Культурная жизнь в ВУЗах

Обратимся теперь к теме, которую можно было бы обозначить как культурная жизнь военно-учебных заведений России, имея при атом в виду традиции, почитание своей истории и своих прославленных выпускников и, конечно, духовное и эстетическое воспитание.

Процесс воспитания начинался с первого дня поступления молодого человека в военно-учебное заведение. А.А. Игнатьев в книге «Пятьдесят лет и строю» описывал, как, поступив в Пажеский корпус, на мраморных досках в актовом зале сразу же стал искать имена своего отца и дяди, в свое время с отличием окончивших это военно-учебное заведение. Это была давняя традиция — во всех военных и юнкерских училищах после выпускных экзаменов отдавался приказ начальника училища о занесении на мраморные доски фамилий юнкеров, с отличием окончивших училище в данном году (а и церквах при училищах также на специальных досках можно было прочесть фамилии бывших выпускников училища, павших на поле боя). Как правило, дети старались попасть в те училища, где учились их отцы, и очень гордились, если отец, дед или кто-нибудь из родственников в свое время оканчивал это заведение с отличием. И, конечно, они старались учиться как можно лучше, чтобы не уронить честь фамилии.

Военные училища, как правило, располагались в красивых и совершенных с архитектурной точки зрения зданиях. Пример тому — Инженерный замок в Санкт-Петербурге, где ранее было Николаевское инженерное училище. Многие поколения юнкеров этого училища с благоговением проходили мимо конной статуи Петра I (отлитая в 1744 году итальянским мастером Мартелли еще при императрице Елизавете, она была установлена Павлом 1 с надписью на передней части пьедестала: «Прадеду правнук») и вступали на порог этого красивейшего здания с мраморным фронтоном и высеченными на фризе словами: «Дому твоему подобает святыня господня в долготу дней». Парадная лестница с гранитными ступенями вела между двумя балюстрадами из серого мрамора с пилястрами из полированной бронзы к расписным дверям из красного дерева, открывавшимся в овальный зал и далее в большой зал, отделанный под желтый с разводами мрамор и украшенный шестью огромными полотнами на исторические темы. Все здесь дышало величием и покоем, обилие картин знаменитых мастеров, лепных украшений, роспись потолков — все это, несомненно, способствовало эстетическому воспитанию молодых людей.

Вот строки из памятки «Юнкерам Николаевского инженерного училища от старших товарищей»: «В этих камерах (спальнях), залах и классах учились, мечтали о будущем, вдохновлялись смелыми мыслями, горевали и радовались, словом — жили, как вы теперь, тысячи ваших старших однокашников, и в числе их многие, составившие честь и славу инженерному училищу не только в своем Отечестве, но и за пределами его.

Своими учеными, литературными и художественными трудами, своей боевой доблестью, талантами и знаниями они служили и служат украшением и гордостью нашей.

Вы примкнули к славной плеяде почтенных, а частью и знаменитых деятелей, и мы ждем от вас, что, помня примеры своих старших товарищей, отцов и дедоп, поработаете и вы на славу любимого заведения и дорогой Родины, которая так нуждается в знающих, честных, смелых и любящих снос дело работниках. Будущее в ваших руках».

Вспомним, как со времен Петра I члены императорского дома в буквальном смысле слова холили и лелеяли военно-учебные заведения: ведь там пестовалась будущая слава и гордость российской армии и флота — основа государственной власти, гарант целостности и независимости страны. Выше уже упоминалось об именных стипендиях членов императорской фамилии, которые присуждались лучшим воспитанникам военно-учебных заведений, по воспитанникам оказывались и другие, более простые и житейские, если можно так выразиться, знаки внимания. В журнале Александровского военного училища «Александровец» N 4 за 1906 год рассказывалось о поездке юнкеров из Москвы в Петербург во время каникул. Группа во главе с двумя офицерами разместилась в Павловском военном училище. В это время главный начальник военно-учебных заведений великий князь Константин Константинович посещал расположенный рядом с Павловским училищем 2-й кадетский корпус, и когда ему сказали, что прибыла в столицу группа юнкеров из Москвы, он решил с ними встретиться. Встреча произошла во время обеда в столовой Павловского военного училища. Во время обеда Константин Константинович побеседовал с каждым из воспитанников и, узнав программу пребывания в столице, в свободный день пригласил всех в свой дворец в Павловске. «По приезде же в Павловск всех ожидал новый знак внимания и доброты: его высочество соизволил сам встретить прибывших на вокзале. Затем его высочество, поздоровавшись с юнкерами и подав руку офицерам, повел всех осматривать Павловский парк».

Судя по описанию, великий князь Константин Константинович показал юнкерам не только красоты парка, скульптуры и павильоны, украшенные работами Гонзаго и Бруни, по и познакомил их со своим дворцом, водил юнкеров но библиотеке, которая была собрана еще его матерью и насчитывала более 20 тысяч книг, там были собственноручные письма Екатерины II, императора Павла I, императрицы Марии Федоровны, се живописные работы, и особенно всех поразила «камея, изображающая ряд бюстов-профилей детей императрицы», считавшей эту работу своим лучшим произведением. Во дворне Константин Константинович повел московских гостей в картинную галерею, где давал пояснения о живописи известных итальянских мастеров.

Затем главный начальник военно-учебных заведений представил воспитанников своей супруге — великой княгине Елизавете Маврикиевне. которая пригласила всех в «зал мира», где был сервирован обеденный стол (в журнале приведена схема расположения всех обедавших за этим столом, а также меню обеда: «борщ, гренки, жаркое дичь, салат, пломбир малиновый»). После обеда супруга Константина Константиновича пригласила офицеров в ее покой пить кофе, а хозяин дома остался наверху побеседовать с юнкерами, интересовался учебой, жизнью, отдыхом. Всех поразило то, что каждого юнкера он называл по имени и фамилии, хотя они представлялись ему всего один раз во время обеда в Павловском училище. Один из юнкеров попросил его высочество похлопотать об отце, которому назначили слишком маленькую пенсию, а выпускник училища, молодой подпоручик, попросил похлопотать о переводе его в гвардию (и надо сказать, что уже в следующем номере журнала сообщалось, что этот подпоручик переведен в лейб-гвардии Финляндский полк, а отцу юнкера повышена пенсия). Хозяева дворца проводили своих гостей на вокзал, посадили в поезд, и они поехали в Петербург, «унося с собой навсегда восторженное воспоминание о счастливых часах, проведенных в семье своего августейшего главного начальника».

