|
 Леонид
Литвинов 25 выпуск
Из жизни в Казанском суворовском военном училище
Коротко об отдельных шалостях…
Александр Буераков
вспоминает:
«А еще перед
выпуском гуталином сапоги чистили Суворову перед дежурным, ночью. И
на бюст Толстого старались зимнюю шапку надеть».
Вспоминает
выпускник 43 выпуска:
«Перед выпуском из окошка выбрасывали магнитофоны и прочий скарб».
Выпускник 36
выпуска (1982-1984) Артур Никитин поделился:
«После каждого
экзамена (выпускного 2 курса) пробирались ночью в бассейн,
выставляли окно и всем взводом купались в бассейне без света, по
лунной дорожке – фантастика! У нас было поверье – если не
искупаемся, то следующий экзамен не сдадим. Но это было только в
нашем взводе…»
Молитва…
Как-то же передавались от старших суворовцев младшим сведения о
существовавших традициях, в том числе и о той, о которой пойдёт
повествование дальше.
Как именно мы узнали о существовании этой традиции, установить
вряд ли уже удастся, но, очевидно, среди нас нашёлся инициатор,
обладавший необходимыми знаниями о том, что, как и когда надо делать
в ночь перед первым выпускным экзаменом, так как по роте, как будто
наэлектризованной предчувствием важности предстоящего события, от
него распространилась необходимая информация.
Если не ошибаюсь, первый экзамен был первого июня, соответственно,
31 мая, после отбоя, когда из роты ушёл офицер-воспитатель, началось
приготовление к совершению ритуала. Из спальных помещений стали
выходить одетые в нижнее бельё суворовцы, которые тихо, как
заговорщики, перебрасывались короткими фразами, откуда-то появились
свечи (один из самых важных атрибутов). И вот, когда настал нужный
«час» (в полночь), кем-то была подана соответствующая команда, и из
роты тихо стали «вышмыгивать» покрытые простынями суворовцы с
зажжёнными свечами.
Все опасались, что откуда-нибудь вдруг появится дежурный по училищу,
который просто обязан помешать совершению святого для нас ритуала,
но всё шло своим чередом, и мы по центральной лестнице благополучно
спустились до первого этажа.
Мы разместились на главной лестнице и взоры свои (с внутренним
трепетом в душе) направили на нашего кумира – Александра Васильевича
Суворова, смотревшего на нас с огромного, в полный рост, портрета
(позже там была установлена, тоже в полный рост, скульптура
Суворова А.В.).
Один из нас встал под портретом и, когда все были готовы, вытянул
перед собой лист бумаги и стал зачитывать по частям Молитву,
повторяемую каждым из нас тихим голосом:
Господи еси
на небеси,
на экзаменах шпаргалку принеси.
О! Великий Николай – великомученик,
подскажи на экзаменах недоученное.
О! Мария – пресвятая девица,
не дай на экзаменах провалиться.
О! Великий Иисус Христос,
не задай лишний вопрос.
Спаси от двойки и от тройки
рабов твоих стойких,
накажи Иуду-предателя
в образе преподавателя.
Во имя Отца и Сына и Святого духа
пожелай нам ни пера, ни пуха!
Аминь!
Совершив ритуал, не задерживаясь на лестнице, счастливые все
вернулись в роту и разошлись по спальным помещениям.
Надо полагать, о существовании описанной традиции должны были
знать все наши командиры, начиная с начальника училища
генерал-майора Смирнова Александра Павловича, и, если это
действительно было так, то можно поражаться его и их мудрости –
позволить суворовцам нарушить распорядок дня (дежурный-то по училищу
не появился ни где), чтобы они затем сдавали экзамены без лишнего
напряжения и озлобленности, но с чувством глубокого удовлетворения и
с осознанием того, что традиции не только сохраняются, но и
соблюдаются.
Пушки…
Достопримечательностью Казанского СВУ являются две пушки (конец XIX
и начало XX веков), которые изначально располагались у парадного
входа с колоннами. Видимо, в связи с тем, что парадный вход был
впоследствии ликвидирован, в настоящее время пуки стоят на плацу с
обеих сторон входа (поговаривают, что парадный вход будет
восстановлен, и пушки вернутся на своё историческое место).
