«Я хочу, чтобы в сознании будущих поколений запечатлелся лишь один урок разброд в собственных рядах смертоноснее, нежели вражеские мечи,  а внутренние расхождения открывают двери иноземным захватчикам.  Народ Финляндии показал в двух войнах, что единая нация, даже столь малая,  насколько это вообще возможно, способна выдержать невиданное давление  и благодаря единству пережить самые страшные испытания, какие только может уготовить судьба».

Карл-Густаф-Эмиль фон Маннергейм

Большинство исторических деятелей определяет смысл своей жизни еще в ранней юности и неуклонно продвигается к раз и навсегда намеченной цели. А Карл Маннергейм нашел свое предназначение в возрасте 50 лет. Нужна была историческая гроза в виде двух российских революций 1917 года и несколько недель непростых раздумий и сомнений, чтобы генерал-лейтенант армии Николая II написал заявление об уходе с российской службы и отбыл из Одессы на отчую землю, где он не жил 30 лет, — создавать и защищать демократическую Финляндию.

До сих пор точно не установлено, в каком из имений своего отца — Лоухисаари или Вильнесе — родился будущий маршал. Но абсолютно точно известно, что произошло это 4 июня 1867 года и он был третьим ребенком одного из наиболее родовитых аристократов Финляндии графа Карла-Роберта фон Маннергейма и его жены Хелены, урожденной фон Юлин.

Пращуры Маннергейма прибыли в Швецию, владевшую тогда Финляндией, в XVII веке из Нидерландов. Прадед Карл-Эрик был лидером Аньяльской лиги, боровшейся против шведского короля Густава III; в 1795 году приговорен к казни, и только благодаря королевскому помилованию сохранил жизнь; в 1809 году, когда русские захватили Финляндию, возглавил делегацию сословий новообразованного Великого княжества, которая договаривалась c русским царем Александром I о статусе страны в составе Империи Романовых. Дед Карл-Густаф-Эмиль (в честь которого и назвали нашего героя) был председателем Высшего апелляционного суда Финляндии и ученым-биологом, а отец — известным поэтом, писателем и предпринимателем. Предпринимательская деятельность графа не удалась, он обанкротился и выехал в Париж, где провел последние годы жизни в кругу богемы. Имения отца распродали, и мать с детьми была вынуждена жить в имении своей мачехи. Когда Карлу-Густафу-Эмилю исполнилось четырнадцать лет, его мать умерла, отца, прожившего еще 33 года, он так никогда больше и не увидел, и его образованием и воспитанием занимался брат покойной матери Альберт фон Юлин.

Семьи и отца, и матери принадлежали к шведской аристократии Финляндии, их родным языком был шведский. Шведы захватили страну еще в XII столетии, и к началу XIX века финский язык оказался практически вытесненным из всех сфер культурного употребления — на нем разговаривали только крестьяне, впрочем, составлявшие 80 процентов населения страны. Не случайно, что первым пунктом требований (или пожеланий) граждан Финляндии, которые Маннергейм-прадед привез российскому императору, являлось утверждение шведского в качестве единственного языка администрации и суда в новообразованном Великом княжестве. Национальное финское возрождение началось лишь в середине XIX века, и первой реакцией на это со стороны шведской общины стал выпрошенный у русского царя указ 1850 года, запрещавший издание книг на финском языке. Только за год до рождения будущего героя Зимней войны, в 1866-м, финской общине удалось ввести в начальных сельских школах преподавание финского языка наравне со шведским.

Ныне финские патриоты стараются доказать, что семьи Маннергеймов и Юлинов были двуязычными, пользовались наравне шведским и финским, однако это представляется довольно сомнительным. По крайней мере, в 1918 году, когда Маннергейм возвратился в Финляндию, он имел огромные трудности при общении по-фински да и потом, до самой смерти, разговаривал на первом государственном языке страны с очень заметным акцентом, допуская множество ошибок.

