ГУВУЗ

 

Для улучшения системы военной подготовки было образовано Главное управление военно-учебных заведений, которое в отличие от ранее существовавшего Главного штаба военно-учебных заведений, находившегося в ведении великого князя, подчинялось военному министру. Д.А.Милютин активно начал преобразования. Были созданы три пехотных военных училища: 1-е Павловское, 2-е Константиновское в Петербурге и 3-е Александровское в Москве, а также специальные военные училища в Петербурге — инженерное и артиллерийское.

 

Константиновское ВУ

 

В 1863 году из 2-го кадетского корпуса в Петербурге была образована военная гимназия, которая стала своеобразной педагогической лабораторией, где опробовались новые структуры, методы и формы учебно-воспитательной работы.

Во 2-й Петербургской военной гимназии был упразднен строевой состав; вместо прежних рот воспитанники разделялись на возраста и группы от 25 до 35 человек (на каждый возраст полагался один воспитатель), учебный курс составили исключительно общеобразовательные предметы. В 1865 году при гимназии открылись педагогические курсы, на которых в течение двух лет должны были обучаться как военнослужащие, так и гражданские лица, желавшие занять преподавательские или воспитательские должности в военных гимназиях и военных училищах.

2-я Петербургская военная гимназия

 

Через год еще пять кадетских корпусов были переведены в разряд военных гимназий, а затем преобразованы и все остальные кадетские корпуса. В одном из зданий бывшего 1-го кадетского корпуса на набережной Невы был основан Педагогический музей, который стал своего рода научно-исследовательским центром. В первый же год своей деятельности музей собрал более 3000 книг по педагогике, и не только на русском, но и французском, немецком, английском и шведском языках; из-за границы выписывались необходимые приборы, препараты, реактивы, карты, образцы классной мебели. В типографии Педагогического музея стали издавать новые учебники и учебные пособия для военно-учебных заведений, оборудовали при музее торговый склад, который занимался рассылкой учебной литературы по военным гимназиям и училищам.

 

Занятие с преподавателями и офицерами-воспитателями

в аудитории Педагогического Музея.

 

Способствовало успешному проведению реорганизации и появление в октябре 1864 года специализированного журнала «Педагогический сборник», который пришел на смену «Журналу для чтения» для воспитанников военно-учебных заведений, выходившему с 1836 года. Главным редактором этого быстро завоевавшего популярность издания стал Н.Х.Вессель, впоследствии статский советник.

На страницах «Педагогического сборника» обсуждались проблемы обучения и воспитания, вопросы технического обеспечения учебного процесса и т.д. В журнале имелось три раздела.

I раздел - публикации приказов и других официальных документов Главного управления военно-учебных заведений, материалы об учебно-воспитательном процессе в различных военно-учебных заведениях, информация о деятельности отделов Главного управления.

II раздел (или неофициальный) включал в себя различные статьи по вопросам теории и практики воспитания и обучения, организации учебного процесса, по истории военно-учебных заведений России, а также обширную библиографию.

В III разделе (или приложении) публиковались отечественные или переводные труды по проблемам воспитания и обучения, а также информация об издающихся в России книгах и брошюрах на педагогическую тематику, о новинках детской литературы.

Постепенно «Педагогический сборник» превратился в своеобразный центр, который объединял вокруг себя специалистов и педагогов-энтузиастов, работавших в военно-учебных заведениях. На страницах журнала и его приложения Ушинский опубликовал свою работу «Главнейшие черты человеческого организма в приложении к искусству воспитания», Шмидт — «Очерк истории воспитания и обучения от Песталоцци до нашего времени»; там же печатались работы Раумера «История воспитания и учения от возрождения классицизма до нашего времени», «Очерк лекций по педагогике» Герберта, «Опыт санитарной статистики военно-учебных заведений» доктора Кедрова, «Воспитательно-исправительные заведения» Макарова, а также Лесгафта — «Приготовление учителей гимнастики в Германии, Франции, Швейцарии, Италии и Австрии», Герда — «Ремесла и внеклассная работа», подробнейшие статьи по методике преподавания отдельных учебных дисциплин Ушинского, Водовозова, Макарова, Ильина, Раевского, Гуревича. Даже это краткое перечисление опубликованных в «Педагогическом сборнике» материалов говорит о том, какой широкий круг вопросов поднимался этим журналом, и неудивительно, что он пользовался большой популярностью не только в военно-учебных заведениях, но и среди преподавателей гражданских училищ, гимназий и университетов.

 

Большое значение военный министр Милютин придавал подбору руководящего состава военно-учебных заведений. В своем министерстве он полностью заменил личный состав: большая часть его была с почетом отправлена на отдых, удовлетворясь повышенными пенсиями, другая направлена Милютиным в войска. Военный министр считал, что только с новыми молодыми офицерами и генералами не старше 40—45 лет можно успешно проводить военную реформу. Таких помощников он себе и подбирал как в военное министерство, так и на руководящие должности в военно-учебные заведения.

 

Одним из наиболее ярких представителей v повой плеяды руководителей был Павел Николаевич Юшенов, возглавивший в 1871 году Киевскую военную гимназию. Павел Николаевич, окончив 1-й Московский кадетский корпус и Михайловскую артиллерийскую академию, решил посвятить себя педагогической деятельности и поступил преподавателем артиллерии в свой родной кадетский корпус, а потом в Александровское военное училище инспектором классов. Руководство Главного управления военно-учебных заведений дважды направляло его в командировки для изучения опыта организации учебно-воспитательной работы в военно-учебных заведениях Франции и Германии. Киевскую военную гимназию Юшенов принял под свое командование, когда ему было 32 года, а в З7 лет он уже имел звание генерал-майора. В первую очередь новый директор, не считаясь с расходами, сумел привлечь в свое военно-учебное заведение лучшие педагогические силы Украины — известных в свое время преподавателей: А.В.Клосовского, Ю.Ю.Цветковского, И.В.Слешинского, В.Л.Беренштама, П.И.Житецкого.

О Павле Игнатьевиче Житецком А.А.Игнатьев, учившийся в Киевском кадетском корпусе, писал: «Житецкий был человеком больших знаний и ума, уверенным в своем превосходстве над большинством окружающих, что позволяло ему пренебрегать и собственной внешностью, и мишурным блеском чиновничьего мира... Он познакомил нас с бесхитростными рыцарями поэм Жуковского, с вереницей героев «Мертвых душ», с миром Пушкина и Тургенева. Он привил нам умение отделять главное от второстепенного, методически сопоставлять положительные и отрицательные данные. Он заставлял нас делить лист на две части, составляя роспись добрых и злых сторон человеческого характера... Романтический оптимизм, давший мне в жизни столько же несравненных минут счастья, сколько и горьких разочарований, был поселен в моем сознании Павлом Игнатьевичем, написавшим на обложке тетради с моим первым сочинением слова Гоголя: «Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое, ожесточающее мужество, забирайте все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом!» (Игнатьев А.А. Пятьдесят лет в строю. М., 1986. С. 31).

