А. Стацевич Из журнала "Кадетская перекличка" № 13 1975г.

С начала революции в России, с февраля 1917 года и до конца 1919 года, когда корпус был эвакуирован в Одессу, власть в Киеве переходила из рук в руки не менее десяти раз. За эти три года жизнь корпуса то замирала, то снова оживала, но в общем судьба к Киевскому корпусу была более милостива, чем ко всем другим корпусам, которые, из-за революции, много раньше совершенно прекратили свое существование.

В первые же дни революции левый писатель Амфитеатров поместил в газете «Киевская мысль» статью под названием «Волченки», в которой он травил Киевских кадет за то, что они не надели красных бантов на общем параде в честь революции, не опозорив ими своих белых погон. Правда в эмиграции он прозрел, прочтя книгу Зурова «Кадеты», и публично покаялся, признавшись что:

— «Не знал я Вас господа кадеты, честно признаюсь, и только теперь осознал глубину вашего подвижничества.»

После происшедшей революции, жизнь корпуса продолжалась по инерции вплоть до января 1918 года, когда Киев был занят большевиками, заменившими власть «Украинской Центральной Рады», так называемой «Директории». Власть исчезла, а с нею и наш духовой оркестр, который украинские сине-жупанники выпросили временно для какого-то предстоящего парада, обещая потом вернуть. Хорошо, что в Корпусе было два комплекта труб.
Во время водворения большевицкой власти корпус подвергся обстрелу. Был убит кадет Первого Корпуса Ольшанский, незадолго до того прибывший к нам в Корпус. Он находился в глубине классного помещения и был убит пулею в голову. Вся кафельная печь, около которой он стоял, была забрызгана кровью и мозгами. По отверстиям в стеклах двойных оконных рам было установлено, что обстрел велся с крыш железнодорожных мастерских, находившихся недалеко и против Корпуса. Наш Корпус был около вокзала.

Наступая на военные училища — Николаевское Пехотное и Николаевское Артиллерийское, которые были близко от корпуса, большевики ворвались в здание корпуса, требуя сдачи винтовок, но таковые были сданы армии еще раньше, когда была нехватка оружия. Убив корпусного врача и оставив несколько красноармейцев в здании, они повели дальше свое наступление.

У входных дверей в помещение третьей роты на полу сидел красноармеец-китаец о винтовкой, направленной в другой конец коридора где находились кадеты.

С приходом большевиков жизнь корпуса изменилась сразу к худшему. Помимо того, что погоны уже были сняты, даже околыши фуражек затянули черной повязкой, и были спороты петлицы на шинелях. Эта мера была даже необходима во избежание эксцессов. Так, — в городе на стенах домов были расклеены афиши о заглавием: «спор большевика с кадетом» под этим названием подразумевались члены « Конституционно - Демократической партии», но «какой-нибудь» проходящий, увидев такой заголовок, не читая всего написанного, по своей невежественности, увидев кадета, в лучшем случае осыпал его руганью, а в худшем случае, что и имело место, давал ему затрещину.

Впоследствии, уже при власти Гетмана, когда стало известно об убийстве Государя, — кадеты уже сами обтянули черным вторую пуговицу на мундирах в знак траура, ставя Государя на второе место после Бога. На третьем месте считалась Родина. На парадной лестнице корпуса, на первой площадке на стене находились 3 больших надписи со словами «БОГ, ЦАРЬ, РОДИНА», что очень понравилось Государю, когда в 1911 году он посещал корпус.

В первый раз большевики не долго оставались у власти в Киеве. Через несколько месяцев Украина была занята немцами и установлена власть Гетмана, но во время их пребывания, как и повсюду, где они ни появлялись, шли аресты, расстрелы и обыски. Корпусу тоже пришлось туго, то ли большевики не давали средств корпусу, или давали мало, но помнится что с довольствием дело обстояло плохо.

Спасло отчасти положение, — наличие при корпусе своего хозяйства, главным образом огородов. Кадеты сами выпекали хлеб. При Корпусе образовался «комитет служителей», образовался также и «Родительский комитет», задачей которого было изыскание средств для поддержки существования кадет. Для этой цели о разрешения властей был устроен закрытый вечер в театре «Гротеск». Собралось много учащейся молодежи. В перерыве между танцами был устроен аукцион, продавались пожертвованные дорогие вещи.

Во время аукциона в зале откуда- то появилось два матроса, у одного на шее висел какой-то золотой кулон на цепочке. Узнав, что происходит, они предложили свои услуги и действительно, с их вмешательством, аукцион пошел усиленным темпом. Уже разыграны были почти вcе вещи. Наконец дошло до последней, — это была какая-то довольно большая серебряная ваза.

