Реформа образования, о которой так много говорили все кому не лень, в конце концов переместилась из области строительства воздушных замков и разговоров в пользу бедных в область жестокой реальности. Ничего хорошего в этой новости нет.

Бесспорно, сегодня отечественное просвещение — от дошкольного воспитания до высшей школы и науки — более всего напоминает пресловутый тришкин кафтан. Латать поздно: куда ни ткни — одна сплошная прореха. Меры требуются кардинальные. Вариант правительства: уничтожение системы образования как социального института и создание под тем же лейблом института коммерческого. Политкорректно это называется: «приведение структуры системы образования к исполнению реальных потребностей экономики».

Ноу-хау, впрочем, отечественным деятелям не принадлежит. Все вполне чинно-благородно в духе «международных тенденций» и «веяний времени». «Веяний», собственно, два.

 

Откуда растут ноги

В 1999 году в Сиэтле состоялась встреча ВТО, которая должна была открыть путь к приватизации сферы услуг международными корпорациями. Как известно, просочившаяся в печать информация о готовящихся решениях вызвала бурю общественного негодования и массовые протесты, приведшие к срыву переговоров. Сиэтл-99 стал первой крупной вехой в истории того движения, которое сегодня известно каждому под именем «антиглобализма».

С тех пор утекло много воды. Антиглобалисты стали не просто привычным атрибутом, но едва ли не признаком демократического bone ton любой международной тусовки. А переговоры ВТО, между тем, идут своим чередом. На встречах в Дохе (2001), Канкуне (2003) и Гонконге (2005) в вопросах уничтожения государственного регулирования в сфере социально значимых услуг был достигнут «заметный прогресс». Видимо, и принятие «исторических решений» не за горами…

Конкретное воплощение этих грандиозных замыслов в сфере образования известно как «Болонский процесс», стартовавший аж в 1988 году, когда была принята т.н. «Всеобщая хартия университетов», провозглашавшая совершенно безобидные вещи — автономию и равноправие университетов, а также неразрывную связь образовательного и научно-исследовательского процессов.

Потенциал документа был по достоинству оценен европейскими неолибералами, незамедлительно взявшими контроль над процессом в свои крепкие руки. Под их чутким руководством акценты, расставленные в «Хартии», постепенно сместились. При сохранении общего благостно-профессорского тона, ключевыми стали понятия «мобильности граждан с возможностью их трудоустройства для общего развития континента» и «конкурентоспособности европейской системы высшего образования», а также идея двухстепенного образования (совместное заявление европейских министров образования, 1999).

Мобильность и стандартизация рабочей силы, обеспечению которой должна служить стандартизация программ обучения и оценки знаний (бывшее «равноправие и сотрудничество университетов»), чрезвычайно важна в условиях глобального рынка. Без нее невозможно свободное перемещение производства в регионы «экономического благоприятствования» (дешевого труда и низких социально-трудовых гарантий), а также и перемещение капитала из отрасли в отрасль в погоне за более высокой нормой прибыли. И то, и другое требует возможности быстро и без переподготовки (или с минимальной переподготовкой), т.е. без дополнительных затрат, рекрутировать достаточное количество квалифицированных сотрудников в любое время и в любой точке.

Конкурентоспособность образовательных услуг в переводе с политкорректного на вразумительный означает превращение учебных заведений в полноценные капиталистические предприятия, производящие с минимальными издержками максимально ходовой товар. То есть: снижение заработных плат, отмену стипендий, сокращение материальной базы, закрытие «нерентабельных» факультетов и — главное — плату за обучение.

«Ничего лишнего». Под этим негласным девизом высшее образование разбивается на два цикла: «достепенный» (бакалавриат) и «послестепенный» (магистратура). Не секрет, что большинство выпускников трудятся в областях зачастую весьма далеких от той специализации, которую они получили в университете, пользуясь лишь базовыми знаниями, полученными в первые годы обучения. Одновременно на рынке труда существует переизбыток дипломированных специалистов. А значит — огромное количество средств тратится «впустую», на никому в капиталистической системе не нужное развитие личности. Отменить! Отучился три года, получил «востребованную на европейском рынке труда квалификацию соответствующего уровня» — все, чао-какао, шагом марш работать. Незначительное необходимое количество высококлассных специалистов будет готовиться отдельно — и за отдельную плату.

В 2003 году Россия официально присоединилась к «Болонскому процессу». О рвении, достойном лучшего применения, с которым наше правительство рвется в ВТО, всем известно. Результаты во внутренней политике — налицо.

 

Школа

Реформа перетряхнет всю систему образования, начиная с дошкольного воспитания и заканчивая вузами. Уже на уровне школы будет происходить первый этап социальной сегрегации. Уровень образования детей будет полностью зависеть от наличия денег в карманах их родителей.