Большое внимание П.Н.Юшенов уделял преподаванию иностранных языков. «Сам он в совершенстве владел тремя иностранными языками и ежедневно лично занимался с отстающими у себя на квартире. Во время болезней преподавателей директор их замещал, особенно по математике, географии, физике. Днем и ночью по несколько раз обходил Юшенов помещения воспитанников, беседуя, шутя с малышами, давая советы юношам, просиживая иногда часы в лазарете возле больного» (Завадский Н.П. Владимирский Киевский кадетский корпус. С. 66).

 

Кадеты Киевского КК в столярной мастерской.

 

Серьезное отношение директора к организации учебного процесса в скором времени дало хорошие результаты, и Киевская военная гимназия, наряду с Псковской, стала занимать первые места по успехам ее питомцев в военных училищах.

Кроме организации учебного процесса, Павел Николаевич много времени и сил отдавал эстетическому и духовному воспитанию своих питомцев. По его инициативе, например, регулярно проводились ближние и дальние экскурсии, на которые под руководством воспитателей отправлялись гимназисты зимой и летом по Киеву и его окрестностям. На средства, выделенные для воспитательных целей, директор закупал для своих воспитанников билеты в театры и музеи, на выставки и спортивные соревнования. Благодаря талантливому педагогу и отличному художнику Н.А. Саратову гимназисты с большой охотой постигали прекрасный мир живописи. И пусть не все из них могли похвастать значительными успехами у мольберта, но большинство воспитанников Киевской гимназии достаточно- хорошо разбирались в живописи и могли сознанием дела оценить работы старых или современных мастеров. Выставки самодеятельных художников-гимназистов постоянно проводились в учебном заведении, а стены рекреационных залов и других помещений украшались лучшими их работами.

Юшенов отлично понимал значение физкультуры для будущей профессии своих питомцев, поэтому в старших классах в качестве обязательных занятий он ввел фехтование на рапирах и эспадронах. Преподавателями он приглашал чемпионов по фехтованию среди офицеров войск Киевского военного округа. На свои личные средства директор гимназии приобрел верховых лошадей и сам организовывал занятия по выездке для старшеклассников на гимназическом плану.

По его же инициативе в гимназии с 1874 года Г А Л . л. леер             были введены регулярные занятия плаванием.

Однако в пруду можно было плавать только в летнее время, и не все гимназисты успевали достаточно хорошо этому научиться. И тогда у директора гимназии родилась идея создать закрытый плавательный бассейн, который удачно разместился в специальной пристройке новой гимназической бани. Один из воспитателей — капитан Стеблин-Каменский начал регулярные занятия с воспитанниками и продолжал их в течение всего года. Сам отличный пловец, капитан сумел достичь хороших результатов: все выпускники Киевской военной гимназии успешно сдавали экзамен по плаванию, который, правда, не был предусмотрен учебной программой, но зато приобщал будущих офицеров к спорту, что впоследствии наверняка им пригодилось.

К сожалению, 5 апреля 1879 года в возрасте сорока лет генерал-майор Юшенов внезапно скончался от инсульта. Уже после его смерти стало известно, что на свои личные средства он обучал в женских учебных заведениях нескольких девочек — сестер самых бедных своих воспитанников, причем денежные взносы делал инкогнито, нигде их не афишируя. Несмотря на то, что Павел Николаевич Юшенов был похоронен на родине — в Москве, на Новодевичьем кладбище, — преподавательский коллектив Киевской гимназии и ее воспитанники собрали деньги на сооружение ему памятника на территории гимназии, которой он отдал столько сил. На эти же средства была учреждена стипендия имени генерал-майора П.Н.Юшенова, которая присуждалась лучшему воспитаннику Киевской военной гимназии, а затем и кадетского корпуса.

 

Под руководством таких директоров, как Юшенов, в военных гимназиях и прогимназиях был подготовлен большой отряд воспитателей, имевший богатый опыт работы с гимназистами.

 Военный министр Милютин провел смену не только командного, но и преподавательского состава военно-учебных заведений — всем, кто не удовлетворял его требованиям, независимо от выслуги лет были начислены пенсии, и они вышли в отставку, освободив место для тех, кто мог и хотел работать по-новому.

Разряды для военно-учебных заведений

 

В описываемый период они делились на четыре разряда.

К первому относились академии: Николаевская Генерального штаба, Михайловская артиллерийская. Николаевская инженерная. Военно-юридическая и Военно-медицинская, где офицеры получали высшее военное и специальное образование.

Во второй разряд входили военно-учебные заведения, выпускавшие из своих стен офицеров во все рода войск. Это специальные классы Пажеского и Финляндского кадетских корпусов, три пехотных военных училища — Павловское, Константиновское и Александровское, кроме того: Николаевское кавалерийское, Михайловское артиллерийское, Николаевское инженерное, военно-юридическое и военно-топографическое, а также 17 юнкерских училищ, из них 11 — пехотных (московское, виленское, варшавское, гельсингфорское, киевское, одесское, Чугуевское, рижское, казанское, тифлисское, петербургское), 2 кавалерийских (тверское, елисаветградское) и 4 казачьих (оренбургское, новочеркасскос, ставропольское и иркутское).

Третий разряд составляли военные гимназии, дававшие общее образование и воспитание молодым людям, которые могли затем поступать либо в военные училища, либо в гражданские высшие учебные заведения. Военные гимназии были открыты в Петербурге — 1, 2 и 3-я; в Москве — 1, 2 и 3-я; в Воронеже (Михайловская), Орле (Бахтина), Полтаве (Петровская), Киеве (Владимирская), Нижнем-Новгороде (Аракчеевская), а также в Полоцке, Оренбурге, Омске и Симбирске. К этому же разряду с 1869 года были причислены и военные прогимназии, дававшие своим воспитанникам начальное общее образование и воспитание. Выпускники военных прогимназий поступали затем в юнкерские училища, преподавателей для них готовили в так называемой Учительской семинарии военного ведомства в Москве. Всего было открыто 9 прогимназий: в Петербурге, Москве, Ярославле, Пскове, Елисаветграде, Тифлисе, Оренбурге, Иркутске и Вольске, причем последняя — Вольская военная прогимназия выполняла роль специального воспитательно-исправительного учебного заведения, куда направлялись недисциплинированные или плохо успевающие воспитанники из других военных гимназий и прогимназий.

К четвертому разряду относились военные школы, готовившие технических специалистов, унтер-офицеров для артиллерии и инженерных войск, а также военно-фельдшерские школы.

Воспитатели

Офицерская служба рассматривалась как «нравственная деятельность», и из этого должны были исходить воспитатели военных гимназий. И в первую очередь здесь был важен личный пример.

«Во всех своих суждениях, поступках и распоряжениях воспитатель должен стремиться к тому, чтобы действительно стать для каждого из своих питомцев лучшим образцом, авторитетным советником, участным и правдивым судьей; если ему удается достичь этого, то дело воспитания примет надлежащее направление, которое избавит наставника от необходимости беспрерывно прибегать к увещаниям, внушениям, угрозам и взысканиям — этой легкой, но обыкновенно не действенной замене дельного практического воспитания. Независимо от успеха дела в самом заведении, даже далеко за стенами его, одно воспоминание о таком наставнике оказывается для бывшего его питомца спасительным средством против всего злого и надежной поддержкой во всем добром».

