Яков Фёдорович Барабаш родился 12 мая 1838 года в семье полтавских дворян. Учился в Александровском Брестском кадетском корпусе и по выходе из него поручиком в июне 1858 года был направлен в Ростовский гренадёрский полк (позже 2-й гренадерский Ростовский принца Фридриха Нидерландского).

В 1861 году Яков Барабаш перевёлся в лейб-гвардии Литовский полк, а в начале 1863 года, после успешной сдачи экзаменов, стал слушателем Академии Генерального штаба.

В 1865 году, по окончании курса наук, Барабаш назначается членом следственной комиссии при Варшавском военном округе, по возвращении из Польши служит в Киевском военном округе, в штабах 10-й и 6-й пехотных дивизий, 3-й гвардейской пехотной дивизии.

В 1871 году в военной судьбе Якова Фёдоровича происходит крутой перелом, и из западных, обжитых районов он перебрасывается на другой конец империи: сначала в Иркутск, на должность штаб-офицера для особых поручений при командующем войсками Восточно-Сибирского военного округа, а спустя полгода — в Ургу, где возглавляет отряд по охране русского консульства и защите русских торговых интересов в Северной Монголии.

В декабре 1872 года Я.Ф.Барабаш был назначен исполняющим дела начальника военно-топографического отдела Восточно-Сибирского военного округа, и в том же году сам провёл статистические исследования в районе реки Сунгури; при этом Барабаш имел ещё одно задание: как можно тщательнее изучить оборонное устройство Маньчжурии и всего того, что представляет интерес в военном отношении. Возвращаясь в Иркутск, исследователь-разведчик проверил съемку, проводившуюся между рекой Буреей и Хинганским хребтом силами военно-топографического отдела Амурской области.

В 1875 году Барабаш (с 1874 года полковник) назначается начальником Иркутского юнкерского училища, затем начальником штаба войск Приморской области, а чуть позже в качестве комиссара русского правительства командируется в Японию, на Сахалин и Курильские острова для наблюдения за выполнением договора об обмене Южного Сахалина, принадлежащего Японии, на несколько русских островов Курильской гряды и для водворения гражданского и военного порядка на приобретаемых территориях.

В 1878 году, когда назревал разрыв отношений с Англией (после нашей победы в русско-турецкой войне 1877 - 1878 годов), полковник Барабаш, исполнявший в то время обязанности командующего войсками Приморской области, был поставлен во главе отрядов, расположенных в Николаевске, Софиевске и Де Кастри и предназначавшихся для обороны Тихоокеанского побережья России, а на следующий год командирован с экспедицией исследовать порты и бухты с целью отыскать среди них надёжное и во всех отношениях удобное пристанище для военных кораблей.

В 1882 году Барабаш вновь находится в Маньчжурии с военно-дипломатической миссией, знакомясь с важнейшими путями сообщения и китайскими пограничными укреплениями; в 1883 году составляет план обороны Владивостока с моря и суши, рассчитывает численность гарнизона, потребного для защиты города, проводит изыскания, связанные с предполагаемой прокладкой в Южно-Уссурийском крае железных дорог; в 1884 году назначается председателем комиссии по уточнению (совместно с китайской стороной) российско-китайской границы на Дальнем Востоке, а 24 июня того же года — военным губернатором и наказным атаманом Забайкальского казачьего войска.

Седьмого февраля 1888 года, во время командировки в Санкт-Петербург, генерал-майору Я.Ф.Барабашу был вручён приказ о его переводе на должность военного губернатора Тургайской области и командующего расположенными на её территории войсками.

За своё почти двенадцатилетнее губернаторство здесь Яков Фёдорович сделал много важных и полезных дел. В начале его правления в области существовало всего два маленьких города и два небольших поселения, а в конце правления — четыре города, три русские крестьянские волости, три отдельные сельские общины, при этом количество учебных заведений увеличилось почти в девять раз: в 1888 году их было одиннадцать, в 1899 году — 95. Заботами губернатора в степи возник новый гип школы — аульной (первая такая школа открылась 15 июня 1892 года). В городах Иргизе, Актюбинске, Кустанае появились библиотеки, были учреждены общества попечения о народном образовании в Кустанайском и Актюбинском уездах.

