|
СЕВАСТОПОЛЬСКИЙ МОРСКОЙ КАДЕТСКИЙ КОРПУС Главы из книги  НАЧАЛО ПУТИ Организовать Морской Кадетский Корпус в Севастополе в память о годах Первой обороны предложили еще в 1899 году созданному Комитету под председательством Великого Князя Александра Михайловича. Но в полномочия Комитета это не входило, и от затеи вначале отказались. К идее вернулись накануне Первой мировой войны. Первый Морской Кадетский Корпус в России был создан в 1752 году в Санкт - Петербурге на базе петровских военных учебных заведений и предназначался для воспитания и обучения офицеров флота – будущих творцов блистательных побед и незабываемых подвигов моряков, чьи имена навечно вписаны в трехсотлетнюю историю Российского Флота. Морской Корпус стал подготовительным и одновременно командным училищем, что вызывало определенные неудобства. Позже, когда парусный флот уступил место паровому флоту, в Кронштадте было организовано морское инженерное училище для разночинцев. Тем не менее, общее количество выпускников едва удовлетворяло потребности растущего броненосного флота Российской Империи в офицерских кадрах. Особенно трудное положение сложилось после Русско-японской войны, в которой Россия потеряла почти весь свой флот. Пришло время разворачивать масштабное строительство кораблей новых классов и типов. Страна переживала «…невиданный еще в мире момент, когда одновременно строится до 80 боевых судов…».
Разработанная обширная судостроительная программа усиления флота (малая – 1909 года заключала в себе постройку 7 линейных кораблей, 4 линейных крейсеров, 10 крейсеров, 85 эскадренных миноносцев и 24 подводных лодок), заставила реорганизовать и усилить пополнение флота офицерами, что уже не мог сделать только один Морской Корпус. Нехватка офицерских кадров стала критической. В связи с этим морской министр И.К. Григорович в докладе Императору 4 августа 1913 года писал: «…Существующий ныне единственный на всю Россию Морской Корпус не в состоянии обеспечить флот достаточным числом флотских офицеров, и поэтому на флоте постоянно наблюдается некоторый недокомплект в офицерском составе. В настоящее время, когда решен в утвердительном смысле вопрос о создании мощного флота,… единственной целесообразной мерой является выделение общеобразовательных классов Морского Корпуса в самостоятельные морские кадетские корпуса и образование из специальных классов существующего Морского Корпуса особого учебного заведения – морского училища». В 1911 году особой комиссией было принято решение о преобразовании морских военно-учебных заведений. В силу чего в 1913 году были созданы для молодых людей, окончивших среднее образование и выбравших морскую карьеру, Отдельные Гардемаринские Классы с программой специальных классов Морского Корпуса, курсом в 32 месяца и практическими плаваниями. Их называли «черные гардемарины», как носившие черные погоны. Первый выпуск из ОГК был в 1916 году. Начальником ОГК был капитан I ранга Фролов, позже контр-адмирал. Кроме того, для лиц, получивших высшее образование и желавших служить на флоте, были созданы роты «юнкеров флота», переименованные позже в «Гардемарин Флота». Это были «Вагнеровские курсы», названные так по имени устроителя и директора генерал-майора П.Н. Вагнера. Там были отделения морское, механическое, кораблестроительное, гидрографическое. Император дал согласие на проведение реформы флотского образования. Планировалась организация кадетского корпуса для приема пятисот мальчиков в возрасте от 12 до 13 лет. Строительство Морского Кадетского Корпуса предусматривалось в Севастополе, преимущество которого перед другими городами было несомненным. Как указывал И.К. Григорович в докладе: «… в этом отношении исключительное преимущество представляет Севастополь как город, имеющий чисто военно-морской характер… При этом славная история этого города, неразрывно связана с незабываемыми подвигами черноморских моряков, постоянное наличие там нашего боевого флота и прекрасный южный климат делают Севастополь благоприятным для успешного воспитания будущих морских офицеров…». Место постройки здания кадетского корпуса было выбрано на обширном плато у бухты Голландия, пригодной для стоянки гребных средств и учебных судов, в главной базе Черноморского флота Севастополе. Славная история Севастополя неразрывно связана с незабываемыми подвигами черноморских моряков, а постоянное наличие там боевого флота делало его особенно благоприятным для успешного воспитания морских офицеров. По письменному заданию Морского министра от 3 мая 1913 года эскизный проект новой постройки за особое вознаграждение разработал преподаватель Николаевский инженерной академии и училища, военный инженер капитан В.Ф. Баумгартен. Согласно полученному им заданию комплекс зданий должен был состоять из большого четырехэтажного учебно-спального корпуса с пристройками, несколько флигелей для семей кадрового состава, расположенных на верхней стройплощадке, а также жилых домов и бытовых помещений для обслуживающего персонала – на нижней. Закончить свою работу капитан В.Ф. Баумгартен не успел. На заседании межведомственной комиссии 19 сентября 1913 года эскизный проект будущего здания и застройки прилегающей местности был рассмотрен и утвержден. При этом на совещании было отмечено: «… Намеченное для постройки здание место, вблизи от Новой Голландии, выбрано весьма удачно и является, в конце концов, единственно подходящим, так как другой свободный участок, принадлежащий морскому ведомству и расположенной в Ушаковой балке, хотя и ближе к центру города, но не подходит по своей конфигурации и потребовал бы для приспособления под постройку большого здания значительных земляных работ…». В марте 1914 года Морское министерство направило в Государственную Думу законопроект реформы образования, включающий постройку упомянутого корпуса. Закон об отпуске из казначейства 3 миллионов рублей на его строительство и оборудование плюс 1.5 млн. рублей на различные закупки царь утвердил накануне мировой войны.
23 июня 1915 года состоялась официальная церемония закладки фундамента здания с корпусной церковью, актовым залом и вестибюлем, левого соединительного и северного зданий. Учитывая значимость события, связанного с царским домом и российским правительством, церемония закладки происходила очень торжественно, с участием высоких представителей флота, администрации и духовенства. В фундамент здания были замурованы пять специальных закладных досок - серебряных пластин с изображением фасада здания и надписью: «Въ благополучное царствование Государя Императора Николая II заложено сие здание 23 июня 1915 года въ бытность Морскимъ Министромъ Генералъ-Адъютанта Адмирала Григоровича, Помощником Морского Министра Вице-Адмирала Муравьева, при Главном инспекторе Морской Строительной Части Генералъ-лейтенанте Берхъ, Председателе Временной Строительной Комиссии Капитане I-го ранга Ворожейкине и Строителе Корпуса Гражданскомъ Инженере Коллежскомъ Советнике Венсанъ». Каждая из пяти пластин была помещена в отдельную шкатулку из мореного дуба, и во время церемонии закладки все упомянутые в надписи чины заложили по одной шкатулке в фундамент здания. В севастопольской газете «Крымский вестник» №-163 от 25 июня 1915 года упоминается об одной закладной доске: «…Закладная доска съ выгравированнымъ художественнымъ изображениемъ проектируемого зданiя морского кадетского корпуса была вручена морскому министру, который вложил ее въ приготовлененное углубление. Затемъ адмиралъ Григорович положил первый камень, после чего въ закладке приняли участiе высшiе мосркие чiны, прiсутствующiе». Здание стоит до сих пор и уже не играет никакой роли тот факт, сколько же на самом деле было закладных досок при начале строительства Севастопольского Морского Кадетского Корпуса.
Строительную площадку, где предполагалось построить здание нового военно-морского учебного заведения России, тогда посетил русский император, Николай II, находившийся на отдыхе в Крыму. Об этом визите свидетельствует запись в его дневнике: «14 мая 1916 года. Суббота. Дивный жаркий день. В 10 отправились на линейном корабле «Императрица Мария» к обедне. Алекс с детьми вернулась в поезде, а я заехал к Эбергарду на «Георгий Победоносец» и выслушал его доклад. Начали завтрак в в час с половиною. В 2.45 отправился со всеми детьми на северную сторону, где осмотрел весь участок, на котором возводятся постройки здешнего Морского Корпуса. Посетил авиацию Черноморского флота и оттуда проехал через город на другую гидроавиационную станцию у Круглой бухты- все вновь устроено…». По графику работ главное здание намечалось сдать в эксплуатацию к осени 1916 года, но начавшаяся Первая мировая война отодвинула сроки строительства, а сам автор эскизного проекта капитан В.Ф. Баумгартен с началом военных действий был откомандирован сначала в Киев, а затем в действующую армию, где погиб на фронтах Великой войны. 20 ноября 1914 года на должность строителя был приглашен русский архитектор А.А. Венсан, который стал победителем объявленного морским ведомством конкурса проектов здания Севастопольского Морского Кадетского Корпуса. С началом войны А.А. Венсан был призван из запаса и направлен в распоряжение главного строителя Севастопольского военного порта Черноморского флота, где продолжил проектирование и руководство строительством Морского Корпуса.