Каждый из участников поездки в Павловск, кроме ярких впечатлений о посещении дома великого князя, получил и схему расположения обедавших за столом, где он, естественно, мог найти и свою фамилию. Можно было быть абсолютно уверенным, что после выпуска, разъехавшись по разным гарнизонам, офицеры на всю жизнь сохранят память об этом посещении и беседе со своим начальником — членом императорской семьи и его супругой и будут рассказывать об этом своим детям и внукам.

А воспитанникам Главного инженерного училища запомнился выход в лагерь в Красное село в 1822 году. Когда юнкера прибыли в лагерь, шел сильный дождь, разразилась гроза, и находиться в палатках не было никакой возможности, т.к. набросанная на землю солома буквально плавала в воде. Великий князь Николай Павлович (в тот период он возглавлял Главное управление военно-учебных заведений) приказал перевести их в один из дворцов Красного села, там им раздали сухое белье, а мокрое взяли на просушку, накормили и уложили спать. А утром всех новели к галерее, где были накрыты столы, «уставленные множеством блюд с разною рода печеньями, тортами, варенцами, пирожными, апельсинами, конфетами и прочими сладостями». Кондукторов (так называли воспитанников Главного инженерного училища) рассадили за столы и подавали чай в больших чашках, кофе и шоколад. Завтрак посетила императрица, она обходила столы, беседовала с воспитанниками, интересовалась, откуда они родом, кто родители. На прощание сказала:

«Приходите в мою церковь молиться, гуляйте в саду, отдыхайте и будьте здоровы». Молодым людям запомнилось это простое и чуткое отношение, ведь так же старались относиться к ним и их непосредственные начальники, командиры рот, батальонов и училищ. Все это, кроме прочего, создавало атмосферу единения офицерства, было наглядным примером, как должен вести себя начальник по отношению к подчиненному, и это у будущих офицеров оставалось на всю жизнь.

Не следует, однако, думать, что командование военных и юнкерских училищ приучало будущих офицеров к каким-то особым излишествам, напротив, одной из добродетелей почиталась скромность. И начиналось все с малого — например, рекомендовалось довольно скромное меню для юнкеров (допустим, в течение недели на завтрак три раза был положен чай с сахаром, один раз чай с сахаром и булкой, два раза так называемая размазня, т.е. каша манная или гречневая с салом, и один раз сельдь; на обед: два дня — перловый суп и жареный на сале картофель, три дня — кислые щи и каша с салом, один день овсяный суп и жареный картофель, а один день — гороховый суп и опять жареный картофель; на ужин все семь дней положен был чай с сахаром). Как видим, особых разносолов действительно не было, другое дело, что эти традиционные в российской армии щи и кашу будущим офицерам, во-первых, отлично готовили, а во-вторых, стол был хорошо сервирован (юнкерам следовало умело пользоваться столовыми приборами, салфетками и при этом не забывать благодарить разносчиков блюд, которые были рядовыми солдатами).

Юнкера ходили в наряд на кухню в качестве дежурных, чтобы приобрести определенные навыки и представлять работу поваров и раздатчиков — ведь после выпуска офицерам в частях приходилось исполнять обязанности дежурных, а для этого надо было знать, как принимаются на склад продукты, как они выдаются, как закладываются в котел и как раскладывается на порция готовая пища. Всем этим премудростям и учились юнкера, находясь на кухне или в качестве помощника дежурного офицера или (уже перед выпуском) исполняя функции дежурного в полном объеме.

Характерная деталь: считалось, что никакой служебный наряд не может рассматриваться в качестве наказания, т.к. это ставит будущего офицера в двусмысленное положение: он готовится к тому, чтобы жизнь свою посвятить службе, а его наказывают, отправляя на эту самую службу, тем самым принижая ее значение.

Уже тогда в уставах было записано (на этом настоял генерал Драгомиров), что служба военнослужащего является выполнением боевой задачи, поэтому рассматривать ее в качестве наказания было бы абсурдным, более того — безнравственным. Юнкерам внушали, что любая служба, которая выпадает на долю военнослужащего, является почетной, требует сосредоточенности и отдачи всех сил, как моральных, так и физических. Поэтому их и не наказывали этой самой службой, иначе ни о каком уважении ни к службе, ни к своей будущей профессии не могло быть и речи.

Уважение к службе и офицерскому званию закладывалось и в достойном отношении преподавательского состава к своим воспитанникам, и в таком же отношении старших офицеров к младшим.

Воспитывая в питомцах военных училищ взаимное уважение, офицеры должны были первыми подавать в этом пример, памятуя слова генерала Драгомирова о том, что если офицер не сделает, то и никто не сделает. И это касалось не только служебных вопросов. В журнале «Александровец» № 5 за 1909 год была, например, помещена такая информация: «...Также решено постепенно строить дачи для офицеров; в первую очередь начальник училища признал необходимым построить дачи для адъютанта, секретаря и бухгалтера, за дачами командира батальона и доктора» (дача начальника училища строилась во вторую очередь, когда уже все офицеры были ими обеспечены). Вот так на личном примере будущих офицеров учили этике взаимоотношений между начальником и подчиненными.

На роль этих взаимоотношений обратил внимание в своем выступлении по случаю 75-летия инженерного училища известный писатель Д.В.Григорович, чья юность тоже прошла в стенах этого училища. Писатель вспоминал своего ротного офицера А. И. Савельева: «Когда я поступил в училище, был причислен к роте молодой дежурный офицер. Он был маленького роста, но прямотою и благородством чувств был выше укрепленных башен и брустверов, которые вы так искусно, господа, воздвигаете:.. Вся рота его сразу полюбила. А надо вам сказать, в то время миролюбивым настроением нельзя было похвастаться. Его прямота и благородство действия всех победило. Обаяние этого человека было так велико, что вот прошло более полувека, и я, несмотря на мое старчество, сохранил к нему во всей силе и свежести чувства любви, признательности и высокого уважения» (Юнкерам Николаевского инженерного училища от старших товарищей, СПб., 1916. С. 44).

