Электронное Кадетское письмо

К 300-ЛЕТИЮ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

 «Подле Западной Европы для общей деятельности с нею явилась новая Европа, Восточная.»  

(С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Москва, 1963. Том IX, стр. 320.)

«Большая Европа... выходит за границы Западной.»

(Peter Schreiner, Кёльнский Университет, 2002 г.)

В мае 2003-го года исполняется 300 лет со дня основания Санкт-Петербурга Петром Великим (1689-1725), четвертым царем из династии Романовых. Вскоре после этого Санкт-Петербург стал пятой столицей Государства Российского. Это историческое событие помогает уяснить смысл предыдущих процессов и одновременно является опорной точкой для обозрения в перспективе последующей истории России.

Предыдущие столицы

Как известно, первой столицей России был Новгород, находящийся около ста пятидесяти километров южнее Санкт-Петербурга. В Новгороде в 862 году было основано Русское Государство, когда народ избрал на Вечевой площади первым русским монархом князя Рюрика. 20 лет спустя, во времена князя Игоря, сына Рюрика, при регенстве князя Олега, столица России была перенесена в Киев. В 945 году, после морской осады русским флотом Константинополя, был подписан коммерческий договор с Византийской Империей, в котором впервые употребляется в официальном международном документе имя Россия, по-гречески Rwsia. В 988 году Россия обращается в христианство, при Святом Владимире, внуке князя Игоря. С этого момента Киев, вторая столица России, становится также местопребыванием кафедры первоиерарха Русской Церкви, учрежденной как 61-ый митрополичий округ Константинопольского Вселенского Патриархата.

В 12 веке столица России была перенесена в город Владимир, хотя Киев продолжал быть формальной столицей, так что титулы возглавителей Государства Российского начинались формулой «Великий Князь Киевский». После татарского нашествия (1237) Киев был несколько раз разграблен, разрушен и сожжен, вследствие чего он практически стал необитаемым. По этой причине в 1299 году митрополичья кафедра Русской Церкви была перенесена во Владимир. В 1326 году государственная столица России была перенесена в Москву, во времена княжения Великого Князя Киевского и Владимирского Ивана Калиты. Вскоре церковная столица России тоже была перенесена в Москву.

Два века спустя, в 1547 году, Великий Князь Московский Иоанн IV Васильевич, одновременно сохранявший все свои официальные титулы предыдущих столиц, венчается как царь Москвы и всея России. Таким образом, Москва превращается в столицу русского царства, подтверждающего свою законную юрисдикцию над всеми территориями, принадлежавшими России до татарского нашествия. Все они должны быть освобождены и возвращены в лоно русского государства.

Это русское царство провозглашает себя одновременно законным наследником Восточной Римской Империи (сегодня называемой на Западе Византийской), павшей под турками за 93 года до этого. Интересно, что такое самоопределение Русского Государства произошло уже через восемнадцать лет после падения Константинополя, когда Иван Третий (на Западе именуемый Великим) женился в 1472 году на наследнице Византийского престола Софии Палеолог. Политическо-юридическое значение этого брака было подчеркнуто присвоением Государством Российским последнего римского герба (римского черного орла, в Византии ставшего двухглавым, на золотом щите Константинополя), с добавлением к нему московского герба с изображением святого Георгия, согласно геральдическим правилам. Почти одновременно, Россия освобождается от последних уз татарского ига. Именно с этого момента южные славяне начинают величать русских великих князей «белыми царями» (сиречь свободными).         

Вследствие этого, русский царь, как единственный тогда христианский самодержавный (то есть свободный и суверенный) монарх, принимает на себя ответственность быть вселенским покровителем всех православных христиан в мире.

Именно этот вековой процесс, устремленный к освобождению всех русских земель, временно оккупированных мусульманами или западными неправославными христианами, заставляет Петра Великого сделать последний шаг для реконкисты берегов Варяжского (Балтийского) моря, основывая на его побережье Санкт-Петербург. Одновременно подтверждается необходимость отвоевания и  освобождения берегов Русского моря (Черного). Изначальный геополитический проект России как раз и состоял в том, чтобы быть «великим путем из варяг в греки», как это провозглашают наши летописи с XI века.

Кульминация реконкисты

В 1699 году начинается Великая Северная война России со Швецией, которая будет продолжаться 21 год. В самом ее начале русские отвоевывают обратно северные берега Балтийского моря, которыми они уже владели за 1000 лет до этого. Уже тогда первая столица Руси, построенная на реке Волхов, притоке Ладожского озера, сообщающегося с Балтийским морем рекой Нева, свободно торговала и общалась с северо-западной Европой, а затем даже принимала участие в Ганзейском союзе немецких портовых городов.  