Как бы там ни было, среднее образование Маннергейм получал на шведском — и в Хельсинкском приватлицее в 1874—80 годах, и в гимназии в Гамине в 1881— 82, и в Гаминском (Финляндском) кадетском корпусе в 1882—1886 годах. Из кадетского корпуса будущего маршала с позором исключили за многочисленные нарушения дисциплины. Лишь в следующем году он экстерном сдал выпускные экзамены в Хельсинкском приватлицее и, получив аттестат о среднем образовании, предпринял вторую попытку военной карьеры. Хотя еще в 1878 году в составе российской армии создали отдельные вооруженные силы автономной Финляндии, молодой аристократ не горел желанием служить в этом провинциальном корпусе. В 1887-м двадцатилетний Маннергейм вступил в одно из наиболее привилегированных юнкерских училищ России — Николаевское кавалерийское в Санкт-Петербурге. Так началась его тридцатилетняя военная служба в имперской армии.

В Санкт-Петербурге юнкер уже не бесчинствовал и через два года с отличием закончил училище, получив звания корнета. Прослужив два года в Польше, Маннергейм в 1991 году возвратился в Петербург и стал корнетом Лейб-гвардии Ее Императорского Величества Конногвардейского полка — одного из наиболее привилегированных полков российской гвардии. В следующем году он женился на Анастасии, дочери генерал-майора от кавалерии Николая Арапова и имел с нею двух дочерей — Анастасию и Софью. Аристократическое происхождение и удачный брак способствовали блестящей карьере гвардейского кавалериста, однако сдерживал ее недостаток средств — золотая гвардейская молодежь, как правило, жила намного «шире», нежели это позволяло сравнительно скромное жалованье младшего офицера. А Маннергейм из Финляндии никакой материальной поддержки не получал. Хотя, конечно, решающее значение в карьере сыграли его личные качества — ум, лидерские способности и отвага на поле боя. Гвардии поручик Маннергейм стоял в почетном карауле во время коронации последнего русского царя Николая II. А осенью 1905 года за особое мужество, проявленное в боях с японцами под Сандэпу, Инкоу и Мукденом, специальным указом императора ему досрочно присвоили звание полковника.

В 1906-м французский ученый Поль Пелло обратился к российскому и китайскому правительствам за разрешением провести комплексную научную археологически-этнографически-биологическую экспедицию от Ташкента до Пекина, исследовав Западный (русский) и Восточный (китайский) Туркестан. Русское правительство поставило условием участие в экспедиции русского «ученого», которым стал полковник Маннергейм. Его кандидатуру подобрал лично начальник Генштаба Палицин. Маннергейм «подал в отставку» и даже специально съездил в Финляндию, чтобы получить вместо общероссийского финляндский паспорт.

Конная экспедиция длилась свыше двух лет и собрала огромное количество разнообразных научных материалов. Приобрел славу этнографа и географа также и Маннергейм, сделавший за время экспедиции свыше 1300 фотографий. 1200 собранных им экспонатов материальной культуры сартов, киргизов, уйгуров и тибетцев составили специальную экспозицию в Национальном музее Хельсинки. Подлинным же итогом его «научной» работы был секретный меморандум, где полковник обосновывал необходимость и возможность завоевания и включения в состав Российской империи двух китайских провинций — Синцзяна и Ганьсу.

С 1913 года генерал-майор Маннергейм командовал в Варшаве Отдельной гвардейской кавалерийской бригадой, состоявшей из лейб-гвардии Уланского Ее Императорского Величества полка и лейб-гвардии Гродненского гусарского полка.