А вот с какими словами обращался начальник Александровского военного училища генерал М.Ферсман к молодым, только что поступившим юнкерам: «...Училищный режим тоже труден, но вы не опасайтесь его, а учитесь щеголять не только перед начальством, но и перед самим собой строгой исполнительностью. Молодости особенно свойственно желание отличиться, быть героем, но истинные герои не только те, которые совершают громкие подвиги, сопровождаемые раскатами грома и ослепительным блеском молнии, а и те, которые неуклонно и честно, до мелочей, исполняют все суровые требования своего долга... В ваших офицерах и во мне вы всегда найдете живой отклик на все ваши горести и радости, и чем чаще в этих случаях будете обращаться к нам, тем лучше» (Александровец. 1906. № 4). И надо сказать, что будущие офицеры следовали этому совету не только в стенах военно-учебных заведений, но старались поступать таким же образом и по отношению к споим подчиненным.

Хотелось бы в этой связи развеять еще один расхожий стереотип. В нашем сознании укоренилась мысль о том, что поскольку старая царская армия была кастовой, то в ней между офицером и солдатом пролегала глубокая пропасть. Не останавливаясь па идеологических аспектах этой проблемы, стоит посмотреть, па каких примерах учили будущих офицеров уважать солдата как человека, носящего военный мундир, т.е. призванного защищать Отечество. В частности, в училищном журнале «Александровец» № 7 за 1907 год, наверное, совсем не случайно был помещен материал под названием «Изучение одного из приказов по полку»: «...Поручик Н., идя с ротой на учение, встретил 4-х нижних чинов, из которых один не отдал ему честь. Поручик Н. задержал его и по окончании учения отправил в комендантское управление. Поступив совершенно законно на основании параграфа 680 устава внутренней службы относительно нижнего чипа, не отдавшего честь, поручик Н. допустил во время разговора с задержанным насмешки, что недопустимо. Если каждый воинский мундир должен быть уважаем, то тем более мундир наших товарищей из полков дивизии, который имеет честь носить и вышеупомянутый нижний чин. За столь серьезную бестактность по службе объявляю поручику Н. выговор». К сожалению, говорилось далее в публикации, остались неизвестны имена командира полка, который таким образом наказал своего подчиненного, как и поручика Н., получившего выговор «за столь серьезную бестактность по службе», но можно с уверенностью утверждать, что сотни юнкеров после соответствующего наставления командиров и преподавателей, которые не преминут обратить внимание своих воспитанников на этот приказ, задумаются о том, как, каким образом следует строить взаимоотношения со своими подчиненными. А это уже немало.

Руководство военных училищ считало своим долгом воспитывать юных граждан, избравших военную карьеру, на уважении и глубоком почтении к своей истории, и в первую очередь к истории русской армии. Может быть, им была и незнакома старая истина о том, что если выстрелить в свое прошлое из ружья, то оно выстрелит в вас из пушки, но поступали они именно в русле этой мысли.

Для примера можно рассказать об экскурсиях, которые организовывались для юнкеров по местам боевой славы русского оружия. Одна из таких экскурсий, проведенная перед выпуском из Александровского военного училища, довольно подробно описана в журнале «Александровец» № 5 за 1907 год. Под руководством инспектора классов, курсовых офицеров и преподавателей тактики юнкера строем под звуки училищного оркестра прибыли на вокзал, где ждал специальный поезд, который утром доставил их на станцию Бородино. После утреннего чая экскурсанты отправились к Бородинскому памятнику, воздвигнутому на кургане Раевского. У памятника их уже ждало духовенство из Спасо-Бородинского монастыря, чтобы отслужить панихиду «по князю Багратиону и воинам, на сем поле живот свой положившим». После панихиды юнкера разбились на группы и со своими преподавателями начали осмотр Бородинского поля с кургана Раевского, откуда был хорошо виден Спасо-Бородипский женский монастырь, основанный женой генерала Тучкова, убитого на флешах Багратиона. Спустившись с кургана, юнкера миновали стоявший у подножия домик, где прожинали дна инвалида, в обязанность которых входило поддержание в порядке памятника и могилы князя Багратиона; потом они отправились в деревню Горки, где располагался во время сражения М.И.Кутузов со своим штабом, затем осмотрели шевардинский редут и прошли к семеновским флешам, выслушав подробный рассказ о замысле и ходе сражения. После обеда, сервированного и трапезной монастыря, экскурсанты осмотрели монастырь и получили разрешение присутствовать на вечерне. Затем они вернулись на станцию Бородино, где их ждал поезд...

Интересно, что богатый опыт военно-учебных заведений в этом отношении пытались распространить и на гражданские учебные заведения с целью «пробудить все дремлющие в народе силы». Вот что по этому поводу было написано в «Новом времени»: «Будем надеяться, что добрый почин военно-учебного ведомства не останется одиноким. Без сомнения, и в министерстве народного просвещения найдется возможность организовать такие экскурсии, да и общество придет на помощь новому симпатичному делу... Мы верим, что это должно осуществиться. Сотни и тысячи русских детей и юношей в период своей школьной жизни пройдут и проедут Русь и, становясь лицом к лицу с нашей природой, нашим бытом, нашими памятниками прошлого, воспитают в себе истинно русских людей и граждан, которые сумеют своей последующей полезной деятельностью искупить свой долг перед правительством, воспитавшим их в духе истинной любви к своей Родине и своему пароду».

С этой же целью — «пробудить все дремлющие в народе силы» руководство училищ старалось использовать любую возможность. Когда 19 апреля 1909 года на Пречистенском (Гоголевском) бульваре в Москве около Александровского военного училища был открыт памятник Н.В. Гоголю, в училищном журнале сразу же было отмечено, что в произведении Гоголя «Тарас Бульба» самым рельефным образом проявились «те идеалы, которыми жила, живет и вечно будет жить наша армия». Сам же факт открытия памятника комментировался следующим образом: «Не можем не порадоваться за счастливый для нас выбор места памятника: вечно будет он на глазах нашей матери — училища, напоминая о тех богатырях, которые отдавали душу свою за славу русской земли и веру православную. А когда наступит счастливый для вас, молодые товарищи, день выпуска в офицеры, памятник будет напутствовать вас словами Бульбы: «Теперь благослови, мать, детей своих! Моли бога, чтобы они воевали храбро, защищали бы всегда честь рыцарскую, чтобы стояли всегда за веру христову, а не то — пусть лучше пропадут, чтобы и духу их не было на свете!» (Александронец, 1909. N 3. С. 8).