16 мая 1703 года царь Петр Великий основывает новый город при впадении Невы в Балтийское море, ставя его под покровительство Святого Апостола Петра, своего личного небесного покровителя. Сначала он основывает Петропавловскую крепость, на чьей территории он закладывает собор Святых Апостолов Петра и Павла, в котором до сих пор почивают останки императоров Российских. Вскоре столица Государства Российского была перенесена из Москвы в новый город.

Новая столица для новой империи

После победоносного окончания войны со Швецией,  Сенат Государства Российского провозгласил в 1721 году царя Петра Императором Всероссийским.

На первый взгляд, может показаться несообразностью присвоение этого титула тому, кто уже обладал званием царя, сиречь «кесаря», ибо первый Кесарь (Юлий Цезарь) был уже императором до того, как он получил свои окончательные звания народного трибуна и пожизненного диктатора. В Римской Империи, начиная с Октавиана, племянника и наследника Цезаря, из трех титулов верховной власти титул кесаря, или царя, был более почетным, чем титулы императора («победителя») и августа («прибавителя», от глагола augere, прибавлять, умножать. Semper Augustus при Петре Великом перевели как “присноприбавитель”, то есть “всегда прибавитель”. В свою очередь, немцы до сих пор переводят этот титул как “allzeit Mehrer”, “всегда увеличитель”). Единственный исторический титул, упоминаемый Христом, это титул кесаря. Во Франкской Империи, начиная с Карла Великого, а затем в Германской и Австрийской империях, с необоснованными претензиями на имперскую легитимность, титул кесаря является наиболее употребляемым. Иван Грозный пользуется этим титулом кесаря (в русском произношении) с момента своего венчания на царство в 1547 году.

Возможно, что добавление императорского титула к титулу русского царя было частично вызвано желанием провозгласить Петра Великого победителем в законченной долгой войне. Первоначальное значение этого римского звания было именно таким, в течение семи веков, вплоть до Октавиана, который его присваивает себе даже как имя собственное, и поэтому употребляет его два раза (как личное имя и как звание) в полном тексте своего титула.

Однако, главная историософская причина принятия этого нового императорского титула вытекает из желания провозгласить новую конституционную действительность

русского государства, со своей новой столицей в Санкт-Петербурге.

С учреждением новой столицы начинается новый период истории России, называемый почти всеми историками «имперским». Нетрудно понять смысл этой новой терминологии, если объективно проанализировать происшедшие с тех пор большие исторические перемены. Россия перестает быть государством только лишь всех русских земель, как гласили титулы ее великих князей, царей, митрополитов и патриархов, чтобы превратиться, начиная с Петра Великого, в своеобразный имперский союз русского государства с

рядом других нерусских народов и национальностей.

Само понятие «империи» подразумевает многонациональное и многорелигиозное государство, в котором могут сосуществовать разные виды культурных, общественных и даже политичесих автономий, под одной общей верховной властью. (В древнем Римском государстве верховная власть обозначалась термином «империум», в то время как все другие политические власти обозначались выражением «потестас».)

История двухвекового имперского периода России (1721 – 1917) является историей прогрессивных включений соседних народов и территорий в эту имперскую юрисдикцию, под общей верховной властью русского императора и царя. Это видно с юридической четкостью из самой формулы полного императорского титула, в котором перечисляются титулы отдельных народностей и территорий, соединенных под персональной унией русского царя. Некоторые из этих народностей были включены в империю на основании их собственных просьб, и даже на основании завещаний предыдущих законных владетелей. Другие же включались в русскую империю, дабы их избавить от чужеродной зависимости, иногда граничащей с рабством.

Некоторые из них обладали большой политической автономией, как, например, Финляндия, имевшая даже собственный Парламент, или даже собственных монархов, как в случае мусульманского Ханства Нахичеванского.

Такой процесс прогрессивных включений на равноправных началах является типичной характеристикой подлинных империй. Моммзен, в своем монументальном труде о Римской Империи, утверждает, что весь многовековой процесс развития римского города (urbs) в империю (orbis) можно охарактеризовать одним словом: включение. Этот имперский принцип сохранялся полностью и в Восточной Римской (Византийской) империи. В недавно вышедшем в Италии труде «Византийское государство», особенно подчеркивается, что во время этого тысячелетнего государственного эксперимента «Константинопольское  царство было светским государством, управляемым многонациональной, просвещенной и космополитической элитой, в согласии с римским правом». (Silvia  Ronchey. Lo Stato bizantino. 2002, Torino. Из предисловия к этой книге взят второй эпиграф, предваряющий данную статью.) 

Наоборот, колониальные завоевания, без равноправного включения завоеванных территорий (и без соучастия их элит в имерском управлении), не ведут к созданию подлинных империй, а всего лишь к «империализму», как это было в случае, например, Британской и Французской псевдоимперий.