В своё время эти
пушки привлекли к себе особенное внимание выпускников училища: в
соответствии с зародившейся традицией с завершением обучения
очередного курса пушки в ночное время снимались бывшими суворовцами
с пьедесталов и катились через парковую территорию училища к оврагу,
на противоположной стороне которого размещён городской парк.
Несчастные пушки под счастливые крики смельчаков отпускались на
«свободу» и оказывались на дне оврага. С чувством исполненного
долга, на радостях, что традиционный ритуал соблюдён, выпускники
возвращались в свои покои. На следующий день руководству училища
предстояло решать техническую задачу по возвращению пушек на их
законное место.
Говорят, что, несмотря на принимаемые командованием училища охранные
меры, как ни странно, каждый год такое повторялось.
Прекратилось соблюдение этой традиции, лишь, когда колёса пушек были
основательно прикреплены к их пьедесталам металлическими штырями
(мало того, штыри были вставлены в колёса через проделанные в шинах
отверстия, а затем приварены к ободьям колёс сваркой).
«Кадеты»…
Когда началось наше обучение, мы узнали, что после образования в
1943 году суворовских военных училищ ребят, обучающихся в них,
называли воспитанниками, но ко времени нашей учёбы это официальное
название не сохранилось. Нас называли суворовцами, и мы,
представляясь по-уставному, называя свою фамилию, говорили:
«Суворовец такой-то!»
Но это касается официального обращения. Неофициально же суворовцы
гордо называли себя «кадетами». Такое название получило широкое
хождение благодаря форме одежды суворовцев, введённой в 1943 же
году, как бы срисованной с формы одежды кадетов царского,
предреволюционного, времени (интересно, а если бы форма одежды была
совершенно иной, как бы иначе называли себя суворовцы?), только вот
на брюках суворовцев появились цветные двухсантиметровой
ширины однорядные лампасы (в наше время они были красного
цвета). Затем появилось и понятие «Кадетское братство».
Однако, в связи с тем, что сроки обучения в суворовских училищах
сокращались (по 1969 год обучались семь лет, в 1971 году был
последний выпуск «трёхгодичников», затем, до развала СССР, обучались
два года), разительно разными по качеству обученности,
воспитанности, если можно так сказать, «получались» и выпускники, а
поэтому при нас появилась вот такая градация: «семилетчики» –
«кадеты», «трёхгодичники» – «суворовцы», ну а мы, «двугодичники» –
«полуфабрикаты». Что ж, мы были согласны с такими определениями, так
как понимали, что, хотя мы и носили такие же лампасы, но нам, ох
как, да-ле-ко было до наших предшественников (по многим вопросам)…
Кстати, нам, видимо, во время учёбы была присуща некоторая
скромность, замешанная на уважении к старшим товарищам, учившимся
раньше нас и дольше нас: не у каждого мог повернуться язык, чтобы,
стуча в грудь, заявить про себя: «Я – «кадет»!»
И, тем не менее, даже такие, мы стали частью «кадетской» семьи,
поэтому с гордостью после выпуска из училища мы называли себя
«кадетами».
Между курсами при нас было некоторое (вполне естественное) различие:
младший курс – «шмоты», старший – «старики».
Позже в училище стали рождаться новые традиции, появились другие
названия (заменители прежних понятий), о чём в «Одноклассниках»,
например, в группе «Казанское СВУ», воспоминают выпускники училища
разных лет.
Как оказалось, ещё в советское время произошло разделение суворовцев
на «платочников» и «портяночников». Вот что говорят выпускники 1991
года (3 взвод 4 роты):
«48 выпуск … был последний «кадетский» взвод, который принимал «кадетство»
у выпускного курса, имел знамя, … при выпуске разделили это знамя на
кусочки и уже не передавали ни кому... так как желающих уже не было!»
«Я выпускник 3 взвода 4 роты – последние советские. Основная
традиция, конечно, – «кадетство». Нам передавал 2 взвод 1 роты
«платочное», на «портяночников» смотрели свысока».