Рабочий проект Морского Корпуса предусматривал кроме основного четырехэтажного здания, состоящего из пяти корпусов, соединенных между собой открытыми колоннадами ионического ордера и образующих дворики, видовые площадки, строительство зданий для офицеров и нижних чинов. В основном здании размещались учебные и жилые помещения, в центральном корпусе – церковь с куполом, возвышавшемся над портиком дорического стиля в виде башенки со шпилем, напоминавшим шпиль Адмиралтейства в Санкт-Петербурге. В приказе по флоту было объявлено, что 26 октября 1915 года Николай II утвердил «Положение о Севастопольском Морском кадетском корпусе», определявшее его назначение и структуру, обязанности должностных лиц, функции педагогического и хозяйственного комитетов, табель плавучих средств. Кадетский корпус считался средним учебным заведением ведомственного подчинения и предназначался для подготовки кандидатов к поступлению в морское училище. На государственном обеспечении предполагалось содержать 450 кадетов, а 50 «сверхкоштных» обучались за счет процентов с пожертвованных капиталов или за счет состоятельных родителей. Хотя условия приема носили кастовый характер, Положение допускало возможность зачисления в кадетский корпус «…лиц других сословий, поступивших ранее в высшие учебные заведения…». Штат кадрового состава предусматривал в распоряжении директора корпуса 24 офицера «по воспитательной части» - командиров рот, старших и младших отделенных начальников. Директору подчинялся инспектор классов, ответственный за работу «по учебной части», в распоряжении, которого находились его помощник, шесть военных и 16 гражданских преподавателей, а также лаборант-физик. Занятия по строевой и огневой подготовке возлагались на офицеров-воспитателей. Для внеклассных занятий по гимнастике, плаванию, фехтованию, музыке, пению и танцам следовало нанимать учителей со стороны. Морской Корпус в Санкт - Петербурге с 1916 года реорганизовывался и разделялся на две полвины: первая общеобразовательная – кадетские роты, переводились в Севастополь, где, как было сказано раннее, в глубине Северной бухты (бухте Голландия) уже началась постройка огромного корпусного здания на берегу незамерзающего моря, что позволяло кадетам во время учебного года, проходить на практике морское дело и знакомиться с боевыми кораблями флота, посещая их. 3 августа 1914 года капитан I ранга С.Н. Ворожейкин был назначен Председателем Комиссии по постройке зданий Морского Кадетского Корпуса. В Петрограде кадетские роты начинались с 5-го класса, в Севастополе же была прибавлена еще одна рота, то есть 4-й класс. Поэтому, чтобы избежать разрыва, в 1916 году было сделано два приема: один последний в Петрограде в 5-й класс и в Севастополе в 4-й класс. С будущего же года (1917) прием в кадетские роты в Петрограде прекращался, и там оставались только три гардемаринских роты (специальные классы). Из-за войны постройка здания Морского Корпуса затянулась и не могла быть закончена к 1916 году. Поэтому первый и, увы, последний прием воспитанников (120 человек) в 7-ю роту (4-й класс) был размещен в двух флигелях, предназначавшихся для квартир корпусных офицеров. 18 февраля 1916 года капитан I ранга С.Н. Ворожейкин был назначен директором открывающегося осенью этого года Морского Кадетского Корпуса, а 30-го июля этого же года произведен в контр-адмиралы и, уже в Бизерте 13 октября 1935 года приказом по Императорскому Корпусу Армии и Флота в вице-адмиралы. В связи с преобразованием Петроградского Морского Корпуса в Морское училище Николай II назначил своего малолетнего сына Алексея «шефом» Морского Кадетского Корпуса. Приказом по Севастопольскому Морскому Кадетскому Корпусу №-39 от 15 сентября 1916 года было объявлено о назначении Шефом Корпуса Наследника Цесаревича Алексея и о переименовании в связи с этим Корпуса в Морской Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича Морской Кадетский Корпус.
На погоны воспитанников корпуса были пожалованы золотые накладные вензеля в виде славянской буквы «А» с короной наверху, а у гардемарин вензель был скомбинирован с золотым якорем. На эту «монаршую милость» директор корпуса, только что пожалованный контр-адмиралом, верноподданнической телеграммой выразил «чувства безграничной любви и преданности». В ответ 17 сентября 1916 года он получил телеграмму лично от государя: «Директору Морского Кадетского Корпуса контр-адмиралу Ворожейкину. От имени молодого шефа благодарю за выраженные чувства любви и преданности. Уверен, что возникающий на исторических берегах, свидетелях былой и новой славы Черноморского флота, Корпус сумеет воспитать достойных сынов нашей великой Родины. Николай». С 10 октября 1916 года приказом по корпусу сформированная рота стала именоваться «Ротой Его Высочества». Акт выражения царской «милости» вынудил морское ведомство предпринять экстренные меры по ускорению строительства корпуса, которое шло медленно, с отставанием от графика работ, и только благодаря энергии, настойчивости и организаторским способностям А.А. Венсана оно все же продвигалось, и по словам одного из участников восстановления здания Севастопольского Морского Кадетского Корпуса В. Фомина «…работа архитектора Венсана в полной мере соответствовала работе зодчего – проектирование и строительство осуществлялось им как единый творческий процесс…». Строительство корпуса в условиях военного времени замедлялось по многим причинам. Прежде всего, из-за запаздывания с доставкой строительных материалов, вызванного трудностями, связанными с добычей крымбальского и инкерманского камня для стен, а также из-за нехватки рабочей силы по причине низкой заработной платы и плохих бытовых условий. Несмотря на помощь воинских команд, темп строительства не ускорялся. Тем не менее, морское министерство решилось объявить набор кадетов. До осени в учебный комитет министерства поступило 184 прошения, из которых 60 было отклонено. Среди зачисленных оказались ученики сухопутных корпусов (33), реальных училищ (28), гимназий (55) и других учебных заведений (8). По социальному положению 27 кадетов были потомственными дворянами, 45 – детьми военных, в том числе семеро – сыновьями адмиралов и генералов. Была сформирована одна младшая рота. Кадетов разместили в новых флигелях, и в сентябре 1916 года начались классные занятия. После Февральской буржуазно-демократической революции 1917 года, Временное Правительство, по инициативе и проекту «бумажного стратега» флота – генерал-лейтенанта Кладо, одного из главных виновников гибели Русского флота в Цусимском бою 14 мая 1905 года, дважды обращалось к вопросу о судьбе Севастопольского Морского Кадетского Корпуса, намереваясь продлить сроки и уменьшить расходы на его строительство. В конце концов, решили прекратить существование Морского Кадетского Корпуса и Морского Училища, а вместо них создать в Севастополе в зданиях Морского Корпуса Гардемаринские классы на демократических началах. Поэтому в 1917 году приема в Морской Кадетский Корпус уже не было, и рота кадет Корпуса была переведена в Морское Училище в Петроград, и с ней должно было прекратиться в будущем и само существование Училища. Большевистский переворот разогнал Временное Правительство с его «главноуговаривающим» Керенским, и это проект Кладо остался только проектом.
Приказом по флоту и морскому ведомству Севастопольский Морской Кадетский Корпус с 1 сентября 1917 года объявлялся переведенным в Петроград. Кадеты были распущены на каникулы на неопределенный срок. Строительство корпуса прекратилось. К этому времени было полностью закончено строительство северной и соединительной частей и в значительной степени – центральной части здания. В других частях здания все ограничивалось закладкой фундаментов, возведением стен одного - двух этажей и укладкой перекрытий. Весь этот комплекс недостроенных учебных зданий распоряжением морского министра временного правительства законсервировали. Его комендантом назначили капитана II ранга В.В. Берга, под руководством которого до прихода Добровольческой армии в Крым охранялись помещения и имущество Морского Корпуса от неоднократных попыток новых властей Крыма перепрофилировать здания корпуса для иных целей и задач. Октябрьский переворот 1917 года кардинально изменил все вокруг. Приказом наркома П. Дыбенко Севастопольский Морской Кадетский Корпус был упразднен. Все постройки, материалы, имущество передавались ликвидационной комиссии, а кадровый состав переводился в другие места или увольнялся. Военно-Морские силы армии Юга России остро нуждались в офицерских кадрах. Требовалась срочная организация специализированного морского учебного заведения на территории, занятой вооруженными силами Добровольческой Армии. Летом 1919 года вооруженные силы Юга России овладели полуостровом Крым и установили свою власть в Севастополе. Все прекрасно понимали, что создать в самый разгар войны такое сложное специальное учебное заведение, как Морской Корпус, дело нереальное, но радикально настроенная часть офицеров Императорского флота, не желавших мириться с ликвидацией Севастопольского Морского Кадетского Корпуса, предпринимает отчаянную попытку его реанимации. Посещение старшим лейтенантом, командиром вспомогательного крейсера «Цесаревич Георгий» Н.Н. Машуковым, назначенным председателем комиссии по поиску свободных зданий и сооружений под боевое снаряжение и тыловые службы армий, действующих на Юге России недостроенных корпусов Севастопольского Морского Кадетского Корпуса утвердило его в решении претворить в жизнь идею подготовки морских офицеров в Севастополе. В этом его горячо поддержал преподаватель и воспитатель Морского Корпуса капитан II ранга В.В. Берг. Позже контр-адмирал Н.Н. Машуков вспоминал, что «…этот неожиданный двухчасовой контакт с капитаном II ранга Бергом решил судьбу возникшего вновь в Севастополе Морского Корпуса…». В комиссию поступил запрос о передаче зданий бывшего Морского Корпуса под службы Красного Креста. Комиссия в составе старшего лейтенанта Машукова, генерал-майора Ставицкого и английского полковника Юнга прибыла на катере в бухту Голландия. Их взорам предстала печальная картина: высокие белые колонны и галереи в недоконченной постройке, а ниже, у берега моря, уже готовые белые флигеля для офицеров. Вдоль главного здания - высокие штабеля кирпичей, белых глыб инкерманского камня, бута, железных балок, белые ямы негашеной извести, горы бревен, брусьев, досок, сколоченных в рамы, чтобы их не растащили. В одном из крыльев высокого здания громоздились штабеля дубового паркета, кафеля для печей, изразцы для пола и черепица для крыши. В подвалах и нижних этажа флигелей хранилось дорогое стекло для окон громадного здания и медная фурнитура. И все это под охраной единственного сторожа! При осмотре объекта комиссию сопровождал заведующий всем имуществом и зданиями Морского Корпуса, начальник его охраны, хранитель его богатств, реликвий и памяти, бывший командир роты Его Высочества (в этой роте должен был воспитываться Наследник Цесаревич), а затем преподаватель морского дела капитан I ранга В.