Во время Первой мировой войны бравый кавалерийский генерал последовательно командует бригадой, дивизией, оперативной группой из двух русских и трех румынских дивизий, а с лета 1917 года — кавалерийским корпусом на румынском фронте. Именно тогда он получил звание генерал-лейтенанта, а еще перед этим — полный набор наивысших российских военных орденов за личную отвагу и удачное руководство войсками. Генерал, придерживающийся правых взглядов, чрезвычайно негативно воспринял крах российской монархии и «революционизацию» армии. Его неприязнь к социалистам из Временного правительства была взаимной, и 20 сентября 1917 года боевого генерала сняли с командования корпусом и отправили в резерв штаба Одесского военного округа. Несмотря на то, что Маннергейм сам написал заявление об этом, сославшись на плохое состояние здоровья, в приказе о его переводе отмечалось, что «Маннергейм недостаточно понимает суть демократических преобразований, происходящих в России, а его отношение к военным комиссарам Временного правительства является недопустимым».

Осенние месяцы 1917 года, бездеятельно проведенные Маннергеймом в Одессе, стали, как он напишет в воспоминаниях, самыми тяжелыми в жизни. Он видел, как рушится армия, которой он отдал 30 лет жизни, как гибнет великая держава, которой он верно служил. Излишне, пожалуй, говорить, что октябрьский переворот в Петербурге граф воспринял крайне отрицательно. О службе большевикам и речи быть не могло. Маннергейм решал иную дилемму — присоединиться к российскому белогвардейскому движению, как раз возникавшему тогда, или послужить маленькой стране, где он родился полстолетия назад. Среди уроженцев Финляндии Маннергейм был самым высоким по рангу и авторитету военачальником. И спикер финляндского парламента Свинхуфвуд буквально бомбардировал генерала письмами, умоляя возвратиться на родину и возглавить создаваемую финскую армию.

Маннергейм отлично знал, что против реальной независимости Финляндии выступают практически все русские — от ультрамонархистов до коммунистов. И вполне возможно, ему придется встретиться на поле боя со своими бывшими товарищами по оружию. Так что морально выбор был очень труден. В конце концов, 1 января 1918 года Маннергейм написал письмо начальнику генерального штаба с прошением уволить его с российской службы в связи с тем, что он переходит в вооруженные силы независимой Финляндии. И выехал в Хельсинки.

Совнарком РСФСР официально признал полную государственную независимость Украины и Финляндии в один и один и тот же день — 31 декабря 1917 года. Но это вовсе не означало, что новая демократическая, то бишь социалистическая Россия в самом деле начала строить отношения со своими бывшими колониями на основах равноправия и невмешательства. Обоим молодым государствам пришлось вести кровавые войны за независимость. «Маленькое» различие состоит лишь в том, что Финляндия ту войну все же выиграла, а Украина — проиграла. Поэтому, несмотря на отличия в размерах, климате, географическом положении, национальном характере и так далее, так далее, так далее, обе страны являются друг для друга своеобразным зеркалом — что было бы, если бы реализовался этот шанс, если бы страна пошла в 1918—20 годах другим путем...

4 декабря 1917-го Сейм провозгласил независимость Финляндии, а уже 28 января 1918 года коммунистическое меньшинство в нем попыталось захватить власть в стране. Так началась недолгая, трехмесячная, но очень ожесточенная война между «красными» и «белыми» финнами. Маннергейм возглавил Шюцкор (как называли себя «белые») еще 18 января, получив от Сейма мандат главнокомандующего. Тем не менее настоящей армии не было ни у белых, ни у красных. Были только немногочисленные плохо вооруженные и обученные отряды с обеих сторон. Красногвардейцам удалось захватить не большую, но наиболее густонаселенную и развитую часть страны — все ее южное побережье вместе со столицей Хельсинки. Маннергейм вынужден был перевести свой штаб в город Ваза. В Финляндии еще находились 40 тысяч военнослужащих старой российской армии, которым Совнарком РСФСР приказал поддерживать «законное» правительство красных в Хельсинки. Так что первой операцией Маннергейма на финской службе стало разоружение своих бывших товарищей по оружию из российской армии. Этим одновременно убили двух зайцев — ликвидировали угрозу вмешательства этих войск в финскую гражданскую войну и значительно лучше вооружили белогвардейские отряды, перед тем вынужденные воевать фактически голыми руками. Позже, в марте и апреле в окрестностях Тампере, а также под Виипури в конце апреля основные силы финских красногвардейцев были разгромлены, и Финляндская Социалистическая Республика приказала долго жить. Определенную помощь Маннергейму оказали добровольцы из Швеции и немецкий экспедиционный корпус генерала фон дер Гольца.