Вот ещё одно интересное воспоминание, свидетельствующее о
зародившейся традиции, связанной с передачей «кадетства», чего при
нас не было:
«Все это было актуально на момент обучения. Наш
взвод-портяночники – передача «кадетства» происходила поздно вечером
в парке, все офицеры знали (об этом): все выходы из корпуса
перекрыты, но, все-таки, два взвода убежали и прием-передача
состоялись. При возвращении шли через плац «кадетским» шагом, а
потом до утра всех пытали и пугали отчислениями, сняли с должностей
ЗКВ и КО, и весь второй курс наш Грач (царствие небесное) называл
нас «Кадеты, ёпть», а потом у каждого началась взрослая жизнь и
сейчас никого не волнует «портяночник» ты или «платочник», главное,
кто ты есть, и что у тебя в душе. Разделение на касты конкретные: 1
курс – «шмоты», 2 курс – «кадеты». С уважением, Денис Королёв».
А вот небольшое свидетельство-воспоминание, относящееся к «лихим
девяностым»:
«… а начиная с 1991-го года (45-й выпуск и позже) в стенах
училища завелись «пацаны», которые «кадетство», как таковое, просто
отрицали и которое лет за пять сошло на нет».
С появлением же в современной России кадетских корпусов
неофициальное название «кадет», прежде присущее суворовцам, стало
постепенно как-то «жухнуть».
Может быть, всё это
и повлияло на то, что среди выпускников суворовских училищ
советского времени стал преобладать специфический подход к тому, как
называть себя: всё чаще слышно, как выпускники с гордостью называют
себя не иначе как «суворовцами», неразрывно увязывая это понятие с
именем незабвенного генералиссимуса Александра Васильевича Суворова
(скорее неосознанно, а, может быть, в пику современным кадетам).
Очень интересно и
важно познакомиться с воспоминаниями, которыми поделились наши
старшие товарищи. Давайте почитаем.
Вспоминает Юра
Муханько:
«Выпуск 1969. Доучивались последние "семилетчики". Представьте,
если бы доминировала дедовщина, то, что было бы с пятиклассниками?
Страха перед старшеклассниками не было вообще. Уважение – да. Да и
как их было не уважать. Вадим Емельяненко сразу после выпуска в
финальном бою на олимпиаде дрался с поломанной рукой... Много
традиций с кадетских корпусов дореволюционной России ....Куприн.. –
вот он главный проказник! Только поступил в академию – сразу рванул
в знаменитую Яму! По ночам под одеялом с фонариком читали. Приезжали
родители (но это была ТАКАЯ редкость! Просто их было мало, но это
была соль нашей земли, прошедшая войну). Вспоминаю Веденина,
Свечкина, многих старшеклассников, да, мы на них смотрели с
гордостью и хорошей завистью. В Одессу впервые прибыло 20 бывших
суворовцев. И в первые дни дали о себе знать, что никаким
старшекурсникам лафы не будет. Эта традиция оставалось до конца
существования арт. училища. Какое общество – такие дети... Точно.
Недавно в Уссурийске увидел чудовищные для кадетов вещи. На лавочках
с мамашами расположились жрущие мальчишки, одетые в форму, очень
далёкую от традиций русских (в Америке форму не поменяли за 100
лет), обвешанные телефонами, а за КПП урчала целая армада
внедорожников. За бабки в кадетку! Нувориши прятали своих отпрысков
от пива и наркоты. Обидно мне стало. Да и сейчас не по себе...»
Впечатляет, не правда ли?
Вспоминает Василий
Гриднев:
«Как всё похоже! Через многие годы после вашего выпуска мы
также зачитывались Куприным. Втайне все читали «Яму». Учили уроки с
фонариком под одеялом, на 1 курсе. Встреча с родителями – крайняя
редкость. Кушать конфеты и мороженое – стыдно и недостойно. Опекать
и защищать младший курс – святое дело. Сейчас стыдно смотреть у
ворот нашего кадетского корпуса «навороченных» мам и пап,
стремящихся любым путём сплавить своих раздолбаев в руки
офицеров-воспитателей. А потом видишь этих же «кадетов» в подъездах
домов, пьющих, курящих, ругающихся и проч. Тут же вставишь им
дрозда, объяснишь, каким должен быть настоящий кадет – у них глаза
на лоб лезут, бычки глотают, куча извинений... совсем другие люди!!!