В. Берг, описавший в своей книге «Последние гардемарины», изданной в Париже в 1931 году посещение комиссии: «…перед отходом катера Н.Н. Машуков спросил меня: «Как Вы думаете, Владимир Владимирович, можно было бы теперь открыть Корпус?» Вздохнув, я ему ответил: «Эх, Николай Николаевич! Сколько сюда приезжало людей и комиссий, чтобы открывать «приют для беженцев», «симферопольский университет», разные «склады», теперь «Красный Крест» или Морской Корпус, но до сих пор еще никому ничего открыть здесь не удалось. Зданий и материалов на многие миллионы. Все сохранено в полном порядке. Учебное оборудование, мебель, книги переданы на временное пользование в соответствии с решением ликвидационной комиссии Корпуса в 1918 году училищам и лицеям города Севастополя… есть над чем работать, да некому поднять это большое трудное дело, - жаловался я своему воспитаннику по петербургскому Морскому корпусу Николаю Машукову. – Конечно, было бы великое счастье, если б Морской Корпус снова ожил на этой, ныне мертвой горе, но пока – это всего лишь мечта». – «Я попробую осуществить эту мечту», - после некоторого раздумья, убежденно сказал взволнованный старший лейтенант». Во второй приезд Н.Н. Машуков еще раз прошелся с В.В. Бергом по зданиям корпуса, по пути обсуждая размещение кадетов, штаты и откуда брать оборудование и книги, которые ликвидационная комиссия корпуса в 1918 году сдала во временное пользование училищам Севастополя. Через несколько тревожных дней и бессонных ночей, размышлений и расчетов, 11 июля 1919 года, находясь на рейде Новороссийска, командир вспомогательного крейсера (яхты) «Цесаревич Георгий» старший лейтенант Н. Машуков подал рапорт на имя Главного командира портов и судов Черного и Азовского морей контр-адмирала А.П. Саблина. В нем морской офицер изложил мотивы открытия в Севастополе Морского Корпуса в комплексе ранее возведенных для него зданий: «…Самый факт, что здания Морского Корпуса были включены в число тех сооружений, которые предполагались использовать не по своему прямому назначению, меня глубоко поразил. Даже держава Украинская за время своего недолговременного существования, отдавая должное флоту в судьбе государства, и та открыла Морское училище в городе Николаеве, куда собрались все бывшие воспитанники Морского Корпуса и Гардемаринских классов…» К рапорту он приложил необходимые расчеты и тщательно обоснованные сметные расходы на приведение учебных корпусов в полную готовность к приему воспитанников через два месяца – к началу учебного года. Командующий флотом согласился с доводами Н.Н. Машукова. Он был обрадован тем, что нашелся офицер, которому небезразлична судьба будущего российского флота и который готов и берется за столь ответственное и трудное дело. «Что нужно для открытия Корпуса?» - спросил Командующий. - «Деньги, Ваше Превосходительство. – Много? – Так точно, много, - ответил старший лейтенант Машуков, тщательно изучивший состояние дел. – первая очередь – застеклить одно крыло главного здания, настелить паркет, навесить двери, провести освещение, водопровод, отопление и установить динамо-машины… - Много я не могу, ответил адмирал. – У меня в распоряжении всего сто тысяч рублей, но все, чем я располагаю, я отдаю вам на Морской Корпус… - Но есть еще одна просьба, Ваше Превосходительство. Так как прием воспитанников должен быть срочным, а достраивать здание будут сравнительно долго, то разместить на первое время гардемарин и кадетов в офицерских флигелях, где будут устроены их классы и спальни. – А где же будут столоваться? – поинтересовался Командующий. – Придется на Вашей даче «Голландия», Ваше Превосходительство. Там вполне могут разместиться столовая и кухня для питания двух рот и служащих. Которым негде было бы столоваться». Командующий флотом выделил Н.Н. Машукову 100 000 рублей – все, что было в наличии во флотском казначействе на то время, и отдал свою дачу в цветущем саду «Голландия»: «Для морского Корпуса мне ничего не жаль, ему я готов отдать все: вот Вам деньги, орудуйте, и желаю Вам успеха». В июле 1919 года Н.Н. Машуков подал еще один рапорт с обоснованием предложения вновь открыть Морской Корпус, теперь уже правителю Юга России Главнокомандующему генералу А.И. Деникину. На приеме он, по совету контр-адмирала Саблина, показал Главкому великолепную фотографию Морского Корпуса в Севастополе: высокий, длинный, с белыми колоннами астрономическим куполом со шпилем дворец на высокой горе, сходящей сотнями ступеней прямо к берегу моря. Генерал был восхищен прекрасной архитектурой здания. «Много Вам нужно денег на достройку и прием воспитанников? – спросил он. – Семнадцать миллионов, Ваше Превосходительство, - ответил Машуков. – Я Вам верю. Давайте бумагу. Я Вам дам. – Деникин подписал рапорт и смету на достройку здания». Инициатива, как известно, наказуема. Начальник Морского управления Добровольческой Армии вице-адмирал А.М. Герасимов, поддержав предложения и расчеты старшего лейтенанта Н. Машукова, в тот же день назначил его исполняющим обязанности директора Морского Корпуса в Севастополе с оставлением в должности командира вспомогательного крейсера «Цесаревич Георгий».
Николай Николаевич Машуков родился в г. Одессе в 1889 году. Окончил Морской Корпус в 1908 году, по окончании похода на броненосце «Цесаревич» произведен в мичманы. В 1912 году присвоено звание лейтенант. После окончания Офицерских штурманских курсов и Офицерских артиллерийских курсов в 1914 году назначен младшим артиллерийским офицером на линейный корабль «Гангут». В 1917 году был принят в Михайловскую артиллерийскую академию. После октябрьского переворота 1917 года прибыл в г. Одесса, где в конце 1918 года назначается командиром тральщика «Ольга» Добровольческой Армии. Провел ряд успешных боевых операций, присвоено звание старший лейтенант, назначен командиром вспомогательного крейсера «Цесаревич Георгий». В июле 1919 года Н.Н. Машуков участвует в обстреле береговой крепости г. Очаков и в высадке десанта в устье Буга. В июле 1919 года назначен Исполняющим обязанности директора Севастопольского Морского Кадетского Корпуса с оставлением в должности командира вспомогательного крейсера «Цесаревич Георгий». В октябре 1919 года присвоено звание капитан II ранга. В декабре 1919 года Н.Н. Машуков назначен командиром 2-го отряда Черноморского флота для взаимодействия с корпусом генерала Слащева. В марте 1920 года присвоено звание капитан I ранга. 17 октября 1920 года назначен Начальником Штаба Черноморского флота. При подготовке эвакуации Российского флота из Крыма был произведен в контр-адмиралы. По прибытию флота в Бизерту Н.Н. Машуков принят студентом в Технический институт в Париже. В 1932 году – профессор Высшего Технического Института, в котором преподавал до 1965 года. Николай Николаевич Машуков скончался в Париже 12 октября 1968 года. Похоронен на русском кладбище в Сент-Женевьев де Буа. Новый директор, облеченный широкими полномочиями, полученными кредитами, выделенными Главнокомандующим вооруженными силами Юга России генерал-лейтенантом А.И. Деникиным, энергично включился в работу. В здании корпуса приступили к срочным ремонтным работам. Комплектовался преподавательский состав и коллектив офицеров-воспитателей. Заместитель директора капитан II ранга В. Берг занимался поиском необходимого учебного оборудования, форменного обмундирования, белья и постельных принадлежностей. На растерзанной и разграбленной гражданской войной территории Юга России он с трудом находил необходимое оборудование для укомплектования и оснащения Морского Корпуса. Помогали все, кто, чем мог. На складах Юго-Западного фронта получили постельное и нижнее белье. Союз земств городов выделил Корпусу столовую посуду и кухонную утварь. Из реальных училищ Севастополя пришлось, с извинениями, взять обратно мебель и учебные пособия, переданные туда в год закрытия Севастопольского Морского Корпуса. Частными пожертвованиями сумели прекрасно укомплектовать корпусную библиотеку, насчитывающую 3500 томов. Английская союзническая военная база в Новороссийске выделила Морскому Корпусу солдатское обмундирование, небольшое количество голландок и матросских брюк. Французы подарили воспитанникам партию роскошных армейских синих форменных брюк. С большими трудностями из гимназий и лицеев Севастополя были возвращены классная мебель, инвентарь, учебная библиотека, отданные ликвидационной комиссией на временное хранение при расформировании корпуса. В корпусе в тот период отсутствовало электрическое освещение, не было банных помещений. Энергичный директор, получив предварительное разрешение начальства, пришвартовал к корпусной пристани крейсер «память Меркурия», на нем англичане взорвали золотниковые коробки паровых машин. Корабль стал прекрасной учебной базой для практических занятий кадетов и несения на нем регулярных учебных вахт. Мощные же электроустановки крейсера стали снабжать электроэнергией все учебные и жилые помещения корпуса морского учебного заведения. Корабельные душевые и помывочные помещения крейсера также находились в полном распоряжении корпуса, и «банный вопрос» перестал беспокоить. Севастопольский Морской Корпус стал доступен абсолютно для всех юношей, желавших поступить в него. 6 сентября 1919 года о начале приема воспитанников широко объявили в приказе по флоту и трижды – во всех газетах, издававшихся на территории, занятой вооруженными силами Добровольческой армии Юга России. Прием в корпус производился по конкурсу аттестатов без каких-либо сословных ограничений. 6 сентября 1919 года в Севастопольский Морской кадетский корпус зачислили 130 молодых людей со средним образованием в возрасте от 16 до 18 лет – в гардемаринскую роту и столько же, в возрасте от 12 до 14 лет, окончивших три класса гимназии или реального училища – в младшую кадетскую роту. При этом количество кадет и гардемарин разогнанного большевиками Морского училища в рядах воспитанников корпуса оказалось минимальным, поскольку большую их часть, принимавшую участие в Гражданской войне, уже произвели в офицеры в тех армиях и флотах, где они проходили службу. 14 октября 1919 года поступил приказ Главнокомандующего о производстве старшего лейтенанта Н.Н. Машукова, исполняющего обязанности директора Севастопольского Морского кадетского корпуса, в капитаны II ранга – «за громадные труды, положенные им на открытие Морского Корпуса». Но, к великому удивлению всех, тем же приказом по представлению начальника Морского управления Добровольческой Армии вице-адмирала А.М. Герасимова директором Морского Корпуса назначили контр-адмирала С.Н. Ворожейкина, он в течении нескольких месяцев 1916 года возглавлял это военно-морское учебное заведение.