Хотя сам Маннергейм, которому во время этой войны присвоили звание генерала от кавалерии, не принимал непосредственного участия в организации репрессий белых против красных, уже тогда финские коммунисты наклеили ему ярлык «генерала-мясника». Белые ведь и впрямь не жалели своих красных врагов, и гражданская война в Финляндии была не менее жестокой, чем в России.

Под давлением Германии Советская Россия в мае 1918 года согласилась начать переговоры о мире с белым правительством Финляндии при посредничестве Германии. Тем не менее большевики сознательно их затягивали, не желая признавать реальную независимость бывшей колонии, вплоть до осени 1918 года, когда в Германии произошла революция. Переговоры возобновились лишь в 1920 году, когда Ленин выдвинул идею о «мини-Бресте» и решил договориться ради «мирной передышки» не только с Польшей и странами Балтии, но и с Финляндией. И мир между большевистской Россией и Финляндией был подписан в октябре 1920-го в эстонском городе Тарту.

В целом же, сравнивая исторические судьбы наших двух стран, убеждаемся, что бедной, маленькой Финляндии повезло все-таки больше, нежели Украине, — в декабре 1917 года армия Муравьева была отправлена на Киев, а не на Хельсинки. Овладеть Украиной для большевиков было важнее, чем захватить Финляндию. А сил для решения обеих этих задач одновременно Советское правительство России просто не имело.

После победы над красногвардейцами весной 1918 года усилились разногласия между Маннергеймом и правительством и парламентом страны. Главнокомандующий считал, что новая государственная элита завязала слишком тесные отношения с Германией. Это не нравилось ему, во-первых, по причине его общего антинемецкого настроя, возникшего еще в армии Романовых, а во-вторых, генерал прекрасно понимал, что Германия неуклонно приближается к сокрушительному поражению в Первой мировой войне. И связывать судьбу молодого государства с кораблем, идущим ко дну, по крайней мере, опрометчиво. А после поражения Германии, когда вопрос об избрании «королем Финляндии и Карелии» родственника Вильгельма II Фридриха-Карла Гессенского отпал вроде бы сам по себе, регентом «королевства без короля» избрали Маннергейма. Он стоял во главе государства с декабря 1918 до июля 1919 года и делал все возможное, дабы закрепить его независимость. В частности, он предлагал Колчаку, Деникину и Юденичу подписать соглашение, согласно которому русские белогвардейцы признали бы независимость Финляндии, а финны, взамен, помогли бы изгнать большевиков из Петрограда. Однако «единонеделимщики» принципиально отказались от такого компромисса.

Летом 1919 года слишком правый и реакционный Маннергейм проиграл президентские выборы левоцентристу Стольбергу и на 12 лет отошел от руководства государством. Тем не менее, бывший регент и отставной генерал оставался очень влиятельным политиком, сохранял огромный авторитет в армии, был председателем Финского Красного Креста, возглавлял Скаутскую организацию, Общество помощи детям, был директором одного из самых больших в стране Объединенного банка.