Как это будет выглядеть на практике? Для начала нас вернут к десятилетнему образованию. Почему именно десятилетнему, если нам обещали 12 лет «как в Европе»? Дело в том, что первые 2 года будут посвящены дошкольной подготовке. Планируется создание т.н. «классов раннего развития», где дети начнут обучаться с 5 лет. Но вспомним, что это — прерогатива подготовительной группы детского сада, где все воспитательные и обучающие моменты подаются в виде игры, т.е. в той форме, которая наиболее подходит детям этого возраста. Вместо развития существующей проверенной временем и опытом педагогов системы предлагается строительство новой, превосходство которой с точки зрения образования весьма сомнительно.

Зато оно несомненно с точки зрения освобождения бюджета от бремени последних социальных обязательств. Вместо 4-5 лет в дошкольном учреждении плюс 11 лет в школе — всего 15-16 лет — ребенок будет «висеть на шее государства» только 12. О том, что кроме подготовки детей к школе детские сады играли значительнейшую роль в освобождении женщины, давая ей возможность и после рождения ребенка получать образование, трудиться, реализовывать себя в обществе — предлагается благополучно забыть. Конечно, услуги по уходу за детьми будут доступны и впредь — но уже на коммерческой основе. А значит, удар придется в первую очередь по молодым семьям, одиноким матерям, женщинам-работницам.

Но вернемся к школе. Итак, из заявленных 12 лет на среднее образование остается только 10, вместо нынешних 11. Не лишним будет напомнить, что одним из центральных аргументов в пользу 12-летки было и остается «уменьшение нагрузки на школьника» и, как следствие, улучшение качества образования. Но как уменьшить нагрузку, если время обучения сокращается почти на 10%? Ха! Следите за рукой! Для этого учебный план будет сокращен на 25%! При этом все «сокращенные» из обязательной программы предметы введут в качестве платных факультативов. И если родители захотят дать ребенку хорошее образование, то они вынуждены будут раскошелиться… Иногда приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте.

Советская, а уж тем более постсоветская школа, конечно, далеко ушла от «коммунизма в образовании» с его идеями политехнических знаний и трудового воспитания. Однако заложенные десятилетия назад в основу формирования учебных программ и принципов профориентации, эти концепции все-таки до последнего времени определяли лицо отечественной средней школы. Но «все возникающее достойно гибели». Вытеснение «периферийных» предметов из учебного плана будет сопровождаться введением профильного образования: старшеклассникам придется сосредоточиться на изучении тех предметов, которые пригодятся им для поступления в вуз определенного профиля.

Итак, в 13-14 лет человеку предлагается решить, по какому пути идти в жизни. Но где гарантия, что выбор, сделанный в подростковом возрасте, будет соответствовать желаниям взрослого человека? Ведь школьникам нравятся предметы, которые им понятны, с которыми нет проблем… К тому же каждая школа не сможет организовать более 1-3 профилей. А значит — выбор оказывается еще и довольно ограниченным. Или — если кто-то такой особенный — придется искать другую школу, привыкать к новому коллективу, учиться дальше от дома.

От новой системы пострадают не только ученики, но и учителя. Резкое сокращение учебного плана потребует от них разработки новых программ, естественно — без какой-либо дополнительной оплаты. Зарплата педагогов вообще сократится вместе с числом учебных часов. Конечно, за ведение факультативов будут доплачивать, но во-первых, в этой работе будут задействованы не все, а во-вторых, в карман учителя попадет совсем незначительная часть того, что заплатят родители учеников.

Кроме того, зарплата преподавателей и финансирование школ будут поставлены в зависимость от наполняемости классов. Это вызовет целый ряд негативных последствий. Возрастет нагрузка на преподавателей — ведь их задача не только «отбарабанить» текст урока, но и ответить на вопросы, проверить знания учеников. Увеличение числа детей в классе приведет к тому, что основная тяжесть этой проверки переместится на письменные работы — во время урока будет просто невозможно опросить всех. А значит, дети не получат навыки последовательного мышления, связной речи, творческого изложения знаний. По необходимости все большая часть материала будет даваться для самостоятельного изучения в виде домашних заданий. И в итоге очень может оказаться, что реальная нагрузка на детей — и, кстати, на родителей — только возрастет. Наконец, то внимание, которое педагог — и как учитель, и как воспитатель — сможет уделить каждому ребенку, резко сократится. В результате у многих подростков возникнут проблемы с успеваемостью, снизится мотивация к учебе, ухудшится дисциплина — а значит, сократится и тот объем знаний, который учитель может преподать, а ученики — усвоить. Несомненно, в определенной мере это отразится и на уровне девиантного поведения — как в школе, так и за ее пределами.