Матрос, который вел аукцион, догнал цену на нее до большой уже суммы. Услышав одну из очередных прибавок, которые кстати сказать стали медленными, он повторил ее, опросив «кто больше» и не ожидая ответа быстро посчитал: «раз, два, три» и также быстро передал эту вещь дававшему последнюю цену. Этим последним оказался его же приятель другой матрос, находившийся рядом с ним. Никто конечно не протестовал. Аукцион они провели хорошо и собрали большую сумму денег. Церемонно раскланявшись они удалились со своим выигрышем.

Возвращаясь с вечера по домам мы были остановлены большевицким патрулем. Проверив наши документы они скомандовали «бегом марш»,
мы кинулись бежать. Сзади раздался выстрел и смех. Очевидно для острастки выстрел был сделан в воздух. Подобного рода вечера устраивались потом в Киевском Институте и в одной из гимназий.

Кажется в апреле стало известно, что вот-вот придут немцы и действительно они скоро появились. Киев вздохнул свободно. На улицы вышли толпы народа. Немцы входили без помпы, я не помню, чтобы играл оркестр. Постепенно начала налаживаться нормальная жизнь. Потом появился Гетман и одновременно украинские войска, говорили, что это сформированные немцами части в Галиции.

При Гетмане корпус был восстановлен и украинизирован. Кадеты носили защитного цвета погоны, закругленные кверху с буквами В. К. с трезубцем над ними. Кокарды были украинских цветов, — голубого и желтого. Введен был украинский язык, как предмет. Начались регулярные занятия и восстановилась почти нормальная жизнь корпуса. Так длилось почти до конца года.

С началом революции в Германии, находившиеся на Украине немецкие войска начали ее покидать, но в Киеве они еще были довольно долго. Уже по всей Украине шли бои Петлюровских войск против Гетманских и скоро фронт подошел к самому Киеву.

В городе начали формироваться отряды для его защиты, главным образом из молодежи. Еще раньше при Гетмане почти открыто происходили запись и прием в Добровольческую Армию и многие уезжали из Киева на Дон. Петлюровцы были уже очень близко.

Однажды вечером, после поверки, 1-ая рота, по приказанию фельдфебеля, построилась и несмотря на противодействие начальства, под его командой ушла на Печерск — часть города, где происходило формирование. На следующий день, директор корпуса Ген. Семашкевич пытался вернуть кадет в Корпус, но это ему не удалось. Кадеты несли караульную службу и по охране некоторых зданий. Это были последние дни Гетманской власти. Перед взятием Киева, накануне ночью Петлюровцы захватили железнодорожный полустанок «Пост Волынский», где находилось много учащейся молодежи, защищавших подступ к Киеву и устроили там кровавую баню. Эта трагедия хорошо описана в книге С. Лифаря (балетмейстера) «Страдные годы». Он сам чудом спасся оттуда.
При входе Петлюровцев в город вое защитники его были сосредоточены в центре города в «Педагогическом Музее», на Большой Владимирской улице. Петлюровцы хотели взять его штурмом, но подоспели немецкие войска и их оттеснили. Учащихся отпустили по домам, а остальных немцы вывезли в Германию.

Петлюра недолго пробыл в Киеве и через несколько месяцев большевики снова, уже во второй раз, его заняли. Опять настало тяжелое время.
Корпус был переименовал в гимназию Св. Владимира. Занятия продолжались кое-как. Воспитателей приказано было называть по имени-отчеству, но несмотря ни на что дисциплина в Корпусе не нарушалась. Сами кадеты ее поддерживали. Кое-как дотянули до весны. Занятия были закончены раньше времени. Кадетам выдали удостоверение в том, что они прослушали курс такого-то класса. Вое кто мог разъехались. В корпусе осталось незначительное количество кадет, которые не имели никакой возможности вернуться домой. Их свели в интернат и потом они должны были, оставив здание корпуса, жить в частных домах. Здание корпуса было занято большевиками и в нем поместились красные курсанты. На этом жизнь корпуса в Киеве закончилась.

С приходом летом 1919 года Добровольческой Армии в Киев, воскресла надежда на то, что корпус сразу же возродится, по этому не суждено было сбыться. Большинство старших кадет поступили сразу в Добровольческую Армию. Одна батарея была полностью укомплектована Киевскими кадетами.
Здание корпуса находилось в запущенном состоянии. После пребывания в нем красных нужен был всеобщий и полный ремонт. Вое стены были разрисованы красными звездами и испещрены большевистскими лозунгами. На приведение здания в порядок потребовалось бы много средств и времени, но это все было преодолимо и не эта, была главная причина. Самое главное заключалось в том, что счастье изменило Добровольческой Армии. Наступление ее на Москву захлебнулось.

Большевики сосредоточив большие силы перешли в контр- наступление и Добровольческая Армия начала отступление по всему фронту.