При Барабаше в Тургайской области была проведена врачебная реформа, организован постоянный ветеринарный надзор, строгим контролем за прогоном и провозом животных удалось совершенно искоренить чуму крупного рогатого скота. Были улучшены существующие пути сообщения, от Кустаная до Троицка проложили почтовый тракт, провели вдоль него телеграфную линию.

В 1891 году, по инициативе губернатора, начали выпускаться «Тургайские областные ведомости» (печатались в Оренбурге), а в 1895 году неофициальный раздел «Ведомостей» стал выходить как самостоятельное издание под названием «Тургайской газеты». Ныне каждый номер этих изданий бесценен — с точки зрения изучения региона в экономическом, этнографическом и историческом отношении.

Тяжёлым испытанием для населения области и её губернатора явилась зима 1891 — 1892 годов, много сил отняла и холера, занесённая в 1892 году в Актюбинский уезд... Третьего октября 1899 года генерал-лейтенант Я.Ф.Барабаш был назначен оренбургским губернатором и наказным атаманом Оренбургского казачьего войска.

Как одно из самых значительных событий, имевших место в годы правления Барабаша, отмечает историк, краевед, автор замечательного «Путеводителя по городу Оренбургу» (1915) П.Д.Райский, проведение железной дороги от Оренбурга до Ташкента длиной 1900 вёрст. Разрешение на её строительство было получено в начале 1901 года, а 6 июня 1902 года по всему маршруту новой железной дороги уже прошёл первый поезд. П.Д. Райский пишет: «И как во времена давно минувшие двигались с востока на запад народы Азии, так ныне из внутренней России устремились в Азию русские переселенцы. Там, где ещё недавно на пространстве сотен верст нельзя было встретить живой души, в настоящее время выросли огромные поселения сельских хозяев и жизнь в пустынных киргизских степях стала заметно оживать. И вот только теперь, в начале 20-го столетия, вполне осуществилась мысль преобразователя России Петра Великого об открытии ключа и ворот в Среднюю Азию для «торговли и других сношений».

Переселенческая волна отчасти коснулась и Оренбурга. Город рос, на окраинах возникали новые улицы, строились церкви и мечети, открывались синематографы, в старой части города вместо неприглядных лачуг появлялись фешенебельные особняки в стиле модерн и доходные дома в три-четыре этажа, бурно развивалось кооперативное движение, увеличивались торговля и банковские капиталы, набирала обороты общественная жизнь...

Двадцать восьмого января 1904 года очередное заседание оренбургской думы было прервано — в этот день поступила правительственная телеграмма с известием о нападении Японии на Россию. Седьмого февраля 1904 года последовал приказ о мобилизации Оренбургской льготной казачьей дивизии в составе четырёх полков.

В казачьи станицы второго и третьего военных отделов Оренбургского казачьего войска выехали штабофицеры для подготовки призыва и развёртывании полков второй очереди.

В первые дни войны в народе царило возмущение действиями японских агрессоров, высок был патриотический дух. Среди писем и сообщений, поступивших к наказному атаману Барабашу, была и телеграмма такого содержания: «Бабы ревут, печи топятся, сухари сушатся!»

А оренбургская казачка Анна Кожанова пожелала отправиться на войну с оружием в руках. Она подала прошение о зачислении её казаком в полк и обязалась отправиться на собственном коне, стоившем в то время около двухсот рублей. На сборах под Верхнеуральском Кожанова старательно училась и выглядела в строю не хуже казаков. Благодаря заботам генерала Барабаша, мобилизация на русско-японскую войну прошла организованно, и в первых числах мая 1904 года воинские эшелоны отправились на Дальний Восток. Вместе с оренбургскими казаками на фронт ехали и десять сестёр милосердия (всего на русско-японской войне находилось 70 сестёр милосердия из Оренбургской губернии).

Однако вскоре стали приходить письма от фронтовиков с описанием «побед» армии. Падение Порт-Артура произвело на народ удручающее впечатление, стало расти недовольство правительством и существующим строем. О том, что война была не совсем популярна, свидетельствует тот факт, что число уклонившихся от призыва в 1904 году составило в губернии 414 человек.

