ЗАБАВНИКИ    И    ГЕРОИ

Однажды, вскоре после Рождества, в помещениях второй роты, в совершенно необычайный час, затрубила труба корпусного горниста. Не успели мы спросить офицера, дежурившего по роте, что это значит, как из коридора донеслась его команда:

— Строиться в ротной зале!

Одна уже эта команда показывала, что случилось нечто необычайное и торжественное, так как обычно рота строилась в коридоре. Едва она замерла по команде "смирно!" неподвижно, как из боковых дверей вышел в полном составе корпусной оркестр, ставший на правом фланге, а за ним группой из дежурной ком­наты появились все отделенные офицеры, также ставшие в строй на свои места.

К замершей роте из коридора появился, важно ступая, как всегда, наш ротный командир — полковник Анохин. Казак-донец по происхождению, он представлял собой маленького, пузатого человека, с глазами навыкат и пушистыми серыми усами. Его три дочери, в противоположность отцу, огромные, могучие брюнетки, ходили в корпусную церковь и, в них "по традиции" был влюблен весь корпус. Человек очень добрый, Анохин искренне любил кадет и был большим любителем всяких торжеств.

Поздоровавшись с ротой, "Пуп", как мы его непочтительно называли между собой, обратился к нам с речью. Красноречием он не отличался и потому его обращение к нам больше состояло из коротких отрывистых фраз, в которые Анохин вкладывал обыкновенно всем известные истины, что добродетель должна торжествовать, а порок должен быть наказанным.

После речи он вызвал из строя какого-то малыша третьего класса, приговоренного педагогическим советом к суровому наказанию — снятию погон. Наказание это практиковалось в корпусе только в младших трех классах и полагалось лишь за проступки пакостные и предосудительные.

Сообщив о приговоре плакавшему преступнику, "Пуп" величественно указал на него пальцем, причем из-за строя немедленно вывернулся крохотный ротный портной по имени "Иртыш" и огромными портняжными ножницами срезал у взвывшего от этой операции кадетика погоны. Затем обесчещенный таким манером "младенец" был отправлен на левый фланг роты, позади которой и должен был ходить до отбытия им срока наказания.

После этой неприятной экзекуции, всегда тяжело действовавшей на кадет, с детства привыкших считать погоны эмблемой чести, полковник Анохин сделал многозначительную паузу, отступил на два шага назад и, выпятив колесом грудь, повышенным голосом скомандовал:

— Кадет Греков! Два шага вперед, марш!

Из строя вышел и замер перед нами и начальством маленький, белоголовый кадетик.

— А теперь, господа! — не спадая со своего торжественного тона и лишь подняв его на две октавы, продолжал ротный, - вместо вашего товарища, наказанного тяжким для всякого военного наказанием . ..-да, именно тяжким!.. вы видите перед собой .. . кадета, совершившего благородный и героический поступок с опасностью для собственной жизни. Сегодня, получил от черкасского окружного атамана Войска Донского письмо... в котором он извещает меня что ... кадет Греков на Рождестве, будучи в отпуску, спас в станице С-ой, провалившегося под лед мальчика. В воздаяние его подвига... кадет Греков Всемилостивейше награжден Государем Императором медалью за спасение погибающих!

Закончив свою речь, полковник вынул из кармана футляр с медалью и, приколов ее на грудь Грекова, обнял и поцеловал его.

— А теперь, — заговорил ротный снова, — ура, в честь вашего товарища-героя!

Рота радостно и оглушительно заорала ура, оркестр заиграл туш, а бедный, маленький Греков, с медалью на груди, пунцовый от смущения, не знал куда ему деваться.

Не успели нам скомандовать "разойтись!", как сотни рук подняли Грекова, а кстати и полковника Анохина и по старому обычаю стали их качать до одурения под оглушительное, звенящее детскими голосами, уже неофициальное "ура". Услышав эти радостные вопли, из других рот к нам прибежали делегаты и, узнав в чем дело, помчались "домой" с новостью. За ужином в столовой, куда пришли все четыре роты корпуса, при нашем входе из-за столов загремело в честь Грекова новое, оглушительное под низкими сводами обеденного зала, "ура" уже всем корпусом. Этому стихийному и благородному порыву радости за своего товарища, несмотря на то, что ее выражение выходило из всех рамок корпусного порядка, не мешали ни улыбавшийся дежуривший в столовой ротный командир, ни один из четырех дежурных офицеров рот.