Но больше всего от политики «укрупнения» пострадают школы в сельских районах, наполняемость которых по понятным причинам всегда была ниже. Многие из них будут просто закрыты, тем более что сельский сход уже лишен права решать вопрос о существовании школы в своем селе. Необходимость добираться в школу, находящуюся за несколько километров от дома, без сомнения, подтолкнет многих сельских старшеклассников — а вероятно и детей более младшего возраста из неблагополучных семей — к прекращению учебы. Невозможность дать детям даже базового образования вызовет новый отток молодежи из села. При этом «укрупнение» сельских школ отнюдь не приведет к изменениям в их плачевном состоянии — ветхие здания, недостаток отопления, антисанитарные условия, нехватка преподавателей и технического персонала так и останутся их бичом. Ведь «укрупнение», скорее всего, обернется не дополнительным финансированием, а едва-едва сохранением нынешнего: иногда приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте.

 

ЕГЭ

Образование должно стать не просто кузницей кадров, но и надежным источником прибыли, в полной мере частью капиталистической системы, на знамени которой написано «стандартизация и калькуляция». Учет и приведение к единому знаменателю результатов такой зыбкой вещи, как получение знаний, и будет обеспечивать единый государственный экзамен (ЕГЭ).

Являясь по форме набором тестов, ЕГЭ логично вписывается в искалеченный школьной реформой учебный процесс, который будет направлен на вкладывание в голову ребенка стандартных ответов, тренировку памяти и способности к схематичным действиям (впрочем, от рабочего «быдла» большего и не требуется), а не на развитие творческого потенциала и тяги к самостоятельному мышлению. Зато результаты тестирования прекрасно поддаются количественному анализу и станут удобным инструментом оценки «качества (а значит — и инвестиционной привлекательности) образовательных услуг».

Концентрация усилий школьных преподавателей на подготовке учеников к ЕГЭ станет еще одним мощным инструментом социальной сегрегации: получить действительно качественное среднее образование и развитое мышление ребенок сможет только за пределами школы, т.е. на коммерческой основе, при помощи репетиторов. В результате навыки решения нестандартных задач, необходимые для управления, научной и творческой деятельности получат лишь дети из обеспеченных семей.

Поскольку ЕГЭ должен стать одновременно школьным выпускным и вузовским вступительным экзаменом, предполагается, что его введение даст возможность школьникам из любого, даже самого отдаленного региона, поступать в любой вуз по собственному выбору. Но вся беда в том, что введение ЕГЭ еще не означает, что все школы смогут обеспечить одинаковый уровень знаний и подготовки к тестированию. Действительно вложить в головы учеников достаточное количество информации смогут только те учебные заведения, которые находятся в богатых регионах или имеют богатых покровителей (родителей), т.к. в отличие от бедных муниципальных школ они смогут обеспечить своих учеников необходимыми материалами и пособиями, провести достаточное количество дополнительных занятий.

Правительство планирует также поставить в зависимость от результатов ЕГЭ бюджетное финансирование высшего образования, т.е. предоставить право учиться бесплатно только тем абитуриентам, которые получили высшие оценки. Первая попытка практической реализации этих планов — выдача государственных именных финансовых обязательств (ГИФО) — с треском провалилась. Однако это не означает, что в ближайшем будущем нам не стоит ожидать новых экспериментов.

Машинальное запоминание информации без ее анализа и обобщения противоестественно для человека. Прибавьте к этому неспособность школ обеспечить адекватную подготовку к ЕГЭ, а также массу неточностей, разночтений, неоднозначных формулировок и даже просто фактических ошибок в самих тестах. Взглянем на статистику: из 1304793 выпускников (2005 год) ЕГЭ по русскому языку сдавали 652116 человек, из них на «отлично» смогли сдать 410 человек, математику сдавали 680154 человека, на высший балл сдали 163 человека. Получается, что после окончания средней школы грамотно писать у нас умеет один из полутора тысяч, а программу по алгебре и геометрии в состоянии освоить один из четырех тысяч ста семидесяти двух? Растет поколение дегенератов? Или дело все-таки не в детях?

 

Положение вузов

Главная задача, которую ставит перед собой государство в сфере высшего образования, — это превращение его из социально значимой в коммерческую услугу. Направление работы наметил в свое время Путин, когда в обращении 2004 года заявил, что в стране слишком много студентов, а состояние образования не соответствует требованиям рынка труда.

В 2005 году началась тотальная ревизия государственных высших учебных заведений. За два года они должны пройти аттестацию, по итогам которой в стране будут образованны три касты ВУЗов — национальные (пара десятков), федеральные (пара сотен) и региональные (все остальные). Соответственно будет создано три уровня свободы (академической и прочей) и государственного финансирования, а каждая категория вузов займет свою социальную нишу.