 

Воспитатели в военных гимназиях обязаны были прибывать на службу за полчаса до начала занятий для утреннего осмотра воспитанников. Во время занятий они или находились на уроках, или занимались по своему плану. На заседаниях воспитательного комитета обсуждались вопросы нравственного и физического воспитания питомцев, вырабатывался единый взгляд на отдельные проблемы воспитания. Причем считалось неэтичным применять какие-либо формы воздействия на гимназиста, минуя его непосредственного воспитателя, а тем более отменять его распоряжения. Если кто-либо считал действия своего коллеги неправомерными, то в таком случае воспитателям следовало объясниться между собой (естественно, не на глазах у воспитанников) и выработать единое мнение.

 

Александровский КК. Офицер-воспитатель в классе со своим отделением.

 

Воспитатели вели подробную отчетность о своих питомцах. На каждого гимназиста заводилась так называемая аттестационная тетрадь, в которой, кроме биографических данных и оценок, отмечались развитие и умственные способности воспитанника, его прилежание, любознательность и склонности. Аттестационные тетради рассматривались на заседаниях педагогического комитета военно-учебного заведения и являлись основой для составления выпускной характеристики. Кроме того, воспитатель должен был ежемесячно представлять директору гимназии отчет, где обобщались данные по успеваемости отделения, отмечались проступки воспитанников с указанием наложенных взысканий. В отчете особо выделялись те, кто помогал в учебе своим товарищам, имел склонность к занятиям музыкой, танцами, пением. В отдельную графу записывались воспитанники, «особенно выделяющиеся своей правдивостью, исполнительностью, трудолюбием, способностями и добрыми поступками», а также «оказывающие доброе влияние на товарищей и пользующиеся расположением большинства». И, естественно, тут же была графа, куда заносились воспитанники, «имеющие дурное влияние на товарищей и не любимые большинством их». Чтобы вести такую официальную отчетность, воспитатель имел и свой личный педагогический дневник, куда в произвольной форме заносились наблюдения за питомцами и определялись конкретные задачи.

Кроме обязанностей в своем отделении, воспитатели периодически назначались дежурными по возрасту и должны были постоянно находиться с воспитанниками. Дежурному подчинялись «дядьки» и весь обслуживающий персонал. В обязанность дежурного воспитателя входил надзор за выполнением распорядка дня. Он давал сигнал к подъему, проводил утренний осмотр и зачитывал гимназистам приказ на день, затем вел их строем в столовую (завтракал, обедал и ужинал он с ними за одним столом и докладывал директору гимназии о качестве приготовления нищи). Без разрешения дежурного воспитателя никто не имел права покинуть расположение, он давал разрешение на посещение врача, вел учет убывших и прибывших из отпуска или увольнения. При направлении воспитанника в лазарет помогал ему собрать необходимые вещи.

Дежурный воспитатель следил за тем, чтобы в расположение возраста никто из посторонних не заходил (прием посетителей велся в специальных комнатах). Исключение могло быть сделано только для бывших выпускников этой военной гимназии, которым разрешалось посещать своих родственников непосредственно в расположении возраста — это считалось проявлением высокого доверия к своим выпускникам. Разрешение на посещение гимназистов в других возрастах также давал дежурный воспитатель, причем посещать могли только старшеклассники своих младших братьев, а не наоборот. Лазаретных больных могли навещать все желающие, более того — это даже приветствовалось. В лазарете также постоянно находился один из воспитателей, который нс только наблюдал за порядком, но и помогал воспитанникам в занятиях, чтобы они не отставали от своих сверстников, читал им книги, беседовал с ними.

 

Руководство военных гимназий совершенно обоснованно считало, что в вопросах воспитания мелочей быть не должно, и потому правила были расписаны четко и конкретно: «Все воспитанники сидят в своих классных отделениях на определенных местах, указанных им в начале курса... Временная перемена места на один или несколько уроков допускается только по распоряжению преподавателя или воспитателя. Перемещение же в течение курса на другое постоянное место может быть дозволено только в уважение особых причин.

В каждом классном отделении ежедневно один из воспитанников назначается дежурным. Очередь дежурств ведется по алфавиту. Дежурный воспитанник должен позаботиться до прихода учителя, чтобы в классе было все необходимое для урока: мел, губка, чернила и проч. Он же наблюдает за чистотой всего класса и чтобы дверь в классе до прихода учителя оставалась открытой. Кроме того, он обязан знать списочное состояние и наличный состав своего отделения...

Воспитанник, опоздавший на урок, войдя в класс, остается у дверей и не занимает своего места, пока не получит позволения преподавателя. В течение классного времени никаких отступлений от формы одежды не допускается. Все пуговицы па мундире должны быть застегнуты. Преподаватели следят за чистотой учащихся и обращают внимание, когда заметят неряшество и неопрятность. Воспитанники должны сидеть в классе чинно и не разговаривать». (Крутецкий А.Д. Александровский кадетский корпус за первые 25 лет существования. С. 39—41).

Там же имелись и четкие указания преподавателям: «Предлагая вопрос целому классу, преподаватель следит особенно строго за тем, чтобы отвечал только тот, кто будет вызван. Поднятие рук по возможности избегается, вскакивание с мест, возгласы с просьбой отвечать настойчиво преследуются...

Преподаватели по возможности чаще аттестуют учащихся отметками в классном журнале. Баллы, поставленные за случайную неисправность воспитанника, должны быть оговорены. Неудовлетворительных баллов за невнимание следует вовсе избегать, особенно не оговоренных; лучше записать воспитанника в журнал, указав, что он был невнимателен. Равным образом следует избегать постановки целому классу огулом неудовлетворительных отметок».

В Главном управлении военно-учебных заведений не без оснований считали, что на всех, как тогда писали, членах учебно-воспитательной корпорации «лежит нравственная обязанность — усердным и честным служением своему долгу, строгой исполнительностью... благим примером собственной жизни и добрыми между собой отношениями — единодушно способствовать успеху воспитательного дела...»

Подчеркивалось и следующее: «...общий же закон, требуя от начальника строгого охранения во вверенной ему части дисциплины и порядка, вместе с тем обязывает его в сношениях с подчиненными быть справедливым, входить в нужды их, быть в потребных случаях их советником и руководителем и, не оставляя проступков и упущений без взыскания, избегать всякой неуместной строгости, не оправдываемой требованиями службы...»

 

Будучи судьей проступков своих питомцев, воспитателю рекомендовалось помнить, что наказание ни в коем случае не должно быть актом возмездия, а только средством воспитания, причем такого, которое бы не оскорбляло и не унижало личное достоинство гимназиста. При этом необходимо было учитывать характер и психологическое состояние провинившегося, его возраст, учебу, все стороны жизни как дома, так и в военно-учебном заведении.

Исправительные меры подразделялись на мероприятия и наказания.

К первым относились «духовное назидание, пристыжение перед товарищами, угроза наказания, обязательное извинение перед обиженным, выговор, внушение, обязательное занятие в свободное время, взыскание платы за испорченную вещь».