Сергей Николаевич Ворожейкин родился в 1867 году. В 1886 году окончил Морской Корпус и направлен в 8-й Флотский экипаж в Санкт-Петербурге. С 1892 по 1893 гг. проходил службу на полуброненосных фрегатах «Генерал-Адмирал» и «Герцог Эдинбургский». После окончания Офицерских артиллерийских классов в 1899 году был назначен старшим артиллерийским офицером на крейсер 1-го ранга «Светлана». В 1904 году присвоено звание капитан II ранга. В 1907 году - командир эсминца «Туркменец Ставропольский» в охране императорской яхты «Штандарт». В 1909 году назначен Начальником 1-го дивизиона эсминцев Балтийского флота. В 1910 году назначен командиром крейсера «Богатырь», присвоено звание капитан I ранга. В августе 1914 года назначен председателем Строительной комиссии Севастопольского Морского Корпуса. В октябре 1916 года присвоено звание контр-адмирал. В 1918 году С.Н. Ворожейкин Начальник западных портов Черного моря, затем Главный командир Одесского порта. В 1919 году был зачислен в резерв Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России. В октябре 1919 года был назначен директором Севастопольского Морского Кадетского Корпуса, в должности которого пробыл до эвакуации Корпуса в Бизерту. Эмигрировал вместе с флотом в Бизерту, где работал служащим в обществе «Морских работ» в Бизерте и состоял Председателем Комитета по постройке Церкви–Памятника русской эскадре в Бизерте. Кавалер орденов Святого Станислава II степени, Святой Анны II степени, Святого Владимира IV степени с бантом. Сергей Николаевич Ворожейкин скончался 26 марта 1939 года, похоронен в Бизерте. Выбор подобной кандидатуры в качестве директора в самое трудное и тяжелое время удивил не только офицеров штаба, но и многих авторитетных деятелей российского флота. На их недоуменные вопросы, почему корпус не доверили капитану II ранга Машукову, поднявшему учебное заведение из руин в весьма короткий срок, адмирал ответил, что «Ворожейкин любит детей, пусть их и воспитывает!». По мнению морских офицеров, контр-адмирал С.Н. Ворожейкин являлся человеком мягким по характеру, недостаточно энергичным и не обладавшим должным авторитетом среди офицеров и гардемаринов. Кроме того, в критический период гражданской войны адмирал скомпрометировал себя в глазах офицеров флота Добровольческой Армии, перейдя на службу к гетману «Украинской державы» генерал-лейтенанту П.П. Скоропадскому. Оскорбленный, капитан II ранга Н.Н. Машуков, фактически оставленный от дел по дальнейшему руководству Морским Корпусом, вынужден был подать рапорт Командующему Черноморским флотом с просьбой о переводе его на один из действующих военных кораблей. Просьбу офицера удовлетворили – его назначили командиром крейсера II ранга «Алмаз». Свидетель событий по открытию Морского кадетского корпуса в Севастополе офицер Черноморского флота П.А. Варнек впоследствии вспоминал: «С утра 17 октября 1919 года, после проверки документов, было приступлено к раздаче обмундирования воспитанникам и, ввиду предстоящего официального открытия корпуса, к усиленным строевым занятиям. В старшей гардемаринской роте это пошло неплохо, так как большинство ее воспитанников являлось гардемаринами, прибывшими в Крым из Петроградского Морского училища и прошедшими все азы строевой подготовки. 20 октября 1919 года в присутствии вице-адмирала Ненюкова и контр-адмирала Саблина состоялась церемония торжественного открытия Севастопольского Морского Корпуса. После обедни во временной церкви святого Павла Исповедника и великомученика Алексия на плацу епископ Вениамин служил молебен. Воспитанники были выстроены покоем, в свободной части поместились съехавшиеся морские офицеры, гости и родители. Потом был торжественный обед, во время которого офицеры устроили овацию капитану II ранга Н.Н. Машукову и его долго качали».
Воспитанники Морского корпуса выглядели со стороны довольно странно. Гардемаринов и их ротного командира обрядили в необычную для моряков и недостаточно хорошо пригнанную военную форму пехотинцев английской армии: защитного цвета френчи без погон и брюки, на ногах – тяжелые армейские ботинки и обмотки. Вместо бескозырок гардемарины носили зеленые фуражки с огромным козырьком. Форма не имела каких-либо знаков и эмблем принадлежности гардемаринов к Военно-Морским силам России. На груди многих гардемаринов поблескивали Георгиевские кресты и памятные знаки одного из легендарных переходов Добровольческой Армии. По неполным приблизительным сведениям в Добровольческой Армии было 45 кадет только из одной «Роты Его Высочества», 43 из 5-й роты, к сожалению не выяснено число из 4-й роты. Было убито 12, cтолько же ранено и 4 пропало без вести (данные не проверены) и это только на Юге России, где формирование Морской роты началось в ноябре 1917 года в Ростове-на-Дону. В роту записывались морские офицеры, не желавшие мириться с гибелью России и развалом флота, кадеты Морского Корпуса, гардемарины, воспитанники Ростовского мореходного училища, гимназисты. В декабре рота насчитывала порядка 65 человек. Чины Морской роты носили сухопутную форму, но с флотскими погонами с черными просветами и нашивку в виде миниатюрного Андреевского флага размером 1.5х2 дюйма над трехцветным добровольческим шевроном, размещавшемся на левом рукаве. В первом бою были тяжело ранены гардемарины И. Сербинов, В. Клитин, кадет Ю. Карцев, кадет А. Векслер, контужен старший гардемарин Н. Дьяков. За этот бой они были награждены Георгиевскими крестами. В январе 1918 года Морская рота воевала под Батайском, в дальнейшем участвовали в его обороне. После возвращения в Ростов Морская рота перестала существовать, ее оставшиеся чины вошли в состав 4-й роты Офицерского (впоследствии Марковского) полка. Воспитанники Морского Корпуса были и в Северной армии и в Северо-Западной и в Сибири у адмирала Колчака. Они честно исполнили свой долг перед Родиной, несмотря на свой юный возраст. Многие погибли, но точно установить состав роты и судьбу большинства ее чинов не представляется возможным. Фельдфебелем гардемаринской роты назначили бывшего воспитанника Морского кадетского корпуса в Петрограде, а в недавнем прошлом – лихого хорунжего казачьей сотни, награжденного двумя георгиевскими крестами. Естественно, что воспитанники гардемаринской роты 1919 года значительно отличались от таковых, обучавшихся в столичном Морском Корпусе. Вот как характеризует своих подопечных командир гардемаринской роты капитан II ранга Кольнер: «Благодаря тому, что прием в корпус был всесословный, а главное благодаря тому, что он происходил в тяжелых условиях гражданской войны, во времена упадка всякой морали и дисциплины, средний моральный уровень роты был невелик, даже после исключения двадцати человек…» Два года междоусобной гражданской войны, потери и лишения превратили юношей во взрослых мужчин, приучили их к самостоятельности и развили у молодежи критическое отношение ко всему происходящему в мире. Особенно комично выглядели воспитанники младшей кадетской роты. Их строй всегда вызывал у прохожих улыбки. Как же не улыбнуться маленьким солдатикам, одетым в зеленые «безразмерные» френчи, свисавшие до колен подростков. Рукава этих форменных английских мундиров скрывали пальцы рук мальчиков. Синие форменные брюки солдат французской армии оказались для них непомерно велики, и кадеты подвязывали их веревками, чуть ли не под мышками. Тяжелые армейские ботинки, прозванные мальчиками «танками», были также несовместимы с размерами детских ног. Они постоянно мешали ходьбе в строю и не позволяли подросткам быстро бегать. И все же, несмотря на недостатки и трудности с экипировкой, воспитанники чувствовали себя прекрасно. П.Я. Варнек отмечал, что «…из – под провалившихся до ушей огромных зеленых фуражек, закрывавших носы своими козырьками, выглядывали 130 веселых мордашек, довольных своей судьбой детей. Севастопольский Морской Корпус для большинства из них, сирот или потерявших своих родителей, явился чудесным спасением и в моральном, и в материальном отношении. Этим во многом они могут быть благодарны своим воспитателям и педагогам». В дальнейшем, получив дополнительные кредиты, администрация Севастопольского Морского Кадетского Корпуса сумела перешить и индивидуально подогнать по фигуре новую форменную одежду воспитанников. В качестве парадной формы для кадетов и гардемаринов утвердили английские синие матросские голландки без воротников и черные матросские брюки. Утвержденный «выходной гарнитур» портила зеленая английская фуражка. Правда, со временем гардемарины и некоторые кадеты на свои собственные средства разными путями стали приобретать отечественные русские бескозырки, в которых им разрешалось уходить в отпуск. Гардемарины особенно остро и болезненно ощущали отсутствие настоящего флотского обмундирования и постоянно мечтали о нем. Они недоумевали, почему матросы Черноморского флота обмундированы по всем уставным правилам, а они продолжают смешно выглядеть в зеленых мундирах английских пехотных частей. Кстати, цвет английской формы стал главной причиной того, что в историю отечественных Военно-Морских учебных заведений гардемарины Севастопольского Морского Кадетского Корпуса вошли под названием «зеленые гардемарины». 