Однако, такие процессы последовательных включений со временем вызывают геополитическую необходимость обеспечения прочных границ. Когда эти границы обеспечены, встает необходимость достижения таких же прочных границ и на противоположной стороне. Когда Рим достиг прочных границ на юге своих владений в Северной Африке, по соседству с пустыней, наступил длинный период поисков не менее прочной границы на севере, каковая была установлена после долгих войн в виде известного «лимес» по Рейну и Дунаю. Именно такая необходимость нахождения прочных границ ставит пределы для дальнейших имперских расширений.

В современную эпоху, Соединенные Штаты Северной Америки, возникшие через семьдесят лет после основания Санкт-Петербурга и через девятьсот лет после основания русского государства, как объединение английских колоний в «Новой Англии», на берегах Атлантического океана, вскоре начинают непреодолимое продвижение в обратную сторону, в направлении Тихого океана, сметая на своем пути все чужие владения и насильно отнимая у Мексики почти половину ее территории. Затем, после консолидации своей северной границы с англо-французской Канадой, США обращают свой взор на юг, в сторону испанской Кубы, а затем панамского канала. С войны с Испанией за контроль над Кубой и начинается «имперский» период США.

Подобным же образом, Россия, утвердившись окончательно на Атлантическом океане основанием Санкт-Петербурга, была принуждена завершить свой путь в обратном направлении, на восток, дабы ступить на побережье Тихого океана так же прочно, как и на побережье Атлантического. Таким образом, основание Владивостока в 1860 году является геополитическим последствием основания Санкт-Петербурга, наподобие того, как завоевание Сан-Франциско Соединенными Штатами за четырнадцать лет до этого нужно понимать как геополитический противовес к обладанию Нью-Йорком.

Противоречия имперского периода

Однако, этот грандиозный процесс имперского становления, в условиях дальнейшей глубокой идейной враждебности Запада (с трудом скрываемой), при одновременной необходимости преодоления последствий многовекового татарского ига и вызванной им изоляции от остального мира, требовали от России неимоверных усилий для проведения нужных широких и многообразных реформ. Однако, не все реформы могут быть всегда полностью удачными и без внутренних противоречий.  

В рамках широкой программы реформ, начатых Петром Великим, особое место занимают конституционные реформы.

«Собор всея земли», или просто Земский Собор, учрежденный в 1550 году, больше не созывается. Также, после смерти патриарха Адриана в 1700 году, больше не выбирается патриарх Русской Церкви. Боярская Дума, учреждение, чьи истоки восходят к временам Святого Владимира, со временем тоже больше не созывается. Вместо нее, 22 февраля 1711 года учреждается Правительствующий Сенат. Во главе Русской Церкви, вместо патриарха, в 1718 году учреждается Святейший Правительствующий Синод. Как видно, оба эти верховных учреждения, Сенат и Синод, являются «правительствующими». Эта новая конституционная система обозначает, что в отсутствие царя, по какому бы то ни было поводу, никакая власть в России не является полностью ни легитимной, ни законной, без апробации этих двух верховных учреждений.

Таким образом, если даже и считать законным отречение Государя Императора Николая II, то, несмотря на это, все последующие институционные перемены в России не являются полностью легитимными, ибо они были совершены без опроса и апробации этих двух правительствующих органов, также как и без апробации Государственной Думы, учрежденной при Императоре Николае II. Тоже нельзя забывать, что если Боярская Дума и Патриаршество были заменены другими учреждениями во времена Петра Великого, то Земский Собор никогда не был упразднен. Посему его созыв продолжает быть возможным с юридической и конституционной точек зрения.

Однако, такое потенциальное сохранение соборного русского царства под внешней оболочкой империи не снимало противоречий в этих коренных конституционных переменах, происшедших при Петре Великом.

Русская соборная монархия была хоровой, интегральной и уравновешенной. Русский царь был своего рода регентом большого русского хора, в котором принимали участие так или иначе все русские люди и вообще все подданные. Он управлял этим хором, он указывал, когда начинать и когда заканчивать, он мановением руки заставлял замолчать поющих не в симфонии со всем народным хором, но он не был единственным солистом, ибо пели все, каждый свою партию. Конституционные реформы Петра Великого подмешали к этой славянской по своему происхождению русской народной монархии некоторые характеристики чисто западно-европейской абсолютной монархии, в которой считалось, что монарх может делать все сам единолично, опираясь для этого не на народные учреждения, а на бюрократию (при советском режиме превратившуюся в ярмо на шее нашей страны). Это выпукло выразил современник Петра Великого, французский король Людовик XIV, своими словами: «Государство это я». Такой неуравновешенный строй вскоре вызвал в Западной Европе впадение в другую крайность: либеральной декоративной монархии или просто либерализма. В Западной Европе либерализм был последствием абсолютизма, по принципу вышибания клина клином. Россия же не имела в своем историческом государственном строе до XVIII века ни одного из этих двух клиньев, а посему и не нуждалась в нейтрализации одного другим.