Наказаниями считались следующие меры: исключение из гимназии, снижение балла за поведение; в трех младших возрастах — телесные наказания (розги), которые практически и нс применялись, снятие погон; в двух старших возрастах — арест с ограничением в пище. Для всех возрастов использовалось лишение увольнений, сокращение или лишение отпусков.

Хотелось бы в этой связи только подчеркнуть, что внимание постоянного состава военно-учебных заведений направлялось на то, чтобы по возможности предупреждать нарушения дисциплины и находить средства воздействовать на гимназистов помимо наказаний.

За что же наказывались воспитанники военных гимназий и прогимназий? Прежде всего за нарушения важнейших нравственных требований — «уважения к правилам религии и человеколюбия, повиновения начальству, почтительности к родителям и к старшим вообще, правдивости, благопристойности и скромности, добрых отношений к товарищам, уважения к достоинству и обязанностям человека и к чужой собственности».

В отличие от дореформенных кадетских корпусов, где господствовал принцип: «попался — сечь!», в военно-учебных заведениях времен Милютина уже учитывали, что проступок может быть совершен под влиянием каких-либо неблагоприятных обстоятельств — «временного нарушения добрых отношений к товарищам, семейного горя или беспокойства о близких людях, вообще душевного удручения или раздражения, телесного нездоровья и т.п.» Инструкция советовала быть особенно осмотрительными по отношению к только что поступившим в учебное заведение и к воспитанникам переходного возраста (четвертый—пятый классы в гимназиях и третий — в прогимназиях).

Во всех случаях наложение взыскания не должно было сопровождаться раздражительными замечаниями, обидными или грубыми насмешками со стороны воспитателя. «Но вместе с тем воспитанники должны быть проникнуты убеждением, что для каждого правильно развитого человека гораздо унизительнее заслуживать наказание, нежели понести его, когда оно уже заслужено».

 Что же касается телесных наказаний, на которые и дореформенных кадетских корпусах были «скоры на руку», то и военных гимназиях и прогимназиях отношение к ним было резко отрицательным. В инструкции по этому поводу было сказано вполне определенно: «Относительно всякого рода телесных наказаний без обдуманного намерения, прибегать к которым иногда дозволяют себе слабые и раздражительные наставники, они должны всегда помнить, что человек, лишенный способности самообладания, менее всего может быть воспитателем и что каждый удар воспитаннику унижает не только педагогическое, но и человеческое достоинство ударившего, несомненно обнаруживая его нравственную несостоятельность... Вообще запальчивость и грубое насилие в деле воспитания не могут быть оправданы никакими соображениями и менее всего — показанием воспитателя, что пострадавший воспитанник сам первый нанес ему личную обиду; при здравом понимании педагогического дела никакое слово, даже действие воспитанника, не может признаваться оскорблением для личности воспитателя ни им самим, ни заведением, ни обществом — но самой сущности воспитательных отношений вообще».

 

Воспитатель обязан был кратко и четко формулировать свои требования, чтобы воспитанник точно знал, что он может, а чего не может делать. Естественно, по мере взросления гимназистов ряд ограничений и запрещений отпадал, так как «собственное сознание обязательности или предосудительности известных действий с летами должно все более и более укрепляться». Истинный дух дисциплины, по мнению руководства Главного управления военно-учебных заведений, проявляется в добрых отношениях воспитанников между собой, к наставникам и к заведению, в честном исполнении всеми его требований и в общей заботливости о его репутации.

Считалось, что и поощрения должны применяться к воспитанникам очень осмотрительно и преследовать единственную цель — «укреплять в детях любовь к добру ради самого добра и стремление к труду и преуспеванию, отнюдь не поселяя в них алчности, самохвальства и кичливости перед товарищами».

Предусматривалось несколько видов таких поощрений: «а) более доверчивое и участное отношение воспитателя к известному воспитаннику; б) признание его успеха вообще или достоинства отдельного поступка; в) высказанное ему воспитателем или начальством при других воспитанниках одобрение; г) назначение отличным воспитанникам полезных в образовательном отношении подарков; д) доставление уместных и целесообразных удовольствий; е) похвальный отзыв о воспитаннике его родителям и начальствующим лицам; ж) особое доверие ближайшего воспитателя, других наставников и начальства заведения».

Считалось, что поощрение гимназиста уместно лишь в тех случаях, когда его добродетельность сопровождается добрыми поступками, пожертвованием собственными интересами, самовоздержанием и трудом на пользу других, так как сущность эгоизма заключается не в недостатке добрых чувств, а именно в отсутствии добрых дел. В конечном же результате каждый воспитанник должен быть приведен к искреннему убеждению в том, что лучшей для него наградой всегда служит собственное внутреннее сознание хорошо исполненного долга.

Опираясь на упомянутые выше правила, воспитатели строили свою работу с гимназистами. Они организовывали для них игры, прогулки, экскурсии. Имели распространение и другие формы работы, направленные на расширение кругозора учащихся, — это чтение книг и журналов, беседы и диспуты. И надо отметить, что в практике работы военных гимназий и прогимназий использование слова как воспитательного средства достигло высокого уровня и имело довольно большое значение.

Читальный зал 1 роты 1-го Московского КК.

 

Симбирский КК. Урок естественной истории.

 

Интересным в этой связи представляется опыт Симбирской военной гимназии, где был определен список тем, с которыми в свободное от занятий время выступали перед воспитанниками преподаватели и воспитатели.

Так, директор гимназии генерал-майор Якубович рассказывал будущим офицерам об обороне Севастополя, о героизме и самопожертвовании защитников морской крепости. Инспектор классов полковник Литвинов знакомил воспитанников с географией, особенностями флоры и фауны Туркестана, нравами и обычаями местного населения, значением для России путешествий Пржевальского в Среднюю Азию. А второй инспектор классов полковник Поливанов выступал с несколькими темами, которые знакомили питомцев с особенностями византийского и готического стиля в архитектуре.

Преподаватель Иванов рассказывал о творчестве Глинки и Чайковского, сопровождая рассказ исполнением произведений этих композиторов с привлечением хора или духового оркестра воспитанников. Этот же преподаватель подготовил исторический обзор путешествий к Северному полюсу, закончив его путешествием Нансена. Преподаватель Рязанов сделал сообщение о творчестве Грибоедова, Пушкина и Крылова, их литературном наследии. Преподаватель Книпер рассказывал учащимся о последних открытиях в области естествознания и астрономии и их значении в познании мира. Учитель Пузыревский делился своими мыслями о значении искусства, о древнегреческой и древнеримской живописи. Воспитатель Агапов рассказывал об особенностях боевых действий русской армии в Туркестане, а также об истории и географии Китая. Преподаватель Покровский поведал о малоизвестных страницах в мировой и русской истории.

В этой же гимназии для старшего возраста организовывались диспуты; они тщательно готовились, подбиралась необходимая литература. Сначала кто-либо из воспитанников зачитывал присутствующим свой реферат на заранее обусловленную тему, а затем по этой теме возникала дискуссия между автором и его оппонентами. Такие диспуты приучали гимназистов к находчивости как в постановке вопросов, так и в ответах на самые, казалось бы, каверзные вопросы, к свободному выражению мысли, культуре дискуссии. При этом каждому хотелось показать свою эрудицию, логику мышления, свободное владение материалом и ораторское искусство.