Несколько позже в связи с приближавшейся 100-летней годовщиной Бородинской битвы московским губернатором было принято решение о сохранении всех укреплений и памятников на Бородинском поле (к слову сказать, в кадетских корпусах в связи с юбилеем были введены так называемые бородинские стипендии «для сыновей офицеров, врачей и священников, служащих и служивших в частях войск, участвовавших в Бородинской битве, или для потомков участников войны 1812 года по мужской линии»), Юнкера-александровцы вызвались помочь в проведении восстановительных работ и несколько воскресных дней во главе со своими офицерами провели на Бородинском поле, занимаясь приведением в порядок семеновских флешей и других укреплений. И пример этот был далеко не единичен.

Достаточно вспомнить, что слушатели Академии Генерального штаба явились инициаторами увековечения памяти А.В. Суворова. Были собраны средства на строительство памятника великому полководцу, который был установлен около здания академии, подготовлены и изданы материалы, посвященные А.В. Суворову.

Не следует забывать и о так называемой Дмитровской субботе. Русская армия и здесь стала инициатором этого действительно всенародного движения. 26 октября 1380 года русская рать под водительством князя Дмитрия Ивановича Донского в жестокой битве разгромила татаро-монгольские войска на Куликовом поле. По имени Дмитрия Донского этот день и стал называться Дмитровской субботой. С начала века ближайшая к этой дате суббота стала отмечаться как «день скорби земли русской по воинам, павшим за ее защиту». В этот день армия, а за ней и весь народ вспоминали тех, кто на протяжении столетий отдал свою жизнь за Отечество.

«Русская армия скорбит и, отдавая дань глубочайшего уважения соратникам своим, боевым товарищам, коленопреклоненная, возглашает вечную память тем, кости которых Плотным слоем покрыли поля брани, раскинутые в различных местах мира. В этот день русский воин вспоминает всех без различия чинов членов одной своей семьи — армии; не существует для него в этот час ни фельдмаршала, ни рядового бойца. Исполненный долг объединяет всех. Этот день несет в армию нравственное удовлетворение и покой, он наполняет сердца... гордостью и сознанием величия переживаемых минут, он вызывает в памяти ряд бессмертных образов русской военной силы, он напел,,тает о длинной веренице героев — наших предков, которым благодарная Родина в этот день низко кланяется до сырой земли. И есть что вспомнить русскому штыку, есть на чем остановить свое внимание, есть перед кем благоговеть в изумлении...» И страна благоговела и гордилась своими защитниками. Об этом тоже напоминали будущим офицерам (Алек-сандровец. 1909. N 5. С. 75-76).

Благодарная память не была для будущих офицеров только абстрактной категорией и находила реальное выражение в некоторых, на первый взгляд, и не очень броских моментах.

Каждое военно-учебное заведение имело право заказывать и реализовывать училищный знак. Получаемые от этого средства шли в фонд «вспомощенствия» своим бывшим воспитанникам, а также членам семей выпускников, погибших на войне; в эти же фонды делали отчисления практически все юнкера и преподаватели; многие выпускники, даже служа в полках, присылали деньги в общую училищную кассу. Каждый знал, что сегодня он своим пусть и небольшим взносом помогает товарищам, а завтра, если с ним случится беда, соученики не оставят его семью без материальной и моральной поддержки. На страницах училищных журналов публиковались подробные отчеты «общества вспомощенствия», как, впрочем, и отчеты других благотворительных организаций и фондов, которые действовали в стенах училища, объединяя не только юнкеров и преподавателей, но и членов их семей. Кроме того, это был еще один путь поддержания связен училища со своими выпускниками. О том, как высоко ценились эти связи, говорит письмо капитана А.Ф. Терпилевского командиру роты Александровского военного училища капитану Смердову о гибели во время русско-японской войны своего брата — выпускника училища подпоручика 33-го пехотного Елецкого полка Виктора Федоровича Терпилевского: «...Зная, с какой материнской любовью училище всегда относится, интересуется и заботится о всех своих воспитанниках, я сообщаю Вам, как одному из представителей училища, о смерти моего брата... Все это я пишу Вам, потому что чувствую, что, кроме родной матери, я должен поделиться своим горем со второй его матерью — училищем, которое, кроме грусти о такой ранней смерти одного из своих питомцев, будет гордиться, что труды, которые прилагает училище для достижения своей важнейшей цели, для выработки истинных защитников Отечества, не пропадают даром; что питомцы его, отправившиеся непосредственно на войну, еще не окунувшиеся в мирную нлссснь, свежие от всех других влияний, кроме влияния училища... сохраняют способность честно исполнить свой долг, умереть за Россию...» (Александровец,. 1906. № 3. С. 108).

И вот эта благодарная память служила действенному воспитанию будущих офицеров.

Каждый юнкер старался брать пример с прославленных выпускников своего училища, а гордиться было кем, достаточно вспомнить лишь несколько имен, в прошлом питомцев инженерных училищ.

Юнкером инженерного училища был в свое время знаменитый военный инженер Эдуард Иванович Тотлебен. В 1832 году он поступил в Главное инженерное училище и спустя четыре года был выпущен офицером в рижскую инженерную команду, откуда в 1844 году перевелся в учебный саперный батальон. В 1848 году он попал на Кавказ, где принял первое боевое крещение. В 1854 году Тотлебен в составе Дунайской армии принимал участие в осаде крепости Силистрия, после чего прибыл в Севастополь, где руководил инженерной обороной города. Им была организована минная оборона 4-го бастиона и Малахова кургана, возведены укрепления на Корабельной стороне. За оборону Севастополя Тотлебен был награжден орденом святого Георгия III и IV степени. Начав службу в Севастополе подполковником, Эдуард Иванович покинул его генерал-адъютантом. С сентября 1877 года генерал Тотлебен принимал участие в Балканской войне. Под его руководством была организована осада Плевны, приведшая к сдаче в плен 40-тысячной армии Осман-паши. То'тлсбен был назначен главнокомандующим русской армией на Балканах. За действия под Плсвной он удостоился ордена святого Георгия II степени и графского титула. В 1879 году граф Тотлебен назначается генерал-губернатором и командующим поисками Одесского военного округа, а в следующем году — Виленского военного округа. Скончался Эдуард Иванович Тотлебен в 1884 году; а 5 октября того же года, в 30-летнюю годовщину первой бомбардировки Севастополя, прах его был перевезен в Севастополь и там захоронен. В 1905 году в Севастополе на месте 4-го бастиона Тотлебену был установлен памятник, созданный по проекту выпускника Николаевского инженерного училища генерала Бельдерлинга.