В условиях войны активизировали работу комитеты РСДРП Оренбурга, Челябинска, Екатеринбурга. В октябре 1904 года на сорочинском базаре были разбросаны листовки Самарского комитета РСДРП «Опять мобилизация», в Бугуруслане 1 января 1905 года обнаружили прокламацию «Требуйте мира», а после событий в Москве 9 января 1905 года в Оренбурге уже на следующий день появились листовки местного комитета РСДРП «Правда о войне» и другие. В марте 1905 года началась стачка рабочих Главных железнодорожных мастерских и депо в Оренбурге, в мае бастовали железнодорожники Челябинска, оренбургские заводы Эверта и «Орлее», в июне объявили забастовку 340 ремонтников станции Оренбург, в июле — 500 рабочих Главных мастерских Ташкентской железной дороги, в августе в борьбу включились рабочие золотых приисков в Миассе...Всего за 1905 год в Оренбургской губернии прошло 26 забастовок и 13 митингов, маёвок и демонстраций.

В 1905 году начались массовые волнения и среди крестьян. Архивные документы свидетельствуют о многочисленных фактах сопротивления крестьян властям в Оренбургском и Орском уездах.

В начале декабря революция в России переросла в вооружённое восстание. Пятнадцатого декабря была предпринята попытка поднять вооружённое восстание и в Оренбурге, но оно было быстро подавлено войсками.

Следует, однако, отметить, что события 1905 - 1907 годов протекали в Оренбурге без особого кровопролития, чему, возможно, способствовали либеральные взгляды губернатора Барабаша. Его лояльность, спокойствие и терпимость в дни очередного «народного замешательства» оценены всеми, кто находился в эти годы в Оренбурге.

«В то время, когда в других городах разыгрывались кошмарные действия, - писала «Оренбургская газета», - наш Оренбург, благодаря Якову Фёдоровичу Барабашу, остался вне всяких погромов и беспорядков. Яков Фёдорович сам появлялся среди толп демонстрантов и его убедительные увещевания, обращённые к бурно настроенным толпам, действовали всегда самым успокаивающим образом. Даже самые бурные элементы не могли не послушать его строго убедительных слов, и поэтому Оренбург избежал той вакханалии, которая царила в то время во многих городах России».

В должности оренбургского губернатора Я.Ф. Барабаш пребывал до 20 марта 1906 года, когда был произведён в генералы от инфантерии и назначен присутствующим в Сенат.

Знаменитый собиратель казачьих песен подъесаул Александр Мякутин об отъезде наказного атамана писал своему старшему товарищу по Оренбургской Учёной Архивной Комиссии начальнику штаба ОКВ барону Фёдору Фёдоровичу фон Таубе: «Сегодня прочитал, что глубокоуважаемый войском наказной атаман Я.Ф.Барабаш покинул занимаемую должность, не считаете ли возможным для увековечивания памяти о нём и в знак благодарности испросить разрешение на посвящение III тома «Песни оренбургских казаков» ему. Мне хотелось бы посвятить III том генералу Барабашу и об этом я прошу Вашего совета, и, если находите это удобным и возможным, то и содействия в осуществлении этого...»

Через четыре с небольшим года «Оренбургская газета» сообщила, что генерал от инфантерии Яков Фёдорович Барабаш 19 октября 1910 года скончался в Швейцарии от болезни сердца. На следующий день эта же газета поместила у себя некролог памяти Якова Фёдоровича Барабаша: «...Всякому оренбуржцу знакомо это имя... Это был человек с чуткой, реагирующей на всё живой душой. Надо было видеть те, полные искренности проводы, которые ему устраивали при его отъезде оренбуржцы, чтобы сказать: да, это был человек, любимый всеми, кто с ним соприкасался. До сих пор в памяти у всех сохранилась одна его фраза, сказанная им на одном из прощальных обедов. Перед этим говорилась масса речей, тёплых слов, добрых пожеланий... кончили говорить и Яков Фёдорович на все эти выражения чувств сказал, что ему слишком много приписывают, что он «только человек и больше ничего!». Немного в этой фразе, но тогда она прозвучала как-то с особенной искренностью и таким пониманием «человека», что всеми почувствовалось, что в речах и обращениях к Якову Фёдоровичу не хватало именно этого определения».

«Оренбургская газета», 1995 год