Все вышеизложенное свидетельствует, что педагогическая научная мысль, организаторская деятельность и практическая работа в военных гимназиях России были подняты на достаточно высокий уровень.

 

Реформы 1882

 

Период относительной демократизации и либерализации закончился в начале 80-х годов, когда на российский престол взошел Александр III, придерживавшийся откровенно реакционного курса в своей внутренней политике («реакция под маской народности и самодержавия», как метко определил его Д.А.Милютин в своих мемуарах). Многие государственные деятели той поры вынуждены были уйти в отставку. В мае 1881 года пост военного министра покинул граф Милютин, а в июле «согласно прошению его» оставил службу сподвижник и друг Милютина главный начальник военно-учебных заведений генерал-адъютант Н.В.Исаков. За ним последовал его заместитель генерал-лейтенант Кузьмин-Короваев...

И тут хотелось бы сделать небольшое отступление, которое на первый взгляд не имеет прямого отношения к повествованию.

Царское правительство и при Александре III, и после него, освобождаясь от неугодных ему деятелей либерального толка, тем не менее старалось этого не демонстрировать, чтобы не возбуждать недовольства в широких слоях общественности. Их взгляды и деятельность нигде открыто не критиковались. Более того — при каждом удобном случае подчеркивался их личный вклад и то или иное дело. Так, в знак «монаршего внимания» к заслугам бывшего военного министра в Симбирской, Тифлисской, 3-й Петербургской и 3-й Московской военных гимназиях были учреждены государственные стипендии имени графа Милютина, а в 1-й Московской военной гимназии — имени генерал-адъютанта Исакова. Кроме того, генерал Исаков стал членом Государственного совета — совещательного органа при императоре, члены которого назначались пожизненно, получая значительное содержание, а Д.А.Милютин в 1898 году, то есть уже после семнадцати лет пребывания в отставке, удостоился высшего воинского звания — генерал-фельдмаршала. Такого в русской военной истории еще не было...

 

Обратимся теперь к процессам, которые происходили в системе военно-учебных заведений того времени.

11 июля 1882 года был опубликован приказ, в котором сообщалось, что «во всемилостивейшем внимании к вековым заслугам бывших в империи кадетских корпусов, питомцы которых, прославив русское оружие в достопамятных войнах прошлого и текущего столетий, доблестно подвизались па различных поприщах полезного служения престолу и Отечеству, государь император повелеть соизволил: все военные гимназии именовать на будущее время кадетскими корпусами» (Лалаев Н. Исторический очерк военно-учебных заведений. СПб., 1892. Ч. 3. С. 12).

Вопрос был не только в замене названия.

 

Внутреннее устройство.

Прежде всего в кадетские корпуса был закрыт доступ разночинцам, т.е. детям крестьян, мелких служащих и т.д.

Часть военных прогимназий ликвидировалась, другие превращались в кадетские корпуса, а Ярославская и Вольская — в военные школы, причем Вольская военная школа продолжала выполнять роль учебно-исправительного заведения, куда отовсюду направляли плохо успевающих и недисциплинированных кадет.

Учительская семинария военного ведомства расформировывалась.

Работавшие в военных гимназиях гражданские воспитатели вынуждены были оставить свои места, и их заменили военнослужащие. В кадетских корпусах ликвидировались возраста, которые заменялись на роты.

В июле 1884 года были введены должности командиров рот и звания вице-фельдфебелей и вице-унтер-офицеров в кадетских ротах. Тогда же появилась специальная «Инструкция должностным кадетам», где определялись права и обязанности младших командиров из числа кадет.

Учебный курс кадетских корпусов, как и военных гимназий, рассчитывался на семь лет. Для разработки проекта новой учебной программы для кадетских корпусов при Главном управлении военно-учебных заведений в 1886 году была создана комиссия из директоров и инспекторов классов, которой вменялось внимательным образом пересмотреть учебные программы военных гимназий 1882 года и по возможности сократить их, с тем чтобы «облегчить обременение учащихся умственной работой». Вопрос этот был поднят совсем не случайно. В «Инструкции по воспитательной части для кадетских корпусов» отмечалось: «Практические требования современной жизни вызывают в человеке постоянно возрастающее напряжение его сил и способностей, но воспитание должно всегда помнить, что чрезмерный избыток умственных усилий наносит неисправимый вред не только физическому, но и духовному развитию человека. Если каждая школа обязана содействовать равномерному развитию духовных и физических сил юношей, то требование это, несомненно, приобретает особую важность в школе военной, готовящей своих питомцев для деятельной службы при усиленных телесных трудах и лишениях; непосильные же умственные занятия в детском и юношеском возрастах, при сидячей комнатной жизни воспитанников, неизбежно делают из них людей слабых телом и духом, бесхарактерных и нервно-раздражительных».

Разработав свой вариант программы, комиссия разослала его в кадетские корпуса, с тем, чтобы они высказали свои предложения. Результаты обсуждения в основном сводились к следующему.

Основными учебными предметами в кадетских корпусах следует считать: Закон божий, математику, русский и иностранные языки.

В старших классах больше внимания необходимо уделять повторению пройденного материала.

Из учебного курса кадетских корпусов должно быть перенесено в училищный курс преподавание истории русской церкви и русской словесности.

Продолжительность урока следует установить в 50 минут (ранее было 60 минут) и освободившиеся 5 часов в неделю использовать для занятий физкультурой.

Классные занятия необходимо планировать так, чтобы воспитанники ежедневно готовили уроки не более чем по трем предметам, и, наконец, следует по каждому предмету иметь для всех кадетских корпусов единый учебник, содержание которого полностью бы соответствовало утвержденной программе.

Утверждая новые программы, военный министр резюмировал: «...Надо, чтобы преподаватели ограничивались строго необходимым учебным материалом для обогащения знаниями и сведениями своих учеников и чтобы преподаватели памятовали, что, кроме предмета, преподаваемого каждым из них, всякий кадет обязан изучить и другие предметы. Надо всецело тщиться не обременять детей и юношей массой сведений, а давать им твердые основы и главные положения» (Приказ по военно-учебным заведениям N 40, 1889).

Однако не следует считать, что принятая программа сильно отличалась от того, что было принято в военных гимназиях раньше и что кадетам уж очень облегчили «умственную работу»». Достаточно взглянуть на приводимую ниже сравнительную таблицу количества часов и общеобразовательных предметов во всех семи классах как для военных гимназий, так и кадетских корпусов.

 

Разница в количестве учебных часов составляла всего 10 часов в неделю, причем число предметов в кадетском корпусе увеличилось всего на один — законоведение. Основы законоведения были введены в старших классах кадетских корпусов с 1889/90 учебного года, и главной целью этого предмета считалось «своевременное сообщение оканчивающим здесь общее образование юношам правильных и ясных понятий о тех отношениях, в которых каждый человек неизбежно находится в семье, обществе и государстве, как равно и о том, что власть и закон представляют собой существеннейшие элементы всякого организованного общежития; вместе с тем элементарная часть законоведения, выясняя кадетам основные юридические понятия, будет служить подготовительным курсом для успешного изучения в военных училищах дальнейших частей этого предмета».