Кроме того, замена патриаршества синодальной системой нарушила типично православное симфоническое разграничение между Церковью и государством, установленное Шестой новеллой святого Юстиниана Великого и соборно подтвержденное вселенской Христианской Церковью, задолго до откола Запада. Такое нарушение симфонии между Церковью и государством являлось одновременно и нарушением исторической макроконституции России, Византии и вообще всех православных стран.         

В этом заключалась трагедия имперского периода: несмотря на все достигнутые блестящие культурные и цивилизационные успехи, Россия не смогла во-время удачно преодолеть эти искусственные и нам ненужные противоречия, проникшие к нам извне.

Окно в Западную Европу

В «Медном всаднике» Пушкин говорит: «Природой здесь нам суждено в Европу прорубить окно». С тех пор, основание Санкт-Петербурга единодушно упоминается в русской литературе как «прорубка окна в Западную Европу». Несмотря на известный редукционизм такого утверждения, под ним несомненно лежит сознание чрезвычайной исторической энергии, с которой был совершен акт основания Санкт-Петербурга, а также и чувство возвращения России в общеевропейскую семью народов и государств.

В течение пяти веков, со времен татарского нашествия в 1237 году, Россия была почти полностью изолирована от Западной Европы и от Византийской Империи (чья столица, Константинополь, была оккупирована Западом от 1204 до 1261 года, а затем была захвачена турками в 1453 году). Хуже того, также были прерваны связи России с Северной Европой. Нельзя забывать, что Новгород не только принимал участие в Ганзейском союзе, но и вообще был северным предмостным укреплением «великого пути» из Северо-Западной Европы в Византию и на Ближний Восток. Агрессии шведов и Тевтонского католического ордена, сразу после татарского нашествия и разрушения Москвы и Киева, не только вызвали продолжительное чувство недоверия России по отношению к Западной Европы, но и повлекли за собой тяжелые геополитические последствия для России. Россия, зародившаяся в своих истоках как геополитический проект в виде моста, соединяющего бассейны Балтийского и Черного морей, в результате татарской и западно-европейской агрессий потеряла доступ к обоим бассейнам.

Основание Санкт-Петербурга восстанавливало северный конец этой древней русской оси. Одновременно начиналась окончательная реконкиста ее южного конца.

В этом смысле, установление новой столицы являлось возрождением славной роли Новгорода, первой столицы России. Именно поэтому, Святой Александр Невский, Новгородский князь, тоже стал небесным покровителем Санкт-Петербурга, рядом со Святым Апостолом Петром, что было подтверждено перенесением его мощей в новую столицу.

Таким образом, великая идея, лежащая в основе создания Санкт-Петербурга, заключалась в решении снова открыть в сторону Запада северные врата России, которые раньше были замурованы Западом в трагические моменты русской истории. Через врата можно входить и выходить и свободно двигаться в обоих направлениях. Однако, через окно обыкновенно совершаются побеги наружу или же взломы вовнутрь, с подозрительными целями.

Конечно, как это часто бывает с популярными выражениями, эта метафора о прорубленном окне также отражала глубокую действительность, тогда еще не вполне осознанную: европейский Запад, который Россия еще помнила после многих веков разделения, уже не был таковым к моменту основания Санкт-Петербурга. Откол Западной Церкви от Восточных Церквей, спровоцированный в 1054 году неуместным отлучением папскими легатами Патриарха Константинопольского, не был принят вполне всерьез в течение первых десятилетий. Однако, разграбление и осквернение Константинополя и его храмов в 1204 году так называемыми «крестоносцами» Запада, а затем попытка такого же разграбления Новгородской Руси в 1240 году, превратили раскол в трагическую действительность. Затем реформы Лютера и других западных реформаторов еще больше удалили идеологически Западную Европу от России, чья культура продолжала быть православной. Таким образом, Западная Европа для нас перестала быть братской, находящейся в одном доме с нами, хотя и в отдельной комнате, отделенной от нас лишь одной дверью. Теперь она занимала отдельный дом, рядом с нашим.

Русский эмигрантский мыслитель Владимир Вейдле, проживавший в Париже, писал, что Петр Великий, основывая Санкт-Петербург, сделал шаг назад, на Запад, в противовес шагу на Восток, сделанному святым Константином Великим за 1400 лет до этого, когда он перенес столицу Римской Империи из Рима в Константинополь.

Однако такая интерпретация не учитывает того обстоятельства, что Константин Великий сделал свой шаг на Восток, не отворачиваясь от Запада. Он только лишь внешне выразил уже совершившееся передвижение центра экономической и демографической тяжести Римской Империи на Восток. Намерение же Петра Великого как раз состояло в значительной мере в отворачивании от прошлого России, являющейся частью восточной православной христианской культуры. Кроме того, Константин Великий не произвел никакой конституционной реформы империи вследствие переноса ее столицы. Он только лишь перенес местопребывание Римского Сената и имперского двора с берегов Тибра на берега Босфора. Его мать, Святая Елена, продолжала жить в своем дворце в Риме, где он вместе с ней построил много великолепных храмов, некоторые из каковых существуют и поныне. Петр Великий, наоборот, отменил почти все предыдущие конституционные учреждения старой столицы и создал взамен их новые.