Нужна передача эстафеты в воспитании кадетов, опыт передавать
молодым офицерам воспитателям, а не из войск блатных набирать, чтобы
рядом с домом служили.
Верю – лучшие традиции будут сохранены!!!
Обязательно будут!»
Дополнения
В своей публикации я обратился к читателям с такой просьбой: «Буду
благодарен, если кто-либо из выпускников КзСВУ (особенно 25 выпуска)
посчитает нужным и возможным для себя поделиться со мной своими
воспоминаниями (дабы они, воспоминания, не исчезли бесследно)».
И вот, спасибо Коле Дорофееву (25 выпуск, 4 рота, 3 взвод),
поделившемуся своими воспоминаниями: теперь есть о чём ещё поведать.
К рассказу
«Балет «Бахчисарайский фонтан»
Оказалось, Коля
тоже был танцором в балете «Бахчисарайский фонтан», и ему
запомнилось вот ещё что.
Когда нас готовили в зале с зеркальными стенами к выходу на сцену,
мы были предупреждены о том, что настоящий танцор театра (нам его
представили) будет танцевать с нами на сцене в качестве хана Гирея,
и именно он должен будет «убить убегающего поляка Вацлава», поэтому
мы, простые «татары», не должны «бороться» с главным «поляком».
На сцене же, в суете «сражения», кто-то из наших ребят подскочил к «Вацлаву»
и давай нападать на него, но тот сначала стал уклоняться от «боя», а
затем «напомнил» «злому татару», что не он должен с ним «сражаться».
Ошибка была исправлена своевременно и «Вацлав был убит кинжалом хана
Гирея».
Кстати, в зале во время балета присутствовали студентки кулинарного
училища, с которыми дружили некоторые суворовцы. Так вот, потом эти
девочки признались, что они догадались, что на сцене «танцевали»
суворовцы, тем более что их выдали их форменные ботинки.
8 Марта
Коля Дорофеев и
Лёва Беляков (25 выпуск, 4 рота, 3 взвод) решили сделать своим
знакомым девчонкам, студенткам кулинарного училища, подарок к
Международному женскому дню.
Дело было в будний день, поэтому осуществить задуманное можно было
только одним способом – совершить самовольную отлучку. На всякий
случай они взяли с собой красные повязки с белой надписью «ПАТРУЛЬ».
Прибыли на базар, пошли по рядам, а там полно продавцов с мимозой –
выходцев из Кавказа.
- Почём мимоза?
– спросили они у одного из продавцов, намереваясь купить два
букетика.
- Дэсат рублэй,
– был ответ, но не было ясно, десять рублей за что.
Ребята отошли
подальше в сторонку, порылись в карманах, и оказалось, что у них на
двоих и было только десять рублей. «А, была не была», – решили
они, надели патрульные повязки и подошли к мимозникам с другой
стороны.
Продавец, к которому подошли суворовцы с красными повязками,
очевидно, не разбирался в военной форме и не знал, кто к нему
подошёл, поэтому торговаться не стал и сразу же отдал за десять
рублей всю мимозу, которая лежала перед ним на импровизированном
прилавке, что составляло довольно-таки внушительное количество веток
мимозы.
Ребята поняли, что им удалось «взять на испуг» продавца, и, пока
продавец не опомнился, они быстренько удалились с базара; как
оказалось, они очень даже по выгодной цене приобрели много цветов.
Половина цели была достигнута, и далее ребята благополучно добрались
до кулинарного училища, что находилось на улице имени Рихарда Зорге.
К тому времени, когда суворовцы появились в училище, там были
занятия, и они вынуждены были дожидаться перерыва, а пока выяснили,
в какой аудитории учились их знакомые.
Когда же был объявлен перерыв, ребята договорились с
преподавательницей, чтобы та обеспечила им «проникновение» в
аудиторию инкогнито.
Незамеченными они попали в нужное помещение и разложили там на
каждом ученическом столе цветы и оставили импровизированную общую
табличку с надписью: «Поздравляем с 8 Марта!», которую лаконично
подписали – «Суворовцы».
После этого Коля и Лёва ушли из училища, а девчонки тогда их так и
не увидели.
2014 |