Гордостью русской армии был гснерал-адъютант Константин Петрович фон Кауфман. В 1832 году он инженер-прапорщиком закончил Главное инженерное училище, а затем с отличием — курс офицерских классов при училище. С 1844 года служил на Кавказе, участвовал в многочисленных боевых действиях с горцами. Во время Крымской войны 1853-1854 годов Кауфман командовал кавказским саперным батальоном и участвовал в осаде крепости Каре. С 1854 года Константин Петрович командовал лейб-гвардии саперным батальоном, а с 1856-го активно занимался подготовкой военной реформы, в частности вопросами новой организационной структуры русской армии. В 1867 году генерал-лейтенант Кауфман назначается командующим войсками Туркестанского военного округа. Под его командованием до 1875 года русские войска вели боевые действия в тяжелейших условиях Средней Азии с войсками Бухарского, Хивинского и Кокандского ханств, которых щедро поддерживала Великобритания, пытавшаяся присоединить эти области к своей колонии в Индии. Константин Петрович фон Кауфман скончался в 1882 году. А спустя 30 лет в Ташкенте был торжественно открыт памятник генерал-адъютанту фон Кауфману и войскам, завоевавшим и присоединившим к Туркестанскому краю Ферганскую область.

Известным военачальником был Федор Федорович Радецкий. В 1839 году он выпустился инженер-прапорщиком из Главного инженерного училища и через два года окончил офицерские классы при училище, С 1845 года Федор Федорович служил на Кавказе, участвовал в боевых действиях. В 1847 году поступил в императорскую Военную академию (впоследствии Академия Генерального штаба), после которой вновь вернулся на Кавказ командиром Дагестанского полка. Затем в 1861 году Ф.Ф. Радецкий занимал должность начальника штаба Терской области, командовал пехотными дивизиями. Перед началом русско-турецкой войны 1877—1878 годов получил под свое командование 8-й корпус, с частями которого форсировал Дунай, занял Шинкипский перепал и героически его удерживал. После войны Федор Федорович командовал 5-м, а затем гренадерским корпусами, войсками Харьковского, а после его сокращения — Киевского военного округа.

Хорошо был известен и Герман Егорович Паукерт. Инженерное училище он окончил в 1842 году, был оставлен при нем на должности репетитора и уже в 20 лет начал читать в училище курс математики. В 1853 году Герман Егорович стал профессором, а через семь лет — инспектором классов и Николаевском инженерном училище и Николаевской инженерной академии. По его проекту были сооружены морские батареи на форте Константин крепости Кронштадт. В 1888 году генерал Паукерт стал министром путей сообщения, а также профессором Технологического института.

Мало кому известно, что Федор Михайлович Достоевский также был воспитанником инженерного училища. В 1841 году он выпустился офицером, а еще через два года после окончания офицерских классов был зачислен в петербургскую инженерную команду. Однако в 1844 году он вышел в отставку и целиком посвятил себя литературной деятельности. За свои политические убеждения Федор Михайлович был арестован, судим и отправлен па каторжные работы в Омский острог. Тем не менее в Николаевском инженерном училище никогда не забывали, что офицер инженерных войск Ф.М. Достоевский был великим русским писателем, гордостью не только отечественной, но и мировой литературы. Не одно поколение юнкеров зачитывались его произведениями и посещали Александрово-Невское кладбище, чтобы почтить память своего великого однокашника.

Среди выпускников Николаевского инженерного училища был и выдающийся физиолог Иван Михайлович Сеченов. Он окончил училище и 1847 году и в течение трех лет служил в Киеве. Однако затем увлекся медициной, вышел в отставку и поступил вольнослушателем на медицинский факультет Московского университета. Окончил он его в 1856 году и спустя четыре года получил звание профессора физиологии в медико-хирургической академии, активно занимался научной работой.

Павел Николаевич Яблочков — выдающийся ученый и изобретатель в области электротехники — также получил образование в инженерном училище и некоторое время в звании подпоручика служил в саперной бригаде в Киеве.

И, конечно же, Николаевское инженерное училище не могло не гордиться Генрихом Антоновичем Леером. В 1848 году он окончил училище и служил на Кавказе в 3-м резервном саперном батальоне, затем учился в императорской Военной академии, которую с отличием окончил в 1854 году и был оставлен на преподавательской работе. С 1889 по 1898 года он возглавлял Академию Генерального штаба. Генералом Леером написаны интереснейшие работы по военной истории, тактике и стратегии. По оценкам современников, его книга «Стратегия» представляла собой одно из лучших исследований в поенной науке своего времени.

Нельзя не рассказать еще об одним выпускнике Николаевского инженерного училища — Романе Исидоровиче Кондратенко. После окончании училища в 1877 году он закончил Николаевскую инженерную академию и, прослужив всего два года в должности военного инженера, поступил в Академию Генерального штаба, которую окончил в 1886 году. Служил на штабных должностях, командовал 20-м стрелковым полком. В 1903 году в звании генерала прибыл в Порт-Артур и принял 7-ю Восточно-Сибирскую стрелковую дивизию. Когда началась русско-японская воина. Роман Исидорович был назначен начальником сухопутной обороны крепости Порт-Артур. Он руководил не только боевыми действиями, но и инженерной обороной. 2 декабря 1904 года генерал Р.И. Кондратенко был убит во время массированной бомбардировки крепости японской артиллерией. По свидетельству современников, Кондратснко был душой обороны Порт-Артура и всего русского гарнизона, и громкая слава поставила его имя наравне с популярнейшими в народе героями: Суворовым, Кутузовым, Скобелевым. «Прошел ты мимо меня скромным, хотя и способным работником, — писал генерал М.И. Драгомиров в некрологе, посвященном памяти Р.И. Копдратснко, — и работал так, как последний рядовой, и сделал в три месяца то, на что работающим с прохладой мало и шести лет... Слава твоя неувядаемая, но потеря невознаградима. Плачьте, близкие и присные, плачь, вся Россия, ибо потеряла ты большого человека, которого скоро, может, и не наживешь».

На именах таких героев воспитывались поколения российских офицеров.

Поражение России в русско-японской войне заставило военных деятелей пересмотреть свои взгляды на многие вопросы, связанные с подготовкой войск. С полной гарантией можно сказать, что подавляющее большинство из них не читало работу В. Ульянова  «Падение Порт-Артура», однако и они видели глубокие изъяны в подготовке войск, которые обнажились во время этой злосчастной войны. Не будем останавливаться на этих вопросах, хотя объективности ради надо заметить, что большая часть офицерского корпуса, на которую падают все тяготы войны, в первоначальный период боевых действий состояла в основном из призванных из запаса, т.е. была мало подготовлена к боевым действиям.