В 1931 году новый президент Реландер пригласил 64-летнего генерала возглавить Совет Обороны страны. Немолодой уже человек развил неистовую активность на высоком государственном посту. Маннергейм был убежден, что большевики никогда не смирятся с независимостью Финляндии и при первой удобной возможности попробуют восстановить контроль над бывшей провинцией Российской империи. Поэтому он пытался содействовать развитию оборонной промышленности в Финляндии (правда, без ощутимых успехов) и всячески повышать боеспособность армии, улучшать ее оснащение, «морально-политическое единство армии и народа», как сказали бы в Советском Союзе. Однако любимым детищем фельдмаршала стала система долговременных фортификационных сооружений на Карельском перешейке, названная «Линией Маннергейма». Возводить укрепления финны начали еще в 1920 году, но подлинный размах строительство получило лишь при Маннергейме. В строительстве линии участвовали английские, французские, немецкие и бельгийские военные инженеры-фортификаторы. Общая длина линии составляла 135 километров — от Ладожского озера до Финского залива, а глубина — 95 километров. «Линия Маннергейма» включала в себя передовую (зона заграждений), главную, вторую и тыловую полосы обороны, две промежуточные полосы и отсекающие позиции.

Маннергейм так и не успел достроить свою линию до нападения СССР на Финляндию. Тем не менее и то, что уже было сделано, представляло собой одно из наиболее мощных фортификационных сооружений в мире. Многие европейские страны увлекались тогда строительством подобных линий. Тем не менее ни прославленная французская «Линия Мажино», ни немецкая «линия Зигфрида», ни мощные чешские укрепления, ни советские «укрепрайоны» вдоль старой западной границы ощутимо не повлияли на ход Второй мировой войны. «Линия Маннергейма» оказалась единственным примером по-настоящему эффективного использования сооружений такого типа.

Заключенный в августе 1939 года Пакт Молотова — Риббентропа, согласно которому два хищника — гитлеровская Германия и сталинский Советский Союз — поделили сферы влияния в Восточной и Центральной Европе, принес неисчислимые страдания народам этого региона. Определил этот пакт и будущее Финляндии. Она должна была «влиться в братскую семью советских народов». Гитлер согласился, чтобы Советский Союз захватил «страну тысячи озер».

17 сентября 1939 года советские войска ударили в спину Польше, истекающей кровью в неравной борьбе с гитлеровской Германией. Еще продолжались конвульсии Польского государства, а Советский Союз в ультимативной форме предложил Литве, Латвии, Эстонии и Финляндии заключить новые «Договоры о дружбе и взаимной помощи». Эти договоры предусматривали оккупацию всех четырех стран «ограниченными» контингентами советских войск, прекращение «антисоветской политики» — фактическое превращение всех этих малых государств в советских сателлитов. И это только на первом этапе. Руководители бывших русских колоний обратились за помощью и поддержкой и к Германии, и к Британии с Францией. (А как раз началась «странная война» на Западе.) Нацисты грубо ответили, что балтийцы должны слушаться Сталина, а французы и британцы выразили какие-то там протесты, которые Сталин проигнорировал. Так что 28 сентября Эстония, 5 октября Латвия и 10 октября 1939 года Литва фактически капитулировали перед Сталиным, подписав предложенные договоры. Руководители этих стран верили и не верили лживым советским обещаниям о «невмешательстве» во внутренние дела, «уважении суверенитета» и тому подобному. Успокаивали себя тем, что «все равно другого выхода нет», поскольку крошечные страны не способны противостоять огромной советской военной машине, а на реальную помощь какой-либо из великих держав нечего и надеяться. Они были жестоко наказаны за свою слабость, доверчивость и надежды «как-то договориться» — практически вся довоенная политическая элита балтийских государств погибла в сибирских лагерях, а народы испытали бесчисленные страдания за 50 лет советской оккупации. Уже летом 1940 года государственность трех стран Балтии была ликвидирована и Советский Союз их аннексировал. Капитулянтская же позиция их руководства позволила выстроить миф о «добровольном воссоединении» этих стран с СССР.