17 октября 1919 года Севастопольский Морской Кадетский Корпус был открыт. Было сформировано две роты: рота гардемарин – командир капитан I ранга Кольнер и рота кадетов – командир капитан I ранга Берг. Инспектору классов капитану II ранга А.М. Александрову, энергичному офицеру, не составило особого труда сформировать в короткий срок прекрасный преподавательский коллектив. В 1919 году в Крыму скопились сотни беженцев из многих городов России, где установилась советская власть. Среди них находились известные ученые, педагоги высших учебных заведений, знаменитые профессора и даже академики. 21 октября 1919 года в стенах корпуса начались занятия. Теоретические занятия, которые в основном велись по программе дореволюционного Морского училища, совмещались со шлюпочной практикой, посещением боевых кораблей. Кроме этого кадеты и гардемарины несли охранную службу. Выгодное расположение Морского Корпуса на берегу незамерзающего Черного моря позволяло прекрасно сочетать теоретический курс морского дела с регулярной практикой на боевых кораблях флота. Именно там гардемарины знакомились с техническими особенностями судовых машин, агрегатов и иных корабельных механизмов. Повседневная работа военного порта приобщала воспитанников к реальным особенностям флотской службы не на схемах и учебных макетах, а на конкретных жизненных примерах. День кадетов и гардемаринов в севастопольском Морском Корпусе начинался летом побудкой в 6 часов 30 минут утра, а зимой – в 7 часов. После молитвы обе роты пили чай и приступали к строевым занятиям или к выполнению гимнастических упражнений. С 9 до 12 часов проходили учебные занятия в классах, а затем наступало время обеда и послеобеденного отдыха. Занятия обычно заканчивались в 17-18 часов вечера. Очевидцы свидетельствуют: «…Рано утром – подъем, умывание, одевание в «заморское» обмундирование, пение в строю утренней молитвы, после которой шли пить чай с белым хлебом. После чая – гимнастика, занятия в классах и в 12 часов – завтрак. Затем – краткий отдых и снова занятия – 5 уроков в день. После занятий на строевой площадке офицеры обучали строю, отданию чести, церемониальному маршу. В 6 часов вечера – обед, после которого катание на шлюпках, игры в городки, футбол, чтение газет, журналов. Вечером пели молитву в строю и расходились по спальням». В 1919 году в Морском Корпусе неплохо организовали питание воспитанников. Этому во многом способствовала энергичная деятельность заведующей корпусным пищеблоком госпожи Брискорн, она на своей даче, находившейся неподалеку от корпуса, организовала прекрасную ферму для содержания и разведения свиней, домашней птицы и другой живности, разнообразившей рацион кадетов и гардемаринов. Нередко корпусной камбуз пополнялся продуктами питания, приобретенными не совсем обычным образом. Офицеры флота, воевавшие в Добровольческой Армии, не забывали о своих будущих коллегах и периодически поставляли им продукты питания. Всем запомнился подарок старшего лейтенанта И.С. Рыкова, который со своим отрядом отбил у красных на Тендре целое стадо баранов и переправил его морем в морское учебное заведение. Весь 1919 год прошел в напряженных занятиях. По старой петербургской традиции преподаватели и воспитанники торжественно и весело отметили корпусной праздник 6 ноября. После рождественских каникул, 7 января 1920 года, занятия в Морском Корпусе возобновились. Летом 1920 года гардемарины проходили плавательную практику на крейсере «Генерал Корнилов», участвовавшем в боевых операциях, линкорах «Генерал Алексеев», «Ростислав» и яхте «Забава». Такая «практика» в боевых условиях дала немало опыта молодым морякам. Однако с театра военных действий в город стали поступать неутешительные новости. 6 ноября красные войска заняли Геническ, а 12-го – начали наступление на Перекопский перешеек. Оборонявший Крым генерал Слащев вынужден был отправить на фронт все тыловые воинские подразделения. В Севастополе стало тревожно. Боялись выступления находившегося в подполье местных большевистских боевых отрядов. На кораблях Черноморского флота не хватало личного состава. Принимая во внимание осложнившуюся обстановку на фронте и постоянные требования командиров кораблей о пополнении, командующий Черноморским флотом принял решение о закрытии Севастопольского Морского Корпуса, роспуске кадетской роты и мобилизации на корабли всех гардемаринов. Невзирая на протест директора корпуса о неправомочности подобного приказа, объявленного через голову начальника Морского управления Добровольческой Армии, в непосредственном ведении которого находилось учебное заведение, командующему флотом вице-адмиралу Ненюкову все же удалось расписать по кораблям около двадцати гардемаринов. К этому времени в связи с отходом войск морское и военное управления Добровольческой Армии были объединены и дислоцировались в Екатеринодаре. Директор Морского Корпуса срочно связался по прямому проводу с новым руководителем объединенного управления генерал-лейтенантом Лукомским и доложил ему о самоуправстве командующего флотом вице-адмирала Ненюкова. Ответная телеграмма на имя Командующего Черноморским флотом позволила на некоторое время сохранить в Севастополе Морской Кадетский Корпус. Текст телеграммы содержал следующее распоряжение: «Ваше решение распустить Корпус означает погубить с таким трудом созданное дело, лишить флот будущих офицеров, город лишить надежной воинской части, мальчиков же кадет выбросить на улицу и превратить в беспризорников. Главнокомандующий приказал Корпус не распускать. Генерал-лейтенант Лукомский». *** КОНЕЦ ПУТИ Ситуация в Крыму с началом 1920 года ухудшалась с каждым днем. Добровольческая Армия Крымского полуострова с огромным напряжением удерживала под своим контролем берега Черноморско-Азовского бассейна. Красные части теснили соединения генерала Деникина на всех участках фронта. На Перекопском перешейке продолжались упорнейшие бои с переменным успехом. В связи со складывающейся на побережье Крыма обстановкой личный состав Севастопольского Морского кадетского корпуса перевели на военное положение. Занятия не прекращались, но 18 января 1920 года Командующий Черноморским флотом вынужден был издать приказ о переводе в Морское собрание полуроты гардемаринов для усиления расквартированного там отряда охраны Крымского побережья и для несения регулярной караульной службы в городе. Правда, подобные новые функции гардемаринов не освобождали их от посещения занятий в Корпусе. Они совмещали несение караульной службы и патрулирование улиц Севастополя с присутствием на занятиях и лекциях. В строевом отношении эта группа гардемаринов подчинялась приказам начальника охраны Крымского побережья капитана II ранга А.Д. Кисловского, а в учебном – директору корпуса. Другая же полурота гардемаринов и кадет охраняла территорию и здания Морского кадетского корпуса, в том числе и прилегавшие к нему земельные участки с их огородами, полями и строениями – руководство опасалось нападения повстанцев. Переведенный на осадное положение, Севастопольский Морской Корпус ночью затихал, движение по его огромной территории всем категорически запрещалось. С моря не пропускались даже маломерные суда и шлюпки. В январе и феврале в Севастополе установились небывалые для юга морозы. Земля покрылась толстым слоем снега. Маленькие кадеты безропотно несли караульную службу, вооруженные тяжелыми винтовками, намного превышавшими рост юных часовых. Часто даже стражи со страхом вглядывались в заснеженные поля, завьюженную темень, принимая иногда черный одинокий куст за человека, шедшего ему навстречу. По распоряжению директора корпуса маленьких часовых заботливо укутывали в одеяла, посты сменяли каждый час и согревали мальчиков в караульном помещении горячим чаем. В середине февраля в Севастополь прибыли дополнительные воинские части. В начале марта гардемаринов освободили от несения караульной службы в городе, и они возвратились в корпус. Занятия в нем продолжались и сочетались с регулярной морской учебной практикой не только на судах корпусной флотилии, но и на действующих военных кораблях Черноморского флота, базировавшихся в Севастополе. Гардемарины неоднократно выходили в море на линкорах и крейсерах, когда корабли выполняли конкретные боевые задания по уничтожению артиллерийских батарей противника на занятых красными частями территориях Крыма. В марте 1920 года бои на Перекопе стали особенно ожесточенными. Успехи большевиков являлись настолько серьезными, что все начинали понимать- конец Добровольческой Армии неизбежен. 22 марта 1920 года генерал А.И. Деникин добровольно передал обязанности командования армией Юга России генерал-лейтенанту барону П.Н. Врангелю. Ситуация на фронте заставила нового Главнокомандующего подготовить оперативный приказ на случай срочной эвакуации армии, флота и государственных учреждений из Крыма в Константинополь. Секретным распоряжением начальника штаба Главнокомандующего вооруженными силами Юга России от 4 апреля 1920 года за №-002430 Командующему флотом было сказано: «Раcпределить нужный тоннаж по предлагаемым портам эвакуации с таким расчетом, чтобы было можно начать посадку на суда через 4–5 дней после начала отхода с перешейков».