Еще до Петра в России несомненно укреплялось соборное согласие (консенсус) о неизбежной необходимости реформ. Однако, по отношению к чисто конституционным реформам такого консенсуса не было. Таким образом, возникла глубокая трещина в русском обществе, каковая полностью не преодолена и до сегодняшнего дня. Коренное противоречие в таком создавшемся положении вытекало из неясного отношения России к Западной Европе, после восстановления долго прерванной с нею связи. Дело в том, что до отчуждения Западной Европы от Православия все ее страны и государства чувствовали себя частями всей христианской вселенной. После же раскола они стали себя чувствовать, в первую очередь, частями Запада, то есть одной лишь части этой вселенной, причем с претензиями на монопольную исключительность этой части. До сих пор неясно, чего хочет Россия: только лишь хорошей связи с Западной Европой или же просто стать частью этой Западной Европы, перестав быть Восточной Европой. Если же Россия захочет стать Западом, ей не избежать необходимости ответа на вопрос: «Каким ты хочешь быть Западом, Западом Христа иль антихриста?». (На вопрос «Каким ты хочешь быть Востоком, Востоком Ксеркса иль Христа?» она уже единодушно ответила, за исключением сталинистов).

Во всяком случае, через двести лет после прорубки окна в Западную Европу, именно через него была заброшена в Россию подрывная команда Ленина, имевшая среди своих прочих задач также и поручение немецкого генштаба спровоцировать сепаратный мир России с Германией Кайзера и одновременно приняться за подрыв имперского единства России. Четырьмя годами позже, через то же окно была насильно изгнана из России элита русской культуры. Сам же город Петра, названный в честь его небесного покровителя, был провозглашен «городом Ленина», после чего он перестал быть столицей государства,

в символическое ознаменование конца Русской Империи. А еще через двадцать лет, тот же генштаб предпринял очередной «поход на Восток», одно острие которого было направлено на город святого Петра, тем временем уже ставший также и городом святого Иоанна Кронштадтского и городом царствовавшего в нем Царя Мученика.  

Геополитический хребет глобализации

В последнее время часто делались попытки установить разными способами предварительные ступени современной глобализации. В этом смысле упоминались такие события, как открытие Суэцкого и Панамского каналов и построение континентальных железных дорог с востока на запад в Соединенных Штатах. Другие углублялись дальше в историю, указывая на изобретение печати Гутенбергом в 1455 году, как первый шаг в направлении глобализации. Начиная с этой даты, так же часто упоминаются и другие исторические моменты, как, например, реформа Лютера и публикация «Князя» Маккиавелли, через 60 лет после Гутенберга. Уже ближе к нам упоминаются изобретение телеграфа и фотографии в 1830 году, устроение современной почты и современных банков в 1850 году и, наконец, построение железных дорог около 1880 года.

Интересно, что изобретение печати Гутенбергом произошло через два года после падения Константинополя и Восточно-Римской Империи, каковое событие выявило конец непрерывного существования древнего греко-римского классического мира. Однако, начало новой исторической эры не совпадает точно с окончанием эры предыдущей, но происходит лет на сорок позже, с открытием Нового Мира.

Действительно, решительным историческим шагом в возникновении новой эры явилось включение Америки в западно-европейскую цивилизацию, в ее обоих вариантах: римо-католическом и протестантском. Однако этот исторический шаг Запада на Запад нуждался в соответствующем противоположном шаге на Восток, чтобы соединить весь мир в одной единственной глобальной вселенной.

Этот великий шаг на Восток сделала возможным Русская Империя после Петра Великого. Действительно, основание Санкт-Петербурга не было только шагом России на Запад, как это может казаться на первый взгляд, ибо Россия духовно никогда не удалялась полностью от Христианского Запада, несмотря на его заблуждения и ереси. Россия всегда помнила, как сказал Достоевский, что все камни в Западной Европе для нас являются священными. Основание Санкт-Петербурга и открытие окна между Россией и Западной Европой Петром Великим на самом деле явилось также историческим шагом Западной Европы на Восток.

Через двести лет после Петра, его преемник, император Николай II, завершил эту акцию, соединив Санкт-Петербург и бассейн Балтийского моря с бассейном Тихого океана путем великой Транссибирской железной дороги, построение которой было начато еще при царе Александре III. В то время, как США соединяли железной дорогой свое Атлантическое побережье на востоке со своим Тихоокеанским побережьем на западе, Россия соединяла свое западное Атлантическое побережье со своим восточным побережьем на Тихом океане. Эти два трансконтинентальные соединения и являются геополитическим хребтом нового глобального мира.