Награждение Грекова медалью имело тем же летом неожиданное и забавное продолжение. Лагери корпуса находились верстах в пяти от Воронежа, в лесу, на берегу небольшой речки. Там, в деревянных бараках, жило ежегодно от июня по 15 августа около двух десятков кадет, не имевших почему-либо возможности провести летние каникулы дома.

В этом году вместе с другими остался в лагере кадет князь Шакро А., веселый и милый грузин, на редкость компанейский парень и прекрасный, как и все кавказцы, товарищ. Хотя он был всего только в четвертом классе, но, неоднократно "зимуя" в одном и том же классе, имел на лице уже густую, черную, как вороново крыло, растительность, выраставшую, по уверению кадет, через полчаса после бритья. Вместе с тем это был лихой кадетик, небольшого роста, но ловкий и прекрасно сложенный, обладавший веселым и беззаботным характером. С ним дружил его земляк, отчаянный храбрец абхазец Костя Лакорбай — на два года страше по классу и большой забавник.

И вот, скучая в лагере, за неимением других развлечений, оба друга решили разыграть сцену "спасения погибающих". Для этого Костя должен был изобразить во время купанья тонущего на глубоком месте,  а Шакро "случайно" оказаться поблизости и вытащить погибающего. Все было заранее условлено и уговорено. Согласно выработанному плану, Косте надлежало удрать из лагеря перед купаньем кадет и влезть в реку, а затем, как будто увлеченному течением, тонуть и; взывать о спасении. Шакро же предстояло, также негласно выбравшись из лагеря, спрятаться в прибрежных кустах, а затем на призыв утопающего броситься в реку и вытащить Костю, когда его крики привлекут .других кадет.

Блестяще задуманный план этот, однако, сорвался из-за Костиного ехидного поведения и вместо того, чтобы принести Шакро славу героя, сделал его объектом кадетской потехи. Не входя в воду, Костя с шумом бросил в воду большой камень и отчаянно закричал о помощи. Шакро, которому из-за кустов обрыва ничего не было видно, услышав крик и, как говорится, движимый лишь собственным мужеством и жаждой подвига, как лев ринулся со своего обрыва вниз головой одетым, но, зацепившись за сук, перевернулся в воздухе и, вместо спортивного "броса", позорно шлепнулся в воду на глазах подходивших к месту происшествия кадет под командой дежурного офицера. Когда несчастный Шакро, мокрый и грязный, выбрался на берег, его встретил гомерический хохот товарищей, т. к. предатель Костя успел им уже рассказать всю историю. Под шумное веселье кадет бедный Шакро был прямо из реки отправлен офицером в лагерь под арест за "самовольную отлучку". Заключение это он разделил, впрочем, братски со своим другом-предателем. Все лето потом кадетский лагерь шутил над этим приключением, а больше всех смеялся сам добродушный Шакро.

Прошло шесть лет и все участники этой детской истории: Греков, Шакро и Костя доказали на деле, что их детские стремления к подвигам, заложенные разумным воспитанием в родном корпусе, создали из них, мальчишек-забавников, истинных героев на поле чести.

Греков в рядах Лейб - гвардии Атаманского полка, Шакро — драгун, а Лакорбай в Черкесском полку Туземной дивизии показали себя на войне доблестными офицерами. Корнетом абхазской сотни Костя отличался исключительной храбростью даже среди своего бесстрашного народа. Во время конной атаки полка в Галиции, когда его сотня отходила на прежние позиции под ураганным огнем австрийцев, он заметил, что под одним из его товарищей убита лошадь. Лакорбай немедленно повернул своего коня обратно и помчался на спасение товарища. Видя несущегося на них одинокого всадника, австрийцы сначала открыли ураганный огонь, а затем, прекратив стрельбу и поднявшись из окопов, с изумлением наблюдали непонятный им Костин маневр. Подскакав к раненому, Лакорбай поднял его на всем скаку к себе на седло и помчался обратно. Это было до такой степени смело и эффектно, что австрийцы вместо выстрелов проводили Костю громом рукоплесканий, а русские встретили его громовым "ура!" ...

Судьба не простила Косте его постоянную игру со смертью на войне. Покрытый славой георгиевский кавалер, он был убит в 1916 году. Абхазцы свято чтили его память, как одного из своих национальных героев; милый Костя, без всякого сомнения, вполне заслужил эту честь своей беззаветной храбростью. Да будет земля ему пухом.