В приказе Командующего фигурировали конкретные пункты эвакуации и численное распределение войск по отдельным портам Черного моря. Правда, в самом Севастополе после издания этого секретного приказа ничто не предвещало будущей катастрофы. В мае гардемарины сдавали годовые «репетиции» (зачеты) и экзамены. Приказом по корпусу от 10 июня, всех успешно сдавших экзамены перевели в «средний» специальный класс, во вторую гардемаринскую роту. Перед уходом в учебное плавание гардемаринам дали несколько дней увольнения в город. Теперь на прогулки и при всех передвижениях по Севастополю воспитанники Морского Корпуса ходили с личным оружием – винтовками и запасом патронов к ним. Однажды группа гардемаринов, находясь в увольнении и гуляя в Инкерманской долине, встретила Главнокомандующего со свитой. Врангель, поздоровавшись с ними, спросил, из какой они части. Получив ответ, он чрезвычайно удивился, узнав, что эти одетые во все зеленое молодые солдаты являются гардемаринами Севастопольского Морского кадетского корпуса. Через несколько дней генерал Врангель посетил корпус. Он прошелся вдоль строя воспитанников, останавливаясь перед Георгиевскими кавалерами и спрашивая каждого гардемарина, за что тот получил эту высокую награду. В своем обращении к воспитанникам генерал сказал, что не привык видеть будущих морских офицеров столь необычной форме и что он немедленно прикажет сшить для них настоящую форменную морскую одежду. И действительно, вскоре в Морской Корпус доставили отличное сукно, и каптенармусы сняли с каждого воспитанника индивидуальные мерки для пошива полного комплекта настоящего морского обмундирования. Между тем положение частей Добровольческой армии в Крыму настолько ухудшилось, что неожиданно для всех 28 октября 1920 года, в 4 часа утра, по флоту был объявлен приказ о начале эвакуации. Во время Перекопско–Чонгурской операции соединения Красной армии под командованием М.В. Фрунзе форсировали Сиваш, прорвали оборону белогвардейских войск генерала Врангеля и с ходу ворвались в Крым. В Морском Корпусе объявили тревогу и отдали срочное распоряжение о подготовке личного состава к эвакуации из Севастополя. Второй взвод гардемарин выделили в караул, а остальные воспитанники вместе с офицерами преподавателями приступили к упаковке корпусного имущества, оборудования и перевозке его на пристань, где была пришвартована баржа «Тили». В ее трюм, в течение нескольких дней и ночей кадеты и гардемарины загружали упакованные тюки обмундирования, ящики с книгами, съестными припасами, учебными приборами и всякой другой утварью. В довершение сего на палубу баржи даже подняли трех коров из хозяйства корпуса. В последний момент инспектору классов капитану I ранга Александрову удалось вызволить из симферопольской швейной мастерской тюки с заказанными для воспитанников голландками и форменными черными брюками. К огорчению всех воспитанников, пошивочная мастерская, не успела к сроку закончить шитье форменных морских шинелей. Утром 30 октября груженная имуществом Морского Корпуса баржа отошла от пристани и направилась к стоявшему в Южной бухте Севастополя линейному кораблю «Генерал Алексеев». Личный состав Севастопольского Морского Кадетского Корпуса покинул учебное заведение в глубоком молчании. Капитан I ранга Берг предложил директору провести прощальный парад кадетов и гардемаринов, но в связи с напряженной обстановкой в городе проводить парад ему не позволили. Предложение гардемаринов увезти с собой всех коров, свиней и овец, остававшихся в подсобном хозяйстве корпуса контр-адмирал Ворожейкин одобрил и всячески содействовал его реализации. Операция была выполнена воспитанниками блестяще. Животных (стадо коров, несколько десятков свиней и восемьдесят баранов) погрузили на стоявшую у пристани угольную баржу, которую к вечеру прибуксировали к борту линкора «Генерал Алексеев». Воспитанники Морского Корпуса теперь на много дней обеспечили себя свежими мясными продуктами.
За день до окончания погрузочных работ Командующий Черноморским флотом по просьбе командира крейсера II ранга «Алмаз» - В.А. Григоркова приказал капитану I ранга Кольнеру перейти вместе с 1-м и 4-м взводами гардемаринов на этот корабль. С «Алмаза» перед эвакуацией на берег ушла почти вся команда. Гардемарины на крейсере заменили палубную и машинную команды, встали к котлам и судовым машинам, несли вахтенную службу. Капитан I ранга Кольнер вспоминал: «Только благодаря этой полуроте гардемарин крейсер «Алмаз» смог самостоятельно выйти в море и в сложных штормовых условиях дойти до Константинополя». После разгрузки оборудования на палубу линкора «Генерал Алексеев» старшие гардемарины заняли караульные посты у артиллерийских погребов, складов с оружием, в машинном отделении, охраняя их от возможных диверсий со стороны уходивших на берег матросов. Свободные от нарядов гардемарины грузили на корабль уголь и перевозили на шлюпках из портовых складов боеприпасы и необходимые материалы. В бухтах Минной, Северной и Стрелецкой шла спешная погрузка на корабли. К трапам и погрузочным люкам выстраивались вереницы повозок с ранеными, армейским имуществом и толпы беженцев. Охваченные паникой и ужасом, люди любой ценой старались пробиться на корабли и даже на подводные лодки. Некоторые, потеряв надежду попасть на корабль, кончали жизнь самоубийством, и их тела сбрасывали с трапов в море. Свидетели этих трагических дней помнят, как тысячи людей под траурный звон колоколов и свет пожарищ грузились на корабли покидавшего Россию флота. Уходившие суда вели люди, которые, как их отцы и деды, с петровских времен свято почитали славу Андреевского флага. Уходивший флот не имел больше национальной принадлежности, поскольку его флаг не принадлежал отныне суверенному государству. К Константинополю корабли уже подходили под флагом Франции – страны, предоставившей флоту возможность базироваться в ее территориальных водах. 31 октября, в семь часов утра, «Генерал Алексеев» вышел на внешний рейд Севастополя и стал на якорь у Стрелецкой бухты, неподалеку от крейсера II ранга «Алмаз». Старший офицер линкора старший лейтенант А.Н. Павлов сформировал машинные команды, дополнив вахты кочегаров пассажирами – юнкерами казачьего училища. Из гардемаринов и кадетов организовали вахту сигнальщиков. Кадеты провели работы по перегрузке вещей Морского Корпуса с палубы в корабельный трюм.
Весь день к «Генералу Алексееву» подходили буксиры и баржи с беженцами и грузами. На его палубы даже подняли три сторожевых катера. Последней пришла баржа с гардемаринами, несшими патрульную службу в городе. 31 октября 1920 год, в 23 часа, «Генерал Алексеев» снялся с якоря и вышел в открытое море. На полчаса раньше ушли стоявшие рядом с ним крейсер «Алмаз» с командой гардемаринов Севастопольского Морского Корпуса и посыльное судно «Якут» с воспитанниками Владивостокского Морского училища. «Якут» принял дополнительно на борт 150 беженцев и 70 юнкеров Константиновского училища. Последним видением родного берега стал для беженцев Херсонеский маяк, чей мерцающий огонь еще долго прощально мигал уходившим в изгнание русским людям, плотно забившим все уголки кораблей Черноморского флота. Правда, по воспоминаниям кадетов и гардемаринов, им в этот поздний вечер было не до ностальгических переживаний. За несколько дней и ночей беспрерывных погрузок и караульной службы они настолько физически обессилели, что после окончания этого беспрерывного аврала большинство из них не имели сил и желания добраться по лабиринтам огромного незнакомого корабля с темными узкими коридорами и бесчисленными горловинами до своих спальных мест в матросских кубриках. Они предпочли найти какое-нибудь подходящее место на покрытых угольной пылью палубе, под орудийными башнями или на тюках и, заснув крепким сном, отдохнуть, чтобы завтра утром все начать заново. Молодые люди, утомленные непосильной для их возраста работой, даже проспали сильнейший шторм. Вечером 4 октября 1920 года линкор «Генерал Алексеев» встал на якорь на рейде Мода при входе в Мраморное море. Рядом с ним бросили якоря крейсер «Алмаз», посыльное судно «Якут» с гардемаринами на борту и еще 140 судов разного типа и назначения, - начиная от боевых кораблей Черноморского флота и кончая плавучими землесосами, маяками, буксирами и катерами, которые, имея протечки, неисправные машины, непонятно каким чудом смогли добраться сюда сквозь непогоду и шторм. Однако, добрались, прошли Черное море и вывезли из Севастополя 146 000 россиян, не пожелавших остаться у красных. Правда, из-за значительной скученности людей на палубах, незнания корабельной архитектоники и отсутствия навыков ходьбы по боевому судну среди пассажиров отмечались случаи падения за борт. Течение уносило упавших в сторону моря. С «Алмаза», превратившегося в спасателя, моментально высылался вельбот с гардемаринами, тем удавалось благополучно вытаскивать из воды пострадавших людей. Через несколько дней, по приходе в Константинополь, вице-адмирала А.М. Герасимова назначили директором Морского кадетского корпуса, в состав которого вошли и воспитанники Владивостокского Морского училища.