Одновременно, при царе Николае II также было обращено особенное внимание на исследование возможностей установления Северного морского пути, тоже завещанного Петром Великим. Как известно, в этом исследовании особенно отличился будущий адмирал А. В. Колчак.

Таким образом, Санкт-Петербургская Россия сто лет тому назад провиденциально соединила Западную Европу с Японией и Кореей, сегодня являющимися важнейшими экономическими полюсами многополюсного глобального мира. Таким образом, мудрая и дальнозоркая государственная политика русских царей Александра III и Николая II существенно дополнила первоначальный геополитический проект России: Россия, бывшая во времена своего Новгородско-Киевского периода «великим водным путем из варяг в греки», стала в Санкт-Петербургский период также и великим двойным путем (морским и трансконтинентальным) из Западной Европы на Дальний Восток. (Очевидно, что для осуществления такой задачи Россия не должна превращаться ни в часть Западной Европы, ни становиться второй Японией. Однако, Россия может войти в тесный союз с Западной Европой, а также с Японией и с Кореей, симметрично подобным союзам США с ними.  

Санкт-Петербург: символ культурной глобализации

Самым трансцендентным последствием основания Санкт-Петербурга было открытие возможности создания одной единственной вселенской цивилизации, с множеством культурных полюсов, как это было в случае древней Средиземноморской греко-римской цивилизации. Совершенно неправильно считать, что создание и развитие глобальных геополитических инфраструктур должно служить, главным образом, для экономической глобализации, сопровождаемой культурной гегемонией самого сильного из ее участников. Экономическая гегемония отнюдь не оправдывает культурной монополии.

В древности глобализация средиземноморского мира заключалась не только в территориальных и экономических, но также и в равноправных культурных включениях. Такое развитие стало возможным благодаря наличию готовой модели для этого, а именно эллинистической модели, созданной в результате завоеваний Александра Великого, за три века до Р. Х. Главной характеристикой этой модели была концепция полифонической цивилизации, состоящей из разных культур, способной к дальнейшему своему обогащению путем включения новых культур. В начале эта эллинистическая цивилизация образовалась из эллинской культуры и из египетской, сирийско-финикийской и частично персидской культур. Затем, она обогатилась включением римской культуры, главным образом правового характера. С этого момента, она стала греко-римской цивилизацией, затем принявшей Христианство.

Россия является прямой наследницей и хранительницей этой цивилизационной плюралистической модели, допускающей свое собственное дальнейшее расширение, теоретически до самих границ всего человечества.

В этом заключается подлинная сущность правильно понимаемой глобализации: дело не только в экономической глобализации, а в культурной, но отнюдь не унисонной, а многогласной. Больше того, такая модель позволяет культурное обогащение даже самого катализатора этих процессов, как это блестяще показал в свое время Рим, никогда не сопротивлявшийся включению новых культурных элементов в свою империю.

Именно в таком понимании этих проблем скрывается глубокий смысл известных слов Достоевского, энигматично им произнесенных во время пушкинских торжеств в Москве: подлинная миссия России заключается в ее «всечеловечестве».

Новая связь России с Западной Европой, установленная три века тому назад через Санкт-Петербург, принесла богатые плоды, благодаря ее такому интеграционному подходу ко всем культурам человечества. Это было облегчено ее собственной коренной эллинистической культурой, в которой присутствовали и римские правовые элементы, вошедшие также и в западно-европейский культурный сплав, помимо элементов германских и англо-саксонских.

Новый культурный синтез, достигнутый Россией в ее санкт-петербургский имперский период, внешне выявился символически в архитектуре самого Санкт-Петербурга, главным образом под сильным итальянским влиянием. В Санкт-Петербурге также были достигнуты мировые вершины в других искусствах, как, например, в русском балете, берущем свое начало из Франции. В Санкт-Петербурге также было положено начало непревзойденному педагогическому опыту воспитания молодежи в кадетских корпусах и в мариинских институтах для девиц. 

Сегодня можно с уверенностью утверждать, что самым существенным последствием такого универсального обогащения русской эллинистической культуры западно-европейскими элементами было развитие русской науки и русского искусства в последние три века. Сегодня невозможно себе представить всемирную культуру без русских вкладов в области литературы, музыки, балета и науки. Без Ломоносова, Лобачевского, Менделеева.

Реакционное засилие марксизма нанесло страшный ущерб этому развитию, но в конечном итоге оно потерпело фиаско, не будучи в состоянии преодолеть русскую культуру и русское мироощущение. Ленин и Сталин пытались герметически перекрыть связи России с остальным миром, в том числе и прорубленное Петром Великим окно в Западную Европу. Позорным примером таких перекрытий была Берлинская стена. 