Осенью стало видно, что положение было очень серьезное. Фронт приближался вое ближе и ближе и в начале декабря 1919 г. начальник Военно-учебных заведений Генерал Лаймин отдал приказ Киевскому Корпусу эвакуироваться в Одессу. О предстоящей эвакуации были оповещены, как кадеты, прожившие в Киеве, так и персонал корпуса, и все, пожелавшие эвакуироваться, собрались в назначенный день в здании корпуса. 3-го декабря ст. стиля был подведен состав в несколько вагонов, почти к самому корпусу, который находился около вокзала и сразу же началась погрузка.

Во время погрузки на соседних путях остановился бронепоезд, кажется, «Офицер». Из него выскочил мой одноклассник и товарищ Сергей Якимович — георгиевский кавалер уже, но к сожалению нам с ним не удалось перекинуться даже парой слов. Я был занят погрузкой, а он вероятно не мог отлучиться. Встретились мы с ним потом, уже в Югославии.

Ввиду того, что имущество корпуса было вое разграблено, погрузка, прошла, довольно быстро. Корпусные цейхгаузы были пусты. Я помню как однажды, выйдя из дома, я увидел приближавшуюся по улице кавалерийскую часть, и глазам своим не поверил, увидев на конях кадет. Оказалось, что это были красные курсанты, стоявшие в здании корпуса. Они облачились в кадетские шинели и фуражки, на которые нацепили красные звезды, вместо кокард.

Итак, к вечеру 3-го декабря погрузка была закончена. Погрузилось около 130 кадет и около 20 воспитателей с семьями. В товарных вагонах были нары в два. яруса. В одном из вагонов была походная кухня. Заведующим довольствием был полковник барон Гейкинг, который два дня кормил нас вкусным борщом. Опасаясь нападения на поезд местных большевиков или порчи ими пути, часть кадет была вооружена винтовками. К счастью в пути ничего не случилось. Поздно ночью был прицеплен паровоз и наш состав тронулся. Прощай, наш родной Киев!

В Одессу мы прибыли 5-го декабря. Нас разместили в здании Одесского кад. корпуса и отвели нам большой зал на верхнем этаже, где мы, кадеты, и устроились. В конце зала стояла конная статуя, если не ошибаюсь, Петра Великого, за ней у самой стены, как раз, поместилась моя кровать и я находился как бы в отдельной комнате. Мы, киевляне, были зачислены на довольствие в Одесском корпусе и столовались после кадет одесситов. Потом, когда, нас распределили по классам, мы завтракали в одно время с Одесситами, но продолжали, кажется, ужинать по прежнему отдельно.

Начали посещать занятия и постепенно жизнь наша стала входить в норму. После занятий, отправлялись к себе и жили своей отдельной жизнью и своими традициями. Вскоре после прибытия в Одессу, был наш Киевский корпусной праздник. В этот день утром, пришла к нам делегация кадет Одесского корпуса и поздравила с нашим праздником.

Кормили нас вполне прилично; единственно, что отравляло нам жизнь, это был холод, который стоял в нашем большом зале.

Должность директора Киевского корпуса исполнял командир 5-й роты, полковник Линдеман. Временно потом появился, якобы, новый директор, генерал Раткевич, заслуженный и весь израненный генерал, у которого, как говорили с его же слов, было 34 «пробоины». Мы, кадеты, его даже не видели и он быстро куда-то исчез.

Наше пребывание в Одессе промелькнуло очень быстро. Пробыли мы в ней ровно 50 дней. Будучи кадетами строевой роты, я помню как однажды, во время какой-то переменки, мы увидели разложенные в линию на полу винтовки. Нам было приказано их разобрать и привести в порядок, т. е. обтереть, т. к. они были смазаны маслом.

Полковник Самоцвет, командир 1-й роты Одесского корпуса, производил с нами строевые занятия. Подавая команду для стрельбы «пальба ротой», а после нее — «рота...», когда винтовка клалась прикладом в плечо и держалась на вытянутой руке горизонтально, он обходил фронт и проверял, чтобы все винтовки были на одной линии. Они были довольно тяжелые, чтобы держать их в таком положении все время, пока он не обойдет всех, и мне как то от него досталось. Не зная мою фамилию, он назвал меня просто: «Эй, черненький, не клевать штыком!», после чего скомандовал «к ноге!» и «разойтись!»

Как-то раз вечером, 1-ю роту построили и повели куда-то в город. Шли мы довольно долго, пока не подошли к какому-то освещенному зданию, около которого толпились солдаты и матросы. Это оказалась «Чашка чая добровольца». Когда все с улицы вошли в здание и расселись в зале, на сцене раскрылся занавес и началась программа. Выступали артисты и куплетисты, развлекая присутствующих незатейливым репертуаром разных песенок и анекдотов. Была исполнена всем известная солдатская песенка «Соловей, соловей, пташечка!» и многие другие.

Последним номером был исполнен «Лимончик» — это были добровольческие частушки, вместо большевистского «Яблочка». Я ее раньше никогда не слышал и запомнил слова нескольких куплетов. Первый начинался так:

Прощай Россия!