Александр Михайлович Герасимов родился в 1861 году. В 1882 году окончил Морское Училище. После окончания Минного офицерского класса в 1883 году совершил заграничное плавание на фрегате «Светлана». В 1892 году с отличием окончил Михайловскую артиллерийскую академию. В 1896 году А.М. Герасимов старший артиллерийский офицер крейсера «Адмирал Нахимов». На броненосце «Победа» участвует в Русско-японской войне. После сдачи Порт-Артура – в японском плену. С 1905 года А.М. Герасимов командир учебных судов «Рига» и «Петр Великий». В 1909 году Начальник учебно-артиллерийского отряда Балтийского флота, присвоено звание вице-адмирал. В 1914 году – Губернатор Эстляндии, Лифляндии Курляндии одновременно. Ранен во время Февральской революции. В 1917 году уволен со службы с мундиром и пенсией. После Октябрьского переворота вступил в Добровольческую Армию. В 1919 году сначала помощник, затем Начальник Морского Управления при Главнокомандующем Вооруженными Силами Юга России. С февраля 1919 года по апрель 1920 года – Командующий Черноморским флотом. С ноября 1920 года по май 1925 года директор Морского Кадетского Корпуса в Бизерте. Кавалер орденов Святого Станислава II степени с мечами, Святого Владимира IV степени с мечами и бантом, Святой Анны II степени с мечами, Святого Владимира III степени, Святого Станислава I степени, Святой Анны I степени. Александр Михайлович Герасимов скончался 11 января 1931 года, похоронен на европейском кладбище Бизерты. Контр-адмирал С.Н. Ворожейкин, заведующий хозяйственной частью генерал-майор А.Е. Завалишин, капитан II ранга А.Н. Подашевский и некоторые другие офицеры и преподаватели покинули Морской Корпус и уехали во Францию. Вот так буднично и закончил свое существование Севастопольский Морской Корпус. Высадив армию и беженцев в Турции, подняв по приказу Врангеля на кораблях вместе с Андреевскими флагами французские государственные флаги, эскадра, согласно решения своих новых хозяев – правительства Франции, - ушла на постоянное базирование в североафриканское государство Тунис – протекторат Французской республики. В Тунисе порт Бизерта навсегда стал убежищем русских кораблей. Кроме экипажей кораблей и семей моряков, в Бизерту прибыли беженцы, связанные с флотом своей службой или работой. С русской эскадрой на французскую военно-морскую базу прибыл и весь личный состав Севастопольского Морского кадетского корпуса, воспитанники Владивостокского Морского училища и служившие в частях Добровольческой армии Юга России кадеты и гардемарины Петроградского Морского Корпуса (17 офицеров – экстернов, 235 гардемаринов, 110 кадетов, 60 офицеров и преподавателей, 40 человек команды и 50 членов семей офицеров). Впереди было четыре года нелегкой, но славной жизни на чужбине. Личный состав Морского Корпуса и их семьи перевели с кораблей на берег, остальных разместили на боевых судах некогда могущественного Черноморского флота. На эскадренном броненосце «Георгий Победоносец», в частности, поселили семьи морских офицеров. На огромном корабле открыли школу, церковь и лечебницу. На линкоре продолжали строго соблюдаться все отечественные праздники и старые русские традиции. Контр-адмирал Н.Н. Машуков провел переговоры с морским префектом Туниса адмиралом Варрнеем и просил его оказать содействие в размещении на берегу Морского кадетского корпуса. Французский адмирал, не дожидаясь распоряжений из Парижа, предложил разместить на выбор, военно-морское учебное заведение в одном из двух находившихся в районе Бизерты зданий бывших французских казарма Сфаят или в старинном форте Джебель-Кебир. Для осмотра предложенных помещений адмирал сформировал комиссию под руководством капитана I ранга Н.Н. Александрова. Офицеры остановили свой выбор на двух военных объектах: воспитанников морского Корпуса разместили в помещениях форта Джебель-Кебир, а руководство, офицеров, педагогический персонал и склады – в казармах военного лагеря Сфаят, находящегося на расстоянии одного километра от форта. С учетом степени подготовки и уровня полученных раннее знаний в разных учебных заведениях России, гардемарины распределились по разным ротам. По настоянию бывшего директора Владивостокского Морского училища капитана I ранга Китицына 36 гардемаринов этого учебного заведения, вернувшиеся из сложного дальнего океанского плавания, зачислил в 1-ю роту. Из ее состава назначили корпусных фельдфебелей и унтер-офицеров в кадетские роты.  Севастопольская рота гардемаринов и младшие гардемарины Морского училища Владивостока общей численностью 110 человек, стали считаться 2-й ротой. 3–я кадетская рота в количестве 90 человек состояла из воспитанников Севастопольского Морского кадетского корпуса и воспитанников сухопутных кадетских корпусов, ушедших из города на кораблях эскадры. Несмотря на неслыханные затруднения и невиданные ни в одном учебном заведении сложности, благодаря налаженной работе, сознательному отношению воспитанников к учебе и великолепному подбору преподавателей уровень подготовки в Морском Корпусе оказался настолько высоким, что после окончания корпуса многие его выпускники блестяще завершили свое образование в высших технических учебных заведениях Франции, Бельгии Чехословакии. Летом 1921 года после сдачи в корпусе экзамены 17 офицеров-экстернов бывшей сводной роты получили аттестаты об окончании полного курса Морского Корпуса. Это был первый выпуск в Бизерте. Всего Морской кадетский корпус в Бизерте сделал пять выпусков офицеров флота, служивших затем во Франции, Австралии и на кораблях других стран. Дипломы, выдаваемые его выпускникам, официально приравняли к европейским документам о специальном морском образовании. Деятельность Морского Корпуса в условиях постоянных требований французов о сокращении личного состава эскадры и тотальной нехватке самых необходимых вещей (от учебников до предметов обмундирования) является уникальным примером в истории русского военного образования. 15 ноября 1921 года приказом Главнокомандующего Русской Армией для всех лиц, находившихся на кораблях Русской эскадры и в лагерях, был учрежден памятный знак – черный с белой эмалью по краям крест с надписью «Бизерта» посредине и датами «1920-1921». 14 марта 1922 года 80 офицеров флота и около 450 человек бывших студентов (офицеров и матросов) изъявили желание продолжать прерванное образование в иностранных вузах. В частности через Францию в Прагу отправились 84 человека для поступления в высшие учебные заведения, в том числе 25 гардемарин 1-й роты, только что окончивших Морской корпус и произв6еденных в корабельные гардемарины, 34 офицера флота и армии, 25 матросов – бывших студентов.  Один из отъезжавших в Европу, мичман П. Репин, очень хорошо выразил мысли, с которыми русские моряки покидали эскадру. В некоторой мере его слова являются своеобразным «духовным завещанием» всей морской эмиграции: «Те идеалы и заветы отцов, которыми нас воспитали наши старшие соратники – идеалы значения военной службы, значения Андреевского флага, как символа величия и чести Русского Флота, мы должны бережно сохранять и беречь и передать их нашим детям. Мы должны стать настоящим звеном между офицерами Бизертской русской эскадры и будущими офицерами национального русского флота. Спущенный Андреевский флаг мы должны как знаменщики спрятать у себя на груди, и когда вернемся – передать его флоту. В это мы верим, как верим, и не только верим. А убеждены, что гроза, разразившаяся над родиной, пройдет, и тогда-то мы и должны будем, вернувшись, дать свой отчет о «долгом заграничном плавании». Это надо помнить». В середине 1922 года французские власти внезапно распорядились сократить личный состав русской эскадры и в течении второй половины года приступить к ликвидации гардемаринской роты в корпусе. Ликвидация Морского Корпуса была предрешена. Однако благодаря настойчивым переговорам Командующего русской эскадрой вице-адмирала М.А. Кедрова с правительством Франции корпус просуществовал в Бизерте еще около трех лет. 13 октября 1922 года в Морском корпусе торжественно отметили сорокалетний юбилей службы в офицерских чинах его директора – вице-адмирала Герасимова. 30 октября находившийся в Бизерте маршал Франции А.-Ф. Петэн посетил Морской корпус. Встреченный с подобающими почестями, он и принял парад батальона корпуса, которым остался очень доволен, и хвалил отличную военную выправку. 1 ноября состоялся последний выпуск из Морского корпуса. 17 старших гардемарин получили назначение в штат Русской эскадры с денежным содержанием 40 франков в месяц, а 47 человек были зачислены сверх штата и получали 10 франков в месяц.  В отличие от выпускников военных училищ, существовавших в это время за рубежом, гардемарины Морского корпуса получали не первый офицерский чин мичмана, а звание корабельного гардемарина. О причинах этого Командующий Русской эскадрой адмирал Кедров писал в штаб Главнокомандующего Русской Армией в октябре 1921 года: «…я считаю вообще производство в настоящее время корабельных гардемаринов в мичманы несвоевременным и ненужным. Что же касается, в отдельности, гардемарин, оказавшихся на транспорте «Орел», то таковые, как не откликнувшиеся на зов Главнокомандующего придти на помощь ему в освобождении родины от красного ига, и не пошедшие в Крым на транспорте «Якут», и тем более не могут рассчитывать на производство властью, которой они по тем или иным причинам уклонились от беспрекословного повиновения». Отвечая на новый запрос штаба, cделанный в феврале 1922 года, командующий Русской эскадрой указывал на еще одно обстоятельство, по его мнению, препятствующее производству в офицеры: «У нас более чем достаточно морских офицеров для текущих потребностей. Офицерское же звание для молодого человека за границей без средств к приличному существованию является часто помехой и затруднением для подыскания заработка». 10 ноября 1922 года 10 гардемарин последнего выпуска и 15 гардемарин, окончивших Морской корпус, уехали во Францию. Там стараниями Дмитриева все они были приняты в Сорбонну. В этот же день уехали из Бизерты и 11 детей, зачисленных в различные учебные заведения Франции и Бельгии. 29 июля 1922 года приказом Командующего эскадрой №-172 был объявлен список лиц, выдержавших за истекший 1921-1922 учебный год при Морском корпусе экзамены за полный курс специальных классов. Всего эти экзамены сдали 17 человек, из них 2 мичмана военного времени, 8 подпоручиков по Адмиралтейству (главным образом бывших гардемарин) и 7 подпоручиков корпуса корабельных офицеров. Для лиц, уже имевших офицерские чины, сдача экзамена означала подтверждение их профессиональной квалификации, и его результаты были внесены в послужные списки.  