Однако, даже и во время этого реакционного периода, русская культура продолжала жить и творить, как в самой стране, так и в Изгнании. В частности, русская эмиграции продолжала обогащать мировую культуру, как в области искусства, так и в области науки и технологии, продолжая таким образом историю санкт-петербургского периода России. Сотни изгнанных русских ученых и артистов, философов, композиторов и писателей, среди них многие лауреаты разных премий, в том числе Нобелевских, продолжали участвовать в развитии не только русской, но и всемирной цивилизации.

Санкт-Петербургские проекты

Санкт-Петербургский период был весьма богат проектами внутреннего самоустройства России. Великие реформы трех последних Санкт-Петербургских императоров выдвинули Россию на первое место по демографическому росту и на второе место по  экономическому росту в мире. Земельная и судебная реформы царя Александра II, выработка доктрины внешней политики, развитие промышленности и подготовка денежной реформы при царе Александре III, рабочее законодательство, заселение Сибири и столыпинская земельная реформа при царе Николае II – являются неполным перечнем этих проектов.

В последнее шестидесятилетие Санкт-Петербургского периода также назревали великие конституционные проекты, для преодоления накопившихся противоречий, как-то проект созыва Земского Собора при Александре II и проект восстановления Патриаршества при Николае II. (А следовательно и восстановления полной доброй симфонии между Русским Государством и Русской Церковью, путем гармонического разграничения между ними, как этого требуют старые имперские законы и церковные каноны).   

Помимо этих внутренних проектов, Россия в Санкт-Петербургский период никогда не упускала из виду великий проект возрождения мира и благосостояния в Юго-восточной Европе, а также и восстановления своей тесной связи с этим регионом. Уже Петр Великий обратил свой взор на бассейн Русского (Черного) моря и на выходы из него, с целью достижения свободы для русских коммерческих и культурных путей тысячелетней давности. Затем, император Павел I дал одному из своих сыновей имя Константина, предвидя возможность восстановления Креста Господня на Святой Софии в Царьграде. А царя Николая I тогдашние греки величали «Николаем великим», возлагая на него надежды в деле возвращения свободной Греции Константинополя и греческого Малоазитатского побережья, колыбели Европейской цивилизации. А уже под самый конец Санкт-Петербургского периода, русская дипломатия добилась формального соглашения Великобритании и ее союзников на возвращение Православию Константинополя. Нежелание исполнить данное обещание и было одной из причин интервенций английского посольства в Санкт-Петербурге в конспиративной подготовке февральского путча. В результате, вскоре последовала безжалостная этническая чистка турками греческого населения в Малой Азии. (Сегодня Европейский Союз еще не знает, что делать с Турцией, желающей стать «европейской страной» и вступить в этот Союз). Одновременно было ловко подстроено создание (до поры, до времени) «Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев» (затем переименованное в Югославию), без предварительного выполнения формальных обещаний присоединения к Сербии сербских территорий в Боснии  и Далмации. (Император Николай II предупреждал в 1916 году сербского премьера Николая Пашича, что не надо поддаваться такой провокации, как об этом свидетельствует в своих воспоминаниях сербский патриарх Гавриил).

В связи с этим «византийским проектом» Санкт-Петербурга, необходимо особенно подчеркнуть, что этот проект зиждился не только на мировоззренческих соображениях, но также и на реальных геополитических и экономических интересах. Необходимо не упускать из виду, что все великие современные державы в значительной мере подспудно подчиняют свою международную политику подобным мировоззренческим соображениям, одновременно требуя от нас отказа от нашего мировоззрения.            

Сегодня нет никакой возможности построения действительно многополюсного, справедливого и равноправного «глобального» мира, без соответствующего активного и равноправного соучастия России.

Тем более, что Россия именно в этом отношении выступает в симфонии с многими другими странами и регионами, как, например, в Латинской Америке. После сбрасывания с себя мертвящего коммунистического интернационального идеологического балласта (помимо неимоверных расходов по кормлению интернациональных коммунистических паразитов и дармоедов), возврат России к своей собственной традиционной международной политике автоматически вызывает положительный консенсус с многими странами и регионами, что не могла не подметить в последнее время и дипломатическая служба Российской Федерации. Именно такая международная политика России является типичным Санкт-Петербургским проектом, окончательно разработанным канцлером Горчаковым во время царствования Александра III. 

В этом заключается большой исторический шанс для России, в случае правильного понимания ею своей собственной роли и превосходства своей собственной коренной модели и своей собственной национальной политики.

Конечно, для этого она должна полностью вернуться на свой собственный путь, полным преодолением результатов Катастрофы 1917 года, положившей конец ее славному санкт-петербургскому историческому периоду. Больше того, исправляя катастрофические последствия своего Второго ига, она должна остерегаться повторять ошибки, допущенные при преодолении последствий своего Первого ига.