Как бы там ни было, но в военно-учебных заведениях старались нащупать то главное звено в цепи, потянув за которое можно было бы существенно улучшить подготовку войск, поднять боеспособность армии. Участник русско-японской войны выпускник Александровского военного училища К. Кузьминский, делясь с юнкерами воспоминаниями и размышлениями о боях в Маньчжурии и о причинах проигранных русскими войсками сражений, считал, что увлечь за собой могут только люди убежденные, люди, сильные духом, ибо «солдат, не видя в своем начальнике героя, человека, за которым он готов идти в огонь и в воду, не может проявить сноп природные качества героя». Этот опаленный войной человек очень искренне, заинтересованно излагал будущим офицерам свои мысли, выстраданные па фронтовых дорогах где-нибудь под Мукденом, и излагал их не как преподаватель, но как старший товарищ, который видит свой долг в том, чтобы предупредить тех, кто идет на смену и кому, быть может, еще предстоят кровопролитные бои.

В лекции, опубликованной журнале «Александровец», он говорил:

«Эта война открыла нам много нового... Прежде всего она ясно убедила нас, что мало еще солдата обучить стрелять И ружейным приемам, нужно еще воспитать его в любви к Родине. Нужно показать ему, что он защитник Отечества; нужно поднять уровень его образования до понимания того, что творится на божьем свете, иначе он будет не более как автомат, который не может проявить ни личной инициативы, которая так нужна в современной войне, ни силы воли, без которой ни в чем нет успеха. Не менее важно поднять в солдате уважение к своему званию. Героем может быть только тот, кто обладает величием духа, а человек обезличенный не проявит его... Нужно в солдате воспитать человека убежденного, и тогда он не пощадит своей жизни па благо Родины. Но чтобы воспитать подобным образом солдат, нужна нам самим над собой огромная работа. Помните, что если вы будете обладать теми качествами, которые придают человеку обаятельность, за вами пойдут солдаты в огонь и и воду... Уже давно признано, что только тот может всею душою любить Родину, защищать се до последней капли крови, кто знает ее прошлое, кто сроднился С этим прошлым, кому известно, какой дорогой ценой досталось благополучие страны. Изучение истории своего народа есть наилучшее средство воспитать себя в духе любви к Родине. Вспомните, какое важное значение имело в свое время появление «Истории» Карамзина! Как радовался появлению ее великий писатель Пушкин. Да и было чему радоваться, так как важнейшая заслуга «Истории государства Российского» заключается в том, что благодаря ей все русские люди стали задумываться над тем, чтобы привести в связь настоящую жизнь русского народа с его отдаленным прошедшим, когда яснее и без всякой примеси выказывались основные черты народного характера. Русский по рождению — без знаний своей истории — не русский. А нельзя быть убежденным защитником России — не будучи русским душой.

Не менее, если не более, важное значение имеет изучение нашей литературы, которой мы гордимся перед всем миром; ведь произведения наших писателей создали славу всему нашему Отечеству. Очевидно, в нашей литературе есть что-то такое, что другие народы, даже враждебные, высоко ценят, отдают нам дань восторгов.

Нужно ли доказывать, что словесность народа по преимуществу хранит и отпечатывает в себе его национальные, типичные черты. Известное изречение: «стиль — это человек, т.е. по стилю судят о человеке, — можно без натяжки перефразировать по отношению к целому народу: «словесность — это народ». Как в слоге проявляется характер владеющего им человека, так в словесности выражается характер народа...

Словесность народа — это его зеркало, и котором отражается самосознание, отличающее его от других народов... Наша народная русская словесность отражает собой и бережет в себе эту душу народную, самосознание русское, она, так сказать, обнажает перед нами совесть наших предков. В словесности — все умственное и нравственное богатство пашет народа; и кому же, как не нам, русским, из нее черпать все, что нужно для развития величия нашего собственного духа, для нашего собственного воспитания.

В союзе с отечественной историей национальная словесность возводит народ со степени темного инстинкта до отчетливого понимания свойств и преимуществ своего народа. А через это в нас развивается самоуважение, чувство национальной гордости. Мы проникаемся любовью к своему прошлому, дух которого носим и себе. Если мы это поймем, тогда беречь свое Отечество, защищать от всяких посягательств, охранять его интересы, всячески и во всем преследовать его счастье и славу — становится для нас священным долгом, а не долгом только бессознательного инстинкта самосохранения.

...Ведь как же можете вы воспитывать солдат ценой любви, если не сумеете его заставить проникнуться уважением ко всему родному. А этого можно достигнуть только изучением прошлого и настоящего своей родины. Этим и только этим путем вы воспитаете и в себе, и в своих подчиненных мощь духа, нравственную силу, которая всегда была выше силы физической» (Кузьминский К. Под впечатлением пережитого. Александровец. 1906. № 3. С. 66-88).

Вот ведь на каких интереснейших и поучительных мыслях воспитывались будущие офицеры российской армии начала XX века!

А если обратиться к еще одной грани воспитательной работы, проводимой в военных училищах, то станут понятнее многие черты большинства представителей офицерского корпуса.

Вспомним первый театр, организованный в Сухопутном кадетском корпусе. Много воды утекло с тех пор, а вот традиция организовывать театры или драматические кружки в военно-учебных заведениях осталась. И причиной тому было, по всей вероятности, следующее. Исстари так повелось, что офицер считался человеком государственным, он все время находился на виду и, следовательно, должен был обладать умением с достоинством «держаться на людях», не теряться, оказываясь один на один с большой аудиторией. Помочь в этом могла в том числе и сцена. В этом, наверное, и была одна из причин, почему командование училищ поощряло деятельность театральных кружков. Например, в Александровском военном училище только за 1905/06 учебный год прошел целый ряд любительских спектаклей: комедия «Медведь» (но Чехову), пьеса из солдатской жизни «Лакомый кусочек» (правда, в рецензии было сказано, что хотя юнкера и «очень недурно» играли, но из-за «не вполне удачного содсржани"» успеха не имели), спектакли «Таинственный ящик», «Школьная нора», веселые водевили «Теща в дом — все вверх дном», «Как они бросили курить», «Вечность в мгновеньи». Спектакли эти ставились артистом императорских театров С.П.Ольгиным, который с воодушевлением и большим желанием принял на себя заботы не только по режиссуре, постановке, но и по подготовке «актеров», ведь ему отлично были известны жизнь юнкеров, их заботы, особенности дальнейшей службы. После учебы в 1-м Московском кадетском корпусе Степан Павлович поступил в Николаевское кавалерийское училище, по окончании которого был выпущен корнетом и лейб-гвардии казачий полк; за участие в боях во время русско-турецкой войны имел боевые ордена. Прослужив в общей сложности 18 лет, ол решил выйти в отставку и целиком посвятить себя театру. Почти в 40 лет он поступил в театральное училище, через два года с отличием его окончил и стал артистом императорских театров.