И только Финляндия наотрез отказалась подписать договор, который вновь превратил бы ее фактически в советскую колонию. Это было 5 октября 1939 года — в тот же день, когда капитулировала Латвия. Сталин не ожидал подобного «упрямства» со стороны крохотной страны, в 55 раз (!) уступавшей по населению Советскому Союзу. Тем не менее уже 14 октября СССР предложил Хельсинки «компромиссный» вариант. Финнам предлагалось сдать в аренду на 30 лет порт Ханко для устройства там советской военно-морской базы, передать СССР несколько островов в восточной части Финского залива, большую часть Карельского перешейка и полуостров Рыбачий на севере — всего 2761 кв. км в обмен на 5529 кв. км советской территории в Карелии. Сперва новые советские предложения вызвали разногласия среди финляндского руководства. Будущий президент страны Юхо Паасикиви, возглавлявший финскую делегацию, назвал их «умеренными» и склонялся к тому, чтобы их принять. Однако против этого самым решительным образом выступил Маннергейм. Дело заключалось даже не в том, что взамен за самые густонаселенные (по финским, разумеется, меркам) районы страны предлагались безлюдные леса и болота в Карелии. Советский Союз хотел без боя занять знаменитую «линию Маннергейма». В этом случае и так невысокие шансы финской армии на успешное сопротивление в случае советской агрессии сводились практически к нулю. Сталин пытался использовать опыт своего союзника Гитлера, за год до этого заставившего Чехословакию сперва «добровольно» отказаться от Судетской области вместе со своими оборонительными сооружениями, а через полгода захватил беззащитную страну. И 9 ноября финны отклонили и второе советское предложение.

В 20-х числах ноября в советских газетах появились сообщения о «постоянных провокациях белофинской военщины на советской границе», о «восстании финских трудящихся против буржуазного режима», а 28 ноября — сообщение о «рабоче-крестьянском правительстве», якобы созданном в каком-то городе на юго-востоке Финляндии. И 30 ноября советские «освободители» отправились «на помощь» этому мифическому правительству. Сталин и не скрывал, что решил подвергнуть Финляндию показательному наказанию за неуступчивость. Речь шла уже не об «отодвигании» границы, проходящей в «опасной близости к Ленинграду», а о завоевании маленькой страны. В этот день на трибуне Мавзолея рядом со Сталиным стоял «выдающийся деятель международного коммунистического движения» первый секретарь Коммунистической партии Финляндии Отто Куусинен, которому заранее отвели роль кремлевского сатрапа в покоренной Финляндии. Сталин приказал войскам Ленинградского военного округа в течение двух недель сломить сопротивление финской армии и оккупировать всю страну. Так началась одна из самых позорных войн в истории ХХ столетия. Любопытно, что всю вышеизложенную информацию можно получить из открытых источников — советских центральных газет ноября — декабря 1939 года. Но никогда потом ни в одном советском источнике не встречались упоминания о «рабоче-крестьянском правительстве», на помощь которому двинулись советские освободители. Героическое, всенародное, самоотверженное сопротивление, оказанное самозванным «освободителям» крохотной нацией, сделал эту пропагандистскую версию абсолютно неприемлемой. Тем не менее еще и сейчас, через 10 лет после падения коммунистической власти, российские историки в один голос утверждают, что «причиной возникновения Советско-финской войны стала неуступчивая позиция Хельсинки, не учитывавшего пожелания советской стороны о территориальных приобретениях на Карельском полуострове и некоторых островах Финского залива». О настоящей причине войны — желании финнов защитить свою свободу и независимость, само существование своего государства от грубой и неспровоцированной агрессии — даже не упоминается.

С советской стороны, по нынешними оценкам Москвы, в войне участвовали около 1 млн. военнослужащих. По некоторым западным данным, их было до 1,5 млн. Маршал Карл Маннергейм имел намного меньшие силы. Общая численность его войск составляла 300 тысяч человек, но только 50 тыс. относились к регулярной армии. Остальные — полупартизанские ополченческие формирования. Еще разительнее было соотношение сил по артиллерии, бронетехнике. Что касается авиации, то «сталинские соколы» полностью господствовали в воздухе на протяжении всей войны — Финляндия фактически не имела боевой авиации.

