будет добрый совет, обращайтесь всегда к нему, как к верному пристанищу. Прощайте, да благословит вас Господь Бог и да подкрепит на дела великия. За Богом молитва, за Царем служба не пропадает"!

Под суровою внешностью незабвенного первого Августейшего Шефа корпуса, Великого Князя Михаила Павловича, скрывалось золотое сердце.

Разбросанные в журналах личные воспоминания старых кадет, согласно приводят к убеждению, что Великий Князь Михаил Павлович, при всей своей строгости и требовательности, неизменно относился к воспитывавшемуся под Ею начальством юношеству с сердечным участием и любвеобильною заботливостью.

16 сентября, в процессии при перевезении тела в Бозе почившего Государя Великого Князя Михаила Павловича из Чесмы в Петропавловский собор находились все военно-учебные заведения. Сводный батальон (Школа гвардейских подпрапор., Паж. корп., Лесной инст., Кондукторская рота Главн. Инжен. Училища и Институты: Горн. Инжен. и Корпуса путей сообщения), 1-й и Павловский кадетские корпуса и Дворянский полк построены были вдоль Лебяжьего канала, тылом к Летнему саду, имея правый фланг первого (сводного) батальона от угла дворца принца Ольденбургского. Батальон 2-го кадетского корпуса, батарее Артиллерийского училища и эскадрон юнкеров Школы следовали за печальною колесницею.

17 сентября все воспитанники военно-учебных заведений были допущены, по установленной очереди, поклониться телу Августейшего усопшего, в Петропавловском соборе.

Со времени перевезения тела в собор до самого погребения, совершившегося 18 сентября, у гроба стояли на часах по два унтер-офицера из воспитанников, также по установленной очереди. В день погребения почетный караул у церкви занимали воспитанники 2-го кадетского корпуса.

В том же 1849 г. умер исполнявший должность Главного Директора, почтенный военный педагог, генерал-от-инфантерии К. Ф. Клингенберг, пользовавшийся всеобщим уважением и любовью. Еще в 1838 г. его бывшие воспитанники по 2-му, Пажескому и Павловскому кадетским корпусам выразили желание почтить день 50-летия службы в офицерских чинах своего наставника, и с Высочайшего соизволения юбилей этот праздновался официально. Генералу Клингенбергу был поднесен ценный подарок от бывших его воспитанников, а также от офицеров 2-го кадетского корпуса. Сверх того, по повелению Великого Князя Михаила Павловича, в виде исключения, имя его, "Карл Клингенберг“, с годом выпуска "1785 г.“, было помещено на мраморную доску во 2-м кадетском корпусе.

Делу воспитания военной молодежи К. Ф. Клингенберг отдал всю свою жизнь и всю свою душу..