 

По решению военного министра для кадетских корпусов было разработано руководство «Основные понятия о нравственности, праве и общежитии». В первой части курса законоведения кадет знакомили с основами учения о нравственности, нравственных обязанностях человека, во втором разделе кадеты должны были получить элементарные понятия о праве и уже на заключительном этапе — «о главных чертах организации основных форм общежития: семейства, гражданского общества и государства». В последнем разделе довольно подробно рассматривались такие элементы государства, как верховная власть, территория государства и народ, давались основные понятия о деятельности государства в законодательной, административной и судебной областях, комментировались основные государственные и законодательные акты. В разделе об административной деятельности подробно рассматривалась организация и функции полиции и армии.

Кроме ежедневных учебных занятий, с кадетами положено было организовывать внеклассные уроки но строевой подготовке, гимнастике, фехтованию, плаванию, музыке и танцам. В частности, строевую подготовку с ними проводили офицеры — воспитатели под общим руководством командиров рот. Гимнастику в русских военно-учебных заведениях, как учебный предмет,  ввели еще с 1835 года, когда предписывалось «преподавать гимнастику не в виде забавы, но в виде науки в полном развитии, ибо упражнение в гимнастике может служить с чрезвычайной пользой не только для приобретения ловкости и гибкости, но и для развития и укрепления телесных сил».

Урок фехтования

 

Стремление руководства не перегружать воспитанников учебными занятиями объяснялось и вполне понятной заботой об их здоровье. Было, например, замечено, что в период подготовки и проведения экзаменов кадеты гораздо чаще болели и попадали в лазарет, поскольку детский организм в этот период не справлялся с нагрузкой из-за утомления и нервного перенапряжения. В результате проведения специальных исследований по этой проблеме была составлена «Инструкция об испытании воспитанников», согласно которой руководству кадетских корпусов предписывалось изыскать меры к возможному устранению замечаемого ныне особенного утомления и нервного напряжения у большинства воспитанников в период годичных испытаний».

 

С 1889 года экзамены были сохранены только в выпускном седьмом классе, во всех остальных классах они заменялись письменными контрольными работами. В первом классе контрольные работы проводились по русскому и французскому языкам, а также по арифметике, во втором и третьем классах — по тем же предметам и немецкому языку, в четвертом — по всем языкам и по алгебре, в пятом — по всем языкам и по геометрии, в шестом классе — по всем языкам и тригонометрии. Письменные контрольные работы проводились в форме диктантов, сочинений, переводов, решении задач и примеров. Экзамены в выпускном классе устраивались по билетам в присутствии комиссии под председательством директора кадетского корпуса. Оценка знаний как на экзаменах, так и на обычных уроках проводилась но 12-балльной системе (считалось, что 12 баллов соответствуют отличным успехам, 10-11 — очень хорошим, 8-9 — хорошим, 6-7 — достаточным 5-4 — неудовлетворительным, 3-2 — весьма неудовлетворительным и 1-0 — безуспешным).

Выпускной экзамен по закону Божьему.

 

Особое внимание Главное управление военно-учебными заведениями обращало на повышение качества уроков в кадетских корпусах. Было признано целесообразны:» организовывать ч проводить занятия таким образом, чтобы кадеты усваивали учебный материал в классе, а во время самоподготовки только повторяли его Преподавателям рекомендовалось шире использовать наглядные пособия, строить свое объяснение, особенно в младших классах, в форме занимательного рассказа, стараясь заинтересовать учеников, возбудить у них интерес и любознательность, задавать им во время объяснения вопросы и т.д. Одним словом, те педагогические начала, которые существовали в военных гимназиях, нашли свое продолжение и в кадетских корпусах.

 

Великий князь Константин Константинович – Начальник ГУВУЗ

 

В 1900 году главным начальником военно-учебных заведений стал великий князь Константин Константинович, о котором П.А.Зайончковский в книге «Самодержавие и русская армия на рубеже Х1Х-ХХ столетий» вполне справедливо заметил, что он единственный из представителей императорской фамилии, кто оказался на своем месте в военном ведомстве.

Внимательнейшим образом ознакомившись с деятельностью военно-учебных заведений, новый начальник 24 февраля 1901 года издал приказ, в котором среди прочего обращалось внимание на следующее: «Поддерживая все свои требования с принципиальной строгостью и устраивая над вновь поступающими самый бдительный надзор, закрытое заведение обязано по мере нравственного роста своих воспитанников постоянно поднимать в них сознание их человеческого достоинства и бережно устранять все то, что может унизить или оскорбить это достоинство. Только при этом условии воспитанники старших классов могут стать тем, чем они должны быть, — цветом и гордостью своих заведений, друзьями своих воспитателей и разумными направителями общественного мнения всей массы воспитанников в добрую сторону».

В дневнике великого князя содержатся довольно интересные мысли о методах и средствах воспитания в военно-учебных заведениях.

Так, после посещения Омского кадетского корпуса он собрал его педагогический комитет и обратился к присутствующим с вопросом: «Хорошо ли прикладывать одну и ту же педагогическую мерку как к 10-летним детям, так и юношам 17—19 лет? Инструкция не указывает особенной разницы в ведении малых и больших, а казалось бы, надо постепенно ограничивать многочисленные ограничения разных запрещений, которые одинаково применяются как к одним, так и к другим» (ЦГАОР. Фонд вел.князя Константина Константиновича. Д. 47. Л. 136-137).

 

Вообще надо сказать, что мысль о дифференцированном подходе при выборе воспитательных средств к разным по возрасту воспитанникам постоянно владела главным начальником военно-учебных заведений. Например, военному министру генералу от инфантерии Алексею Николаевичу Куропаткину он писал: «Я упорно преследую цель постепенного изменения воспитательных приемов по отношению к различному возрасту кадет. Что необходимо и полезно маленьким, то излишне и даже вредно более взрослым. Нельзя этим последним воспрещать чего-либо, прекрасно зная, что запрет постоянно нарушается. Это порождает основную безнравственность воспитательного начала. Есть проступки, повторяющиеся очень часто: например, курение, само по себе не составляющее греха, но грех создастся его воспрещением» (ЦГВИА. Фонд Куропаткина. Д. 3564. Л. 12).И действительно, в скором времени воспитанникам старших классов кадетских корпусов разрешено было курить, иметь карманные часы, носить усы, а юнкерам — бороды и бакенбарды.

 

О честности. Предпринимались также шаги, направленные, как писал великий князь, на переход «от принципа недоверия к доверию». Прежде всего кадетам внушалась мысль, что ложь унижает человека — в кадетских корпусах этот порок всегда считался самым тяжким. Преподавателям следовало относиться к воспитанникам как к равным, как к будущим своим коллегам-офицерам, между которыми просто не может быть обмана и лжи. И если случалось, что какой-нибудь кадет в младшем классе начинал лгать, пытаясь избежать наказания, то н таком случае воспитатель говорил ему: «Ты так боишься наказания, что хочешь вывернуться ложью. Я не буду тебя наказывать — только не унижай себя трусостью и ложью, лучше не рассказывай мне ничего».