Под руководством таких наставников юнкера военных училищ осваивали не только тонкости театрального искусства, но и нечто большее. Вот какую оценку лекции, прочитанной в училище артистом Озаровским, дал, например, юнкер Б.Зборомирский, написавший в отзыве: «Говоря о лекции артиста Озаровского на тему «Искусство выразительного чтения», надо заметить, что артистом Озаровским не было пояснено полностью значение этого интересного предмета, две тысячи лет тому назад пользовавшегося и Греции колоссальной популярностью; благотворительные цели этого предмета важны для всех нас. Искусство выразительного чтения, помимо прямой цели — научить хорошо говорить и читать, в то же самое время способствует: 1) развитию любви ко всему родному, 2) возбуждает истинный патриотизм и 3) воспитывает граждан в идеалах всего прекрасного и доброго» (Александровец. 1907. № 6. С. 34).

Кроме спектаклей, юнкера своими силами готовили музыкальные концерты. Например. в январе 1906 года в училище под руководством юнкера Ракова прошел концерт, посвященный памяти Чайковского, а в октябре 1908 года в Александровском училище был дан концерт по случаю праздника 1-й роты, или, как ее называли, роты его величества (а такие праздники устраивала каждая юнкерская рота); на концерт были приглашены и гости. Вот его программа:

1. Ноченька — исполняет хор юнкеров.

2. Два великана, муз. Столыпина — исполняет юнкер Нестеров.

3. Молись, муз. Виламова — исполняет юнкер Зверев.

4. Звезда северная, муз. Глинки — исполняет юнкер Зверев.

5. Ты придешь, моя заря, фрагмент оперы Глинки «Жизнь за царя» — исполняет юнкер Житовский.

6. Каватина Раф, соло на скрипке — исполняет юнкер Вагин.

7. Новгород, муз. Дютша — исполняет юнкер Житовский.

8. Марш сводно-грспадерского батальона — исполняет струнная группа.

После завершения всех номеров ведущий программы от имени артистов, благодаря гостей за то, что они посетили их концерт, произнес следующий экспромт:

Спасибо вам, и извините

За скромность наших номеров

И, уезжая, не браните

Вам благодарных юнкеров.

И если вам игра и пенье

Могли немного грусть нагнать,

То звуки вальса, без сомненья,

Ее помогут разогнать.

После этих слов училищный духовой оркестр грянул первый вальс. Танцы продолжались до полуночи. В буфете юнкера угощали своих дам чаем и печеньем, показывали училищный музей. Утром перед занятиями юнкера 1-й роты устроили завтрак, на который приглашались фельдфебели других рот и офицеры училищ; во время завтрака зачитывались поздравительные телеграммы — их присылали обычно бывшие выпускники училища, командование других военно-учебных заведений и даже члены царской семьи.

Для примера приведем несколько телеграмм, присылавшихся к празднику Александровского военного училища. Вот какую телеграмму в 1907 году прислал император: «Поздравляю начальство и юнкеров Александровского военного училища с храмовым праздником, пью за их здоровье и за процветание училища. Николай».

А великий князь Константин, являвшийся в ту пору главным начальником военно-учебных заведений, поздравил училище таким образом: «Христос Воскресе! В день праздника училища шлю господам служащим и молодцам-юнкерам искренние поздравления и благопожелания. Константин».

Прислал телеграмму и бывший начальник училища и его выпускник генерал Яковлев: «Прошу вас, господ офицеров и семьи, принять от старого александровца поздравление со светлым праздником. Поздравляю также однокашников-юнкеров при искреннем пожелании полного процветания родному училищу. Генерал-лейтенант Яковлев».

А из Читы поздравляли свое училище его бывшие выпускники: «Из далекого Забайкалья александровцы стремятся занять свое место в строю дорогого училища. Собравшись вместе немногочисленной, но тесной семьей, пьем за славу, вечные, непоколебимые традиции александровцев. Сибирские стрелки, артиллеристы и военные инженеры».

Такие поздравления и переписка с бывшими однокашниками публиковались на страницах училищного журнала. Например, выпускник Александровского училища, в свое время командовавший там же батальоном юнкеров, полковник Омельянович в ответ на поздравление и подарок ко дню рождения от старых сослуживцев откликнулся им из Средней Азии, где он служил, стихотворными строками:

Привет из города Ташкента

Примите, старые друзья!

За вас из вашего презента

Сегодня пью заочно я.

Всех поименно вспоминая,

На сердце чувствую печаль

И почему-то повторяю:

Чего-то нет, чего-то жаль!

И хотя это были далеко не лермонтовские строки, но в них видно желание выразить свои чувства и порадовать друзей.

Вообще тяга к искусству была довольно распространенным явлением среди юнкеров. Маршал Б.М. Шапошников в своих воспоминаниях отмечал, что он, будучи воспитанником Московского юнкерского пехотного училища, вместе с другими однокашниками старался не пропускать ни одного нового спектакля и концерта в хороших московских театрах. Другой воспитанник этого же училища Андрей Евгеньевич Снесарев имел специальное разрешение от командования своего полка на посещение занятий вокалом в Московской консерватории и даже несколько раз выступал в концертах вместе с Л.В.Собиновым, тоже, кстати, выпускником Московского юнкерского пехотного училища.