Сегодня она должна учитывать, что Запад, за последнее время, подвергся еще более значительным мутациям, чем во времена Татарского ига. Сегодня Запад не только решительно заканчивает смену своей прежде христианской символики (втягивая и нашу страну в эту свою новую глобальную космополитическую кабалистическую символику, через своих агентов идеологического влияния, купленных за чечевичную похлебку), но и незаметно отказывается от своих коренных исторических идейных столпов: права и основанной на праве справедливости. Все эти современные западные тенденции по сути обозначают конец Европейской Цивилизации, с превращением ее во что-то совершенно иное.

Для прикрытия такого отступления, сегодня выдвигается понятие закона, не обязательно основанного на объективном праве, а всего лишь на диктате очередных заправил. Ленин, Сталин и Гитлер тоже издавали законы, но эти законы не основывались на праве! Одна средневековая поговорка на латинском языке говорит, что «Caesar non supra grammaticos» (кесарь не выше грамматиков, то есть даже кесарь не может менять грамматических правил. Немецкий комментарий на эту фразу гласит: «Der Kaiser kann das Unrecht nicht zum Recht machen», даже кесарь не может превратить неправду в право.)    

Опубликованный в конце прошлого года, принятый Конгрессом США, закон «о демократии в России» ставит своей целью «поддержку демократии, главенства закона и независимых СМИ в России». Как бы реагировали СМИ США на аналогичное и симметричное принятие Думой Российской Федерации закона «о поддержке права в международной политике США»? Ведь наша русская вечевая демократия выдвинула постулат о праве уже почти одиннадцать с половиной веков тому назад, в самый момент основания Русского Государства, обуславливая его «правлением по праву», как фиксирует наша Летопись.      

На практике, сегодня в международных отношениях просто применяется голая сила, под улюлюкающий рёв средств массовой пропаганды и агитации, при вот уже вековом игнорировании и замалчивании другого санкт-петербургского проекта: создания международного трибунала для решения международных проблем.

Таким образом, сегодня перед Россией снова возникает неизбежная необходимость не только сохранения своей самобытности (сиречь свободы) и своей культуры, но также и активного соучастия в современном мире, на основании своих собственных идей и концепций.

Конкретно, Россия сегодня должна вернуться к реализации своих санкт-петербургских проектов, провокационно прерванных коммунистической интервенцией.+

И.Андрушкевич, февраль 2003

ПЕТЕРБУРЖЦЫ, СКОНЧАВШИЕСЯ В ИЗГНАНИИ, ПОХОРОНЕННЫЕ В БУЭНОС-АЙРЕСЕ

Ауэ (урожденная баронесса фон Андерсин) Гали Михайловна (1902, Санкт-Петербург – 1982, Британское кладбище)

Баумгартен Василий Федорович Генерал-майор. Известный архитектор, в Белграде построил много государственных зданий, в том числе здание Генерального Штаба.(1879, Санкт-Петербург – 1962, Британское кладбище)

Баумгартен (урожденная Бенуа) Ксения Михайловна (1896, Санкт-Петербург – 1966, Британское кладбище)

Борель Михаил Константинович Штабс-ротмистр Лейб-Гвардии Уланского ЕИВ полка, был женат на дочери генерала М. В. Алексеева. (1895, Санкт-Петербург – 1979, Британское кладбище)

Говорецкий Владимир Георгиевич Подпоручик (1903, Дудергоф под Петербургом – 1984, кладбище Оливос)

Дуброва (урожденная Семенова) Алла Иосифовна (1907, Санкт-Петербург – 1988, Немецкое кладбище)

Ермолаев Сергей П. Императорский Александровский Лицей, 15 выпуск Финансовый агент в Лондоне (1878 – 1946, Британское кладбище)

Заботкин Степан Александрович Императорский Александровский Лицей, 28 выпуск (1900, Санкт-Петербург – 1987, Британское кладбище)

граф Зубов Сергей Платонович (1881 – 1964, место захоронения неизвестно)

Иванова (урожденная Семенова) Ольга Иосифовна (1901, Санкт-Петербург – 1982, Британское кладбище)

Из Лубна Герцык Александр Николаевич Капитан Лейб-Гвардии Измайловского полка (1892, Санкт-Петербург – 1966, Британское кладбище)

граф Коновницын Александр Алексеевич Пажеский Корпус (1905 – 1998, кладбище Оливос)

Левашев (Дубровский) Всеволод Константинович Журналист, многолетний издатель газеты «Наша страна» (1901, Санкт-Петербург – 1977, Британское кладбище)

Леонтьев Николай Михайлович (1886, Санкт-Петербург – 1962, Британское кладбище)

Меньшикова (урожденная Алексеева) Анна Владимировна (1894, Санкт-Петербург – 1968, Британское кладбище)

Слезкин Юрий Александрович Полковник Ингерманландского гусарского полка (1890, Санкт-Петербург – 1977, кладбище в Лаважоле)

Штром Александр Александрович Лейтенант Российского Императорского Флота (1892, Санкт-Петербург – 1989, Британское кладбище)

июнь 2003