Такое или подобное этому отношение воспитателя пробуждало в учениках чувство стыда в гораздо большей степени, чем ожидание наказания. Естественно, успехи в этом направлении не достигались быстро и легко, но они были реальностью, и в старших классах кадетских корпусов, а тем более в военных или юнкерских училищах случаи обмана преподавателей, воспитателей или товарищей встречались редко. Уместно также сказать, что в те времена слово офицера, данное кому-либо, ценилось очень высоко и сомнению не подвергалось.

 

О переводе в другой корпус. Главный начальник военно-учебных заведений считал также, что перевод кадет из одного корпуса в другой может иметь определенное значение для улучшения воспитательной работы с ними. Рекомендуя эту воспитательную меру, великий князь в одном из приказов писал: «На мальчиков, не успевающих или дурно себя ведущих, иногда благотворно действует перевод в другой кадетский корпус. Новая обстановка, новая среда, даже если она не заключает в себе никаких существенных преимуществ, сравнительно с прежними дает воспитаннику нравственный толчок, заставляет его одуматься и собраться с силами» (Приказ по военно-учебным заведениям N 30. 1901). Причем переводимые ученики должны были попадать под более заботливое внимание офицеров-воспитателей, ни в коем случае не следовало высказывать им какие-либо укоры или упреки. Просто с ними нужно было больше работать, чем с другими детьми. «Служба воспитателей по отношению к малоуспешным, из других корпусов переводимым кадетам, — гласила одна из инструкций, — конечно, очень трудна и ответственна; но зато и в высшей степени почтенна. Вольская школа теперь у нас одна; поневоле приходится распределять исключаемых неудачников по разным корпусам, так как детей, вверенных попечению нашего ведомства, мы по мере сил должны воспитывать и исправлять, прибегая к окончательному увольнению только в самых редких случаях» (Столетие военного министерства. Ч. 3. С. 179). Хотелось бы обратить внимание, что переводимых в другие военно-учебные заведения рассматривали именно как «неудачников», и никак иначе. Этот метод перевода со временем распространился также в юнкерских и военных училищах.

 

О воспитании в коллективе. В кадетских корпусах бытовал и такой метод воздействия, как гласный разбор проступков воспитанников перед строем своих товарищей. Провинившийся вызывался из строя учебного отделения и должен был четко и кратко изложить суть дела. После этого кадеты высказывали свое отношение к поступку товарища, и никого не смущало, что мнения могли быть различными. Затем уже брал слово офицер-воспитатель или командир роты. Может быть, именно тогда закладывалось в сознание будущих офицеров, что каждый из них имеет право на свое мнение, но в то же время товарищи могут с ним не соглашаться, и с этим тоже надо считаться.

(Зная это, уже не удивляешься, читая в воспоминаниях маршала Б.М.Шапошникова о том, что в то время как руководитель военной организации «Народной воли» подполковник Ашенбренер был осужден царским правительством, его фотография украшала альбом офицеров 1-го Туркестанского стрелкового батальона, в котором он когда-то служил, а сослуживцы не забывали поздравить его с общим для всех «туркестанцев» праздником — днем формирования батальона. Считалось, что офицер имеет право на свои убеждения, пусть даже они и расходятся с общепринятыми. И в армейской среде это не было исключением. Интересна такая деталь. В армии всегда существовала традиция, по которой увольнявшемуся или переводившемуся в другую часть офицеру товарищи устраивали вскладчину прощальный ужин. Но это не относилось к тем, кто, прельстившись большими окладами, переходил служить в полицию или жандармерию — с ними порывались отношения навсегда, ибо считалось, что эти ведомства призваны подавлять чужие взгляды, а это было несовместимо с офицерской честью).

Надо сказать, что открытость была отличительной чертой взаимоотношений воспитателей с кадетами. Каждую аттестацию офицер-воспитатель доводил до сведения воспитанника в присутствии его товарищей; без каких-либо педагогических ухищрений он должен был сказать воспитаннику: я думаю о вас то-то и то-то, вот такие черты вашего характера я считаю положительными, а вот эти — отрицательными, мои выводы основаны на том-то и том-то; если я не прав, разубедите меня, а лучше поступками докажите, что можете быть лучше. И, наверное, совсем не случайно в «Инструкции по воспитательной части для кадетских корпусов» отмечалось, что «не менее важно развивать постепенно в каждом воспитаннике способность возможно верной самооценки для того, чтобы он был свободен от самомнения, не преувеличивая своих достоинств, и не падал духом от сознания своих недостатков; взрослый воспитанник должен своевременно привыкнуть к строгой, со стороны других, критике его качеств, а также научиться беспристрастно уважать чужое превосходство, знание и опытность».

 

В отношениях между воспитателями и воспитанниками очень важны были следующие качества, на которые специально обращалось внимание:

Доброжелательность. Не та доброжелательность, которая переходит в попустительство, а та, при которой воспитанник скорее чувствует, чем понимает, заинтересованность воспитателя в своих умственных и нравственных успехах, в своем физическом развитии. Если воспитанники чувствуют такую доброжелательность, то проистекающая из нее строгость не будет стеной между воспитателем и воспитанниками; стеной же, нарушающей единение, окажется попустительство как недостаток верной доброжелательности.

Искренность. Воспитатель не должен возмущаться на глазах воспитанников тем, чем он в действительности не возмущается; проповедывать того, во что сам не верит; убеждать в том, в чем сам не убежден.

Признание воспитателем перед воспитанниками своих педагогических ошибок. Иные, особенно молодые, воспитатели думают, что, настаивая на своей непогрешимости в педагогической области, они тем усилят свой авторитет; в действительности же, признав перед воспитанниками свою ошибку в том или другом деле (а где их не бывает), воспитатель сразу дает тот тон искренних отношений, сознательного рассмотрения воспитанниками их проступков, без которого авторитет воспитателя весьма гадателей.

Серьезность. Насколько мелкими ни казались бы воспитателю интересы его воспитанников, сколь простыми ни представлялись бы ему их дела, — он всегда должен относиться к ним серьезно, не обращать в шутку и не пренебрегать тем, что по его личному чувству и мнению составляет пустяк.

Отсюда само собой вытекает умение встать на точку зрения воспитанников. Переместить эту точку зрения — есть дело воспитательской работы; но пока она существует, воспитатель должен с ней считаться и не ломать резко, репрессивными мерами того, что с течением времени, при дальнейшем развитии, само собой пойдет по тому пути, который проложит воспитатель, настойчиво направляя отделение в известное русло мнений и чувств.

Доверие. Доверие к стремлению воспитанников следовать добрым указаниям воспитателя, доверие к их обещаниям, к сказанным ими словам, к доброму направлению как результат предыдущих доверий. Те случаи, когда доверие не оправдано, будут вовсе не так часты, а злоупотребление доверием — еще реже. У воспитателя, принявшего недоверие как систему, больше зла в отделении, чем у того, у которого воспитанники злоупотребляют доверием.