О Снесареве стоит рассказать особо. Андрей Евгеньевич был очень разносторонним человеком. Перед поступлением в училище он окончил в 1888 году физико-математический факультет Московского университета, защитил диссертацию на тему: «Развитие анализа бесконечно малых» и получил степень кандидата наук. Отслужив положенное время в полку, А.Е. Снесарев поступил в Академию Генерального штаба, окончил ее по первому разряду и получил назначение в Туркестанский военный округ, где начал серьезно изучать восточные языки и сам этот удивительный край. В скором времени молодой офицер, имевший уже за плечами путешествия в Индию, командование Памирским отрядом, становится признанным авторитетом в области этнографии, экономики, истории сопредельных России стран Востока. Он пишет по этим вопросам большое количество специальных работ, возглавляет Среднеазиатский отдел Общества востоковедения, читает лекции но военной географии в военных училищах и академиях, делает переводы на русский язык трудов известнейших востоковедов Великобритании и Франции. Первую мировую войну офицер встретил начальником штаба 2-й казачьей дивизии на Юго-Западном »])ронте под командованием генерала Брусилова. В 1917 году генерал-лейтенант А.Е. Снесарев избирается солдатским комитетом 9-го армейского корпуса командиром корпуса. Одним из первых генералов старой российской армии Андрей Евгеньевич перешел на сторону Красной Армии. Многое можно рассказать о судьбе этого удивительного человека — солдата, ученого, но в первую очередь гражданина и патриота своей Родины (жизнь его трагически оборвалась в 1937 году — как и тысячи подобных ему бывших «военспецов», он пал жертвой сталинских репрессий).

Исследовательские изыскания таких офицеров и ученых, как Снесарев, требуют отдельного глубокого изучения, но даже приведенные здесь краткие сведения показывают, что офицерский корпус российской армии в XIX — начале XX века обладал хорошей подготовкой для научных занятий, имея в виду в первую очередь их практический характер. И основы тому закладывались в военных училищах.

Показательным в этом отношении было Александровское военное училище, где традиционно проводились так называемые «понедельники». Первоначально несколько училищных офицеров собирались у кого-нибудь на квартире вместе с семьями, чтобы за чашкой чая в непринужденной обстановке обсудить волнующие их проблемы. Но скоро желающих участвовать в этих беседах стало так много, что пришлось организовывать эти вечера в актовом зале учебного заведения. Юнкера также могли присутствовать, они помогали оборудовать зал, встречать и провожать гостей. Гостями же могли быть не только училищные офицеры и члены их семей, но и все желающие, а также преподаватели Московского университета. О теме бесед сообщалось заранее, и каждый мог прийти в день, когда обсуждался наиболее интересный дли него вопрос.

Темы, которые обсуждались во время «понедельников», были различны и показывали широкий спектр интересов армейской молодежи того времени. Обсуждались, например, «Записки графа Ланжерона о русском войске (1796-1824 гг.)». Профессор университета В.О. Ключевский подготовил выступление на тему «О Великороссии», а приват-доцент университета Л.А. Комаровский — «О современном положении восточного вопроса» и «К вопросу о сокращении вооружений». На «понедельниках» рассматривались и другие темы: «Борьба Италии с Абиссинией», «Японо-китайская война 1894-1895 гг.», «Исторические очерки Южной Африки как необходимое предисловие к ознакомлению и пониманию событий, разыгравшихся в Трансваале», «К вопросу об употреблении силы и оружия в мирное время», «Об особенностях полевой артиллерии в ближайшем будущем и о пулеметах», «О лучах Рентгена, о цветной фотографии, о жидком воздухе», «К вопросу о дуэлях». Литературные темы посвящались в основном творчеству Пушкина, Майкова, Полонского, Жуковского, Данте, Станкевича, были сообщения о символизме и декадентстве в литературе.

Перед благодарными и заинтересованными слушателями несколько раз выступал Ф.Н. Плевако. Подполковник Генерального штаба Галкин впервые прочел там свою работу «Новый путь современного офицера», а известный ученый граф Л.А. Комаровский, прежде чем опубликовать работу «Две России — прошлого и настоящего», вынес ее на обсуждение в Александровское военное училище. Одним из юнкеров было подготовлено интересное исследование: «Воспитание и образование офицеров германской армии в сравнении с воспитанием и образованием офицеров русской армии».

Отметим также, что в 1909 году слушатели проявляли повышенный интерес к вопросам развития и использования скорострельной артиллерии. Так, в марте на эту тему сделали сообщение штабс-капитан 1-й гренадерской артиллерийской бригады Смысловский, капитаны той же бригады Ленартович и Алалыкин. Эти годы характеризовались и всеобщим увлечением авиацией, воздухоплаванием, поэтому вполне естественным было внимание, с которым в апреле был выслушан в училище доклад штаб-офицера при управлении 60-й бригады полковника Буймистрова: «Применение воздухоплавания к военному делу но состоянию этого вопроса в данное время».

По этой же причине годом раньше при Николаевском инженерном училище возник воздухоплавательный кружок. В него принимались все желающие, но только на положении кандидатов. И уже после того как начинающий авиатор напишет статью по избранной тематике, сделает доклад или соберет своими руками какой-либо прибор, он переводился в действительные члены кружка. Главное инженерное управление старалось всемерно поддерживать занятия юнкеров в этом кружке. Результаты не заставили себя долго ждать — уже в 1910 году на показательной выставке, организованной российским аэроклубом в Михайловском манеже в Петербурге, юнкера Николаевского инженерного училища продемонстрировали «станцию воздушных змеев системы полковника Ульянинова, планер, модели, чертежи и пр.» Экспозиция училища была удостоена большой серебряной медали.

Кружок имел свою библиотеку, в которой было собрано более 200 книг но проблемам воздухоплавания. В зимний период кружковцы занимались теорией, готовили доклады или сообщения, а летом в лагерях строили планеры, модели летательных аппаратов, различные приборы и наконец приступали к полетам. Из училищного кружка вышло много офицеров, впоследствии ставших военными авиаторами.

Наряду с этим в Николаевском инженерном училище достаточно активно действовали и другие кружки — фотографии, литературный, музыкальные, шахматный, были свой духовой и струнный оркестры, хор певчих, а также две футбольные команды.

Как видим, культурная жизнь военных училищ отличалась разнообразием и активностью, но при этом никогда не забывалось, что в стенах учебного заведения готовятся не просто культурные, широкообразованпые люди, а будущие офицеры — защитники Отечества. Очень образно по этому поводу сказал Ф.Н. Плевако, выступая в 1908 году в Александровском военном училище: «Роковая война в Маньчжурии завещала России великую задачу — пробудить все дремлющие в народе силы, воскресить в нем веру в его призвание и укрепить его дух могучей дисциплиной. От самоотвержения и любви к делу настоящего поколения зависит, быть может, вся будущность России».