Офицерский и преподавательский состав стал постепенно сокращаться. Помещения Морского кадетского корпуса в Тунисе, в военном лагере Сфаят и в форте Джебель-Кебир постепенно пустели. С 1 января 1923 года некогда знаменитое военно-морское училище России было официально переименовано в «Орфелинат» («Сиротский дом») и прикомандировано для довольствия к линкору «Георгий Победоносец», причем воспитанникам старше 18 лет и «излишествующему» обучающему и обслуживающему составу по приказу французов полагалось покинуть корпус и искать заработки на стороне. Но благодаря принятым командованием мерам дело ограничилось лишь переименованием. Неофициально же для всех русских военно-морское училище продолжало оставаться до конца Морским корпусом. В июне в корпусе закончился учебный год. 35 человек, окончивших общие классы, были произведены в младшие гардемарины. Продолжить образование в специальных классах они уже не могли, так как последние оказались упразднены французскими властями. 15 гардемарин получили назначение на корабли эскадры. 13 лучших гардемарин рассчитывали осенью поступать в иностранные учебные заведения, и поэтому оставались при корпусе, для прохождения дополнительного курса по математике и французскому языку. 7 человек остались при Морском корпусе в качестве унтер-офицеров в младших ротах. В октябре 1924 года закончили обучение и были произведены в гардемарины кадеты очередной роты, начавшие обучение еще в Севастополе (58 человек). Они разместились на жительство в лагере Сфаят. 28 октября 1924 года Франция признала законность существования советского правительства и установила с ним дипломатические отношения. После этого существование эскадры под Андреевским флагом стало невозможно юридически. О том, как завершилась эпопея эскадры, доложил в своем рапорте Командующему Русской эскадрой вице-адмиралу Кедрову контр-адмирал Беренс: «29 октября днем заместитель бывшего в кратковременном отстуствии Морского Префекта контр-адмирал Буисс прислал ко мне Начальника Штаба с важными известиями. Не застав меня дома, он не решился передать их Офицеру для связи Старшему Лейтенанту Соловьеву и пригласил его лично проехать к Адмиралу. Адмирал Буисс объявил Ст. Лейтенанту Соловьеву о том, что получено официальное известие от Морского Министерства о признании Францией Советской России и спросил его, нельзя ли ожидать каких-либо демонстраций со стороны чинов Эскадры, на что получил успокоительный ответ. 30 рано утром я получил собственноручное письмо Морского префекта Вице-Адмирала Эксельманс, вернувшегося срочно из Туниса, c просьбой собрать на одном из кораблей в кратчайший срок возможно большее число офицеров, с которыми он хочет лично поговорить по поводу текущих событий. В 10 часов утра он приьбыл на эскадренный миноносец «Дерзкий», где к этому времени были собраны все Командиры и свободные от службы офицеры и корабельные гардемарины. Адмирал Эксельманс объявил о признании Францией С.С.С.Р., выразил свое соболезнование и развил свою точку зрения о том, как должны в данном случае поступить Русские Морские Офицеры. Было ясно, что он опасается повторения случая с канонерской лодкой «Грозный». Затем он заявил, что он не желает нас ставить в положение, при котором нам могут предложить немедленно покинуть суда, а потому предложил личному составу перебраться на берег в казармы авиационного парка в Сиди-Ахмет в 7 километрах от Бизерты. После этого Адмирал Эксельманс спустился ко мне в каюту, где опять выразил опасения повторения случая с «Грозным» и сравнительно успокоился после моего ручательства, что подобного случая не будет, и ликвидация эскадры пройдет совершенно спокойно. Официально я просил Адмирала Эксельманса назначить Комиссию, которая перед съездом нашим с судов установила бы их состояние и то, что они поддерживали в исправности по мере наших возможностей. Неофициально я просил его оказать содействие по переправке нашему Агенту в Париже Капитану I ранга Дмитриеву реликвий и серебра, хранящихся на Эскадре. (На крейсере «Адмирал Корнилов» хранились запечатанные ящики с серебряными приборами с различных кораблей Черноморского флота, штаба Командующего флотом и Морского Собрания Севастополя. Впоследствии серебро и другие реликвии эскадры были доставлены на линейном корабле в Тулон. Архив штаба эскадры передали на хранение в префектуру Бизерты и затем – в Морской исторический архив Франции, где он хранится по сей день). Относительно отправки серебра и реликвий Адмирал заявил, что я могу быть совершенно спокойным, что это будет сделано. Комиссию же назначил немедленно, чтобы не задерживать переброску личного состава на берег. С последней Адмирал очень торопил, почти не скрывая, что он опасается случаев потопления и порчи судов. Морской корпус и «Георгий Победоносец» Адмирал Эксельманс обещал сохранить возможно дольше. Первый, чтобы дать возможность окончить еще одному выпуску, а второй, пока все семейные офицеры не найдут себе занятий.
По отъезде Морского Префекта, мною были собраны Командиры, которым я объявил о предстоящей ликвидации, объявил очередь сдачи судов, приказал оставшиеся расходные материалы, могущие пригодиться Морскому Корпусу и линкору «Георгий Победоносец», передать на последний, ручное оружие и штурманское имущество передать на «Алексеев», упаковать имеющиеся реликвии и архивы, но обстановки не трогать. С заходом солнца были спущены Андреевские флаги, с тем, чтобы более не подниматься. В полночь был спущен мой флаг. 1 ноября утром ко мне прибыла Комиссия для осмотра судов, с целью сговориться относительно ее работы. Было условлено, что она, не вдаваясь в детали, должна установить, как сохранялись суда и их настоящее состояние. После осмотра судов личный состав их сейчас же покидал их». По распоряжению французских властей на всех русских кораблях спустили Андреевские флаги, русские моряки сошли на берег и официально перешли на положение беженцев, покинув свое последнее пристанище – палубы родных кораблей. Французское командование неофициально дало понять, что русские моряки беженцы должны решить свою судьбу до 1 января 1925 года.  Чудовищный трагизм произошел 30 октября 1924 года, когда с заходом солнца, в 17 часов 26 минут в Бизертской тихой бухте на всех российских судах прозвучала последняя четкая команда: «На флаг и гюйс!» - и, спустя минуту, в тягостном молчании, - «Флаг и гюйс спустить!» С гафелей и кормовых флагштоков медленно заскользили вниз флаги с изображением креста святого Андрея Первозванного, былого символа морского флота России и знаменитых исторических побед русских моряков. Слезы текли по мужественным лицам морских офицеров – воспитанников Морского кадетского корпуса. В эти минуты закончилась их морская карьера, о которой они мечтали в своей юности, поступая в корпус. Сочувствуя русским морякам, адмирал Эксельманс «на свой страх и риск» разрешил двум ротам кадетов бывшего Морского Корпуса завершить учебный год. 1 мая 1925 года из корпуса выпустили две оставшиеся кадетские роты Бизертского набора. 25 мая приказом по Морскому корпусу №-25 он ликвидировался окончательно. 6 мая 1925 года для личного состава и выпускников расформированного Морского корпуса на построении в лагере Сфаят прозвучала заключительная команда директора «Разойтись!» В последнем приказе по Морскому кадетскому корпусу №-51 от 25 мая 1925 года вице-адмирал Герасимов отмечал: «…25 мая 1925 года считаю днем окончательной ликвидации Морского Корпуса, просуществовавшего в Бизерте четыре с половиной года. За этот период из него было выпущено 300 юношей, часть которых удалось строить в Высшие учебные заведения Чехословакии, Франции и Бельгии… Понятна та грусть и то тяжелое состояние духа, которое проявляются при разорении этого устроенного и налаженного гнезда, где русские дети учились любить и почитать свою православную веру, любить больше самого себя свою родину и готовились стать полезными деятелями при ее возрождении… Считая 25 мая днем окончательной ликвидации Морского корпуса, я могу пожелать всем моим бывшим сотрудникам по Корпусу наилучшего устройства их личной судьбы, в чем, имея в виду их трудоспособность и познания, - я не сомневаюсь. Наградой же за их службу и работу в Корпусе пусть будет сознание честно исполненного перед Отечеством долга и та благодарная память кадет, которая сохранится у них о тех, кто воспитывал их и проявлял о них заботу». Лагерь «Сфаят», мая 25-го дня 1925
года. Таким образом, закончилась, возможно, одна из самых скорбных, но и гордых страниц истории Русского флота. В течение четырех лет оторванная от России эскадра и Морской Корпус существовали на чужой земле. За это время командованию эскадры и корпуса удалось не только спасти людей, дав им приют и «твердую почву» под ногами для дальнейшей эмигрантской жизни, но и подготовить новую смену моряков – питомцев Морского Корпуса. Им не удалось послужить под Андреевским флагом, но воспитание в традициях Русского флота в дальнейшем оказало влияние на всю их жизнь. Заканчивая историю жизни Севастопольского Морского Корпуса хочется привести несколько строк из советской литературы, которые показывают, что наше старое образование и наши традиции и дух Корпуса были оценены даже большевиками, скупыми на похвалы Старой России: «Молодые командиры, - говорится в советском Морском сборнике №-6 за 1929 год, - не пропитаны в достаточной степени воинским духом. Причиной этому служит то, что уставы изучаются механически, без достаточного проникновения устава в быт и жизнь Училища (Морского). В Училище не выработался еще костяк, который смог бы организовать прибывающий состав курсантов в духе Училища. До Революции этот костяк выковывался в старших ротах, старшие роты давали весь тон Училищу, как по дисциплине, так и по соблюдению традиций Училища. Перестраивая жизнь в условиях социалистического строительства, мы старый костяк сломали, как не соответствующий духу Революции. Взамен его мы должны были построить свой красный костяк с революционным духом и воинской дисциплиной. Мы построили его, но в процессе строительства не сумели влить в него душу». Год спустя, тот же советский Морской сборник №1 за 1930 год восклицает: «Для теперешнего Флота вы (т.е. курсанты) еще сойдете, но по сравнению со старшими гардемаринами (императорскими) вам еще далеко…» Прав был последний Начальник Морского Училища в Петрограде генерал-лейтенант А.М. Кригер сказав: «Дух Корпуса жив и поныне, пока живы его питомцы, любящие его, одухотворяемые его идеалами и жалеющие его в трудные минуты его страданий».  Владимир Бойко Материалы с сайта http://www.simvolika.org/mars_072.htm |