И несмотря на это войска маршала Маннергейма три с половиной месяца героически сопротивлялись огромной советской военной машине. Только в битве под Суомуссалве в декабре 1939 — январе 1940 годов были практически полностью уничтожены 163-я и 44-я пехотные советские дивизии. В итоге советские войска потеряли под Суомуссалве свыше 27 тысяч человек убитыми и замерзшими, а потери финнов составили всего 900 человек.

Зимняя война 1939—1940 годов, в которой Маннергейм отстоял независимость своей страны от Сталина, имела последствия не только для Финляндии. Обозленный огромными потерями и позорной неспособностью быстро победить настолько более слабого противника Сталин выгнал с должности наркома обороны «железного» Климента Ворошилова. А Гитлер, внимательно следивший за «успехами» своего нового союзника на Карельском перешейке, по итогам Зимней войны изрек: «Советский Союз — колосс на глиняных ногах». Если уж, дескать, маленькая финская армия могла так долго и успешно оказывать сопротивление Красной Армии, то Вермахт разнесет ее на куски за несколько недель. Гитлер не учел, что завоевывать чужие страны и защищать собственную — абсолютно разные вещи.

А после Зимней войны Финляндия начала понемногу зализывать раны, размещать людей, изгнанных из своих домов на захваченных Советами землях, строить какие-то укрепления на новой восточной границе. Но немногим более чем через год началась немецко-советская война. Уже силой самих обстоятельств «обрезанная» Советским Союзом Финляндия была втянута в войну на стороне Германии. Финны вышли на свою старую границу на Карельском перешейке, замкнув с севера кольцо блокады Ленинграда, и оккупировали районы советской Карелии, населенные преимущественно не русскими, а именно карелами (большинство из которых, кстати, в 1944 году ушли на территорию Финляндии вместе с «захватчиками»). Тем не менее Гитлер высказывал серьезное недовольство действиями своего северного союзника, требуя от него либо повысить активность под Ленинградом, либо перерезать Мурманскую железную дорогу, являвшуюся одной из основных артерий доставки англо-американских товаров по ленд-лизу.

Маннергейм не проявлял чрезмерной активности. Он был отнюдь не в восторге от нацистского режима, и в союзники Гитлера его загнала лишь злая судьба. Маршал Финляндии (это звание он получил как подарок к 75-летию 4 июня 1942 года) искал возможности вывести свою страну из войны, сохранив земли, захваченные СССР в 1940 году. Это, конечно, была программа-максимум. Как минимум нужно было сохранить государство как таковое. После перелома в войне под Сталинградом и Курском поражение Германии становилось все более реальным, и над независимостью Финляндии вновь нависала угроза.

Верховный главнокомандующий уже давно был практическим правителем Финляндии. И летом 1944 года, на очередных президентских выборах, проводившихся несмотря на военное время, это состояние дел формализовалось — маршал получил полномочия президента. Именно Маннергейму и его команде удалось вывести страну из войны без оккупации ее советскими войсками. Правда, утраченные в 1940 году земли вновь отошли к Советскому Союзу и к ним присоединился еще район Печенги.

Несмотря на особый характер отношений, сложившийся у Финляндии с «великим восточным соседом» после Второй мировой войны, — а Финляндия не являлась членом ни НАТО, ни Европейского союза, и ее хозяйство ориентировалось преимущественно на советские рынки, — ни основам рыночной экономики, ни многопартийной демократической системе в стране никогда ничего не угрожало.

Маннергейм же в 1946 году не стал повторно выставлять свою кандидатуру в президенты. 79-летнему маршалу уже трудно было руководить государством по состоянию здоровья.

Выйдя в отставку, он прожил еще пять лет. Большую часть этого времени больной Маннергейм провел на швейцарских курортах и умер в Лозанне 27 января 1951 года. Тело его захоронено на Центральном военном кладбище в Хельсинки, а память о нем жива в сердцах финнов.