Осторожность при определении нравственной личности воспитанника, особенно в дурную сторону. Воспитатель должен твердо знать: является тот или другой поступок результатом случайности, присущей волевой деятельности каждого человека, или же результатом основных черт его характера. В последнее случае, быть может, воспитательная деятельность окажет благоприятное влияние в такой мере, что и основная черта может перерабатываться. Если же воспитатель, раз составивши себе мнение об отрицательных свойствах воспитанника, будет, как говорится, «пилить» его по этому месту, то он может загипнотизировать воспитанника на убеждении, что тому и не избавиться от этого недостатка

 

Занимаясь вопросами воспитания. Главное управление военно-учебных заведений обращало внимание руководства кадетских корпусов на важность эстетического воспитания, которое «составляет неотъемлемый элемент правильного воспитания, а потому заведение, пользуясь зависящими от него средствами, содействует возможному развитию в воспитанниках, соответственно возрасту их, любви и вкуса к прекрасному и возвышенному в природе и в искусстве».

   

Класс лепки.                                                                   Корпусной театр.                                                             Класс рисования.

 

Так, в Одесском кадетском корпусе практиковались факультативные занятия по живописи и лепке, посещение картинных галерей и выставок.

Для музыкальных занятий в корпусе существовали три отделения: струнное, духовое и балалаечное; занятия с воспитанниками проводили преподаватели Одесского музыкального училища — выпускники Пражской консерватории. Кадеты по своему желанию могли заниматься на одном из этих отделений. Считалось, что эти занятия должны дать им основы музыкального образования, чтобы впоследствии они могли по-любительски музицировать. Однако результаты ежедневных занятий превосходили все ожидания. (Например, струнный оркестр с успехом исполнял «Март» Шуберта, отдельные номера из «Евгения Онегина» и «Пиковой дамы» Чайковского, «Детскую симфонию» Гайдна, полонез, различные мазурки, детскую оперу Брянского «Кот, козел и баран» и т.д. В репертуар духового оркестра входили такие произведения, как романс Шуберта «На море», март Преображенского полка и попурри из оперы Визе «Кармен», оперы Верди «Бал-маскарад» и «Эрнани», Гуно «Фауст». В балалаечном классе играли марш «Константин», вальс «Над волнами», исполняли музыкальную пьесу «В славянских лесах»). В корпусе имелось более ста музыкальных инструментов, кроме того, многие воспитанники покупали себе инструменты у известных в городе мастеров и впоследствии забирали их с собой в училище и на место службы.

Класс пения 1-го Московского КК

 

Пением занимались все, проводилось классное, ротное и хоровое обучение. В первом случае изучалась теория музыки, включавшая понятия о нотной грамоте, интервалах, гаммах, ритме и т.д. Занятия подкреплялись практическими уроками, на которых разучивались мотивы и народные песни на два голоса. На ротных занятиях музыкой кадеты разучивали на три-четыре голоса народные песни. Для хорового пения отбирались ученики с хорошим голосом и музыкальным слухом. Хор исполнял как светские произведения, так и духовную музыку.

Танцам также обучались все воспитанники. После подготовительных упражнений разучивали полонез, менуэт, вальс, мазурку, краковяк и даже лезгинку.

Уделялось внимание и занятиям по выразительному чтению. Главное управление военно-учебных заведений за свой счет командировало в кадетские корпуса известных драматических артистов, они проводили первоначальные, установочные занятия, а потом их продолжал один из офицеров-воспитателей. В Одессу, например, был направлен артист императорских театров Озаровский. Занимаясь с кадетами, он обучал их приемам выразительного чтения, умению держаться на сцене, прослушивал каждого ученика, давал советы. Занятия эти, по общему признанию, произвели очень хорошее впечатление, и после отъезда Озаровского многие воспитанники с удовольствием посещали занятия по выразительному чтению и участвовали в любительских спектаклях.

В этом же Одесском кадетском корпусе работали секции голубиного спорта, декоративного цветоводства и огородничества, кролиководства и разведения аквариумных рыб, астрономии (на базе своей обсерватории). Имелись еще гимнастическая и стрелковая секции, фотолаборатория, столярная, переплетная и картонажная мастерские (там делались различные ящики, коробки, шкатулки, переплетались тетради и книги, изготовлялись по чертежам табуреты, стулья и даже бильярдные столы). А зимой 1903/04 года под руководством преподавателя была построена лодка, на которой совершались   морские   прогулки   и    организовывались занятия по гребле.

Естественно, большая роль в учебно-воспитательном процессе отводилась библиотекам. Например, в Одесском кадетском корпусе фонд фундаментальной библиотеки составлял 3675 книг, а в ротных библиотеках находилось еще более 2000 книг. Офицеры-воспитатели интересовались тем, что читают воспитанники. Отмечалось, например, что кадеты выпускных классов довольно глубоко знакомились с русской и зарубежной литературной классикой и публицистикой, читая Андерсена, Андреева, Аксакова, Байрона, Бальзака, Батюшкова, Баратынского, Брет Гарта, Вольтера, Гаршина, Гейне, Гнедича, Гончарова, Грибоедова, Даля, Данилевского, Державина, Джерома К.Джерома, Диккенса, Добролюбова, Достоевского, Драгомирова, Дюма, Ж.Сапд, Жуковского, Жюля Верна, Загоскина, Золя, Ибсена, Канта, Карамзина, Ключевского, Короленко, Крылова, Куприна, Лермонтова, Лескова, Майн Рида, Мамина-Сибиряка, Мережков­ского, Некрасова, Немировича-Данченко, Гюго, Мопассана, Писемского, Писарева, Пржевальского, Пушкина, Салтыкова-Щедрина, Соловьева, Станюковича, Скотта, Теккерея, Л.Толстого, А.Толстого, Тургенева, Фонвизина, Чехова, Шевченко, Шек­спира, Шиллера, Шопенгауэра.

 

Из описанного выше следует, что кадетские корпуса в целом успешно справлялись с главной своей задачей — «воспитывать русского человека и преданного своему долгу офицера русской армии». К началу XX века в России существовала довольно разветвленная сеть кадетских корпусов, где осуществлялась общеобразовательная, начальная военная подготовка и воспитание юношей для военных и специальных училищ.

Кроме младших классов Пажеского корпуса, в ведении Главного управления военно-учебных заведений находились следующие кадетские корпуса: Николаевский, 1-й кадетский, 2-й кадетский и Александровский в Петербурге, 1-й, 2-й и 3-й в Москве, Орловский (Бахтина), Воронежский, Нижегородский, Полоцкий, Псковский, Петровско-Полтавский, Владимирский-Киевский, Симбирский, Оренбургский-Неплюевский, 2-й Оренбургский, Омский (Сибирский), Тифлисский, Донской, Ярославский, Суворовский (в Варшаве), Одесский, Сумской, Хабаровский, Владикавказский (создан в честь 100-летия вхождения Грузии в состав России), Ташкентский, Вольский (преобразован из Вольской военной школы в 1908 году) и Морской.