Национальные университеты будут готовить высококлассных специалистов и управленцев широко профиля. Здесь будут обучаться в основном выходцы из обеспеченных семей — поскольку именно они смогут оплатить как подготовку к поступлению, так и обучение, которое будет недешевым. Федеральные вузы станут формировать слой специалистов узкого профиля. Эта категория станет alma mater для выходцев из средних слоев, а так же для «ломоносовых», которые будут бедными, но способными. Третья группа вузов — либо потенциальные казино (их обанкротят и продадут), либо коммерческие фирмы по продаже не столько знаний, сколько дипломов тем, кто не пробился на бесплатные места или не может оплатить учебу в более престижном заведении, но хочет иметь хоть какое-то образование.

Государство устанавливает гарантии по финансированию только национальных и федеральных вузов, прочие могут существовать за счет региональных бюджетов или уж как придется. Одновременно правительство отказывается от установленной ежегодной доли национального дохода (3%), выделяемой для нужд образования. Отменяется квотирование бесплатных мест на факультетах экономики и управления, прекращается действие закона о недопущении сокращения

Казалось бы, ворота коммерциализации высшего образования и так открыты шире некуда. Но нет пределов совершенству. В чиновничьих головах бродит идея в принудительном порядке лишать вузы статуса учреждения, т.е. некоммерческой организации, которую государство финансирует и за которую отвечает. И это будет совсем не такая безобидная штука, как массовое переименование институтов в университеты и академии, поскольку создает предпосылки для передачи соответствующего заведения в частные руки.

На базе учебных заведений планируется создавать ГАУ (государственное автономные учреждения) и ГАНО (государственные автономные (муниципальные) некоммерческие организации), различающиеся степенью государственного участия в управлении имуществом. Эти новообразования — несмотря утешительную расшифровку аббревиатур — должны будут действовать на основании норм публичного договора в соответствии со статьей 426 Гражданского кодекса Российской Федерации, которая вообще-то относится только к коммерческим организациям, основной целью деятельности которых является получение прибыли (п. 1 ст. 50 ГК РФ). Источники такой прибыли уже известны: сдача площадей в аренду, предоставление территории под коммерческую застройку, коммерческий найм мест в общежитиях, оказание экспертных и исследовательских услуг, и конечно — плата за обучение и все, что с ним связано (пользование библиотекой, получение методических пособий, доступ в компьютерные залы, не говоря уже о платных пересдачах и факультативах).

Решение о создании ГАУ или ГАНО принимается либо правительством, либо соответствующими региональными и муниципальными органами в зависимости от того, на базе какой (федеральной, региональной или муниципальной) собственности они создаются. Согласия самого образовательного учреждения на это преобразование не требуется. Вуз не волен даже выбирать свою будущую организационно-правовую форму.

 

Автономия ВУЗов

Реорганизация вузов нанесет нокаутирующий удар по их автономии. Либеральный ельцинский закон 1996 года «Об образовании» в свое время предоставил выборному ученому совету вуза довольно широкие полномочия, сделав его органом самоуправления. Позднее поправками в закон «О высшем и послевузовском образовании» ученый совет был превращен в полудекоративный коллегиальный орган при ректоре. Однако даже в таком урезанном виде демократия в вузах сегодня — непозволительная роскошь.

Высшим органом власти в ГАУ и ГАНО должен стать попечительский совет из 3-11 человек, полностью формируемый организацией-учредителем, которая по своему произволу вольна назначать и снимать его членов и изменять их количество. В совет будут входить представители органов власти, в ведении которых находится учебное заведение, и — возможно — «имеющие заслуги» представители общественности и местного самоуправления. Этот орган сможет решать вопросы реорганизации и ликвидации вуза, внесения изменений в устав, назначения и снятия членов ученого совета и ректора (только ГАНО). Он же будет распоряжаться недвижимым и «особо ценным движимым» имуществом, контролировать финансово-хозяйственную деятельность, открывать и закрывать филиалы… Довольно неплохо для органа, состоящего может быть из трех проходимцев-чиновников, практически никому не подконтрольных и никакого отношения к вузу, которым они управляют, не имеющих.

Но и это еще не все.

Сам институт ректоров, многие из которых остаются активными представителями своего коллектива и не прекращают выступать против реформы образования и проводить собственную политику, стал серьезным препятствием осуществлению планов правительства. Поэтому с ними предполагается разобраться так же, как с приснопамятной «губернаторской фрондой» — т.е. фактически отменив их выборность. Предлагается уже опробованная схема: федеральный орган, в ведении которого находится вуз, выдвигает кандидатуры, Рособрнадзор их аттестует, конференция вуза под контролем министерства образования проводит выборы, министерство или агентство итоги выборов утверждает. А чтобы сами ректора не были сильно против — для них может быть введена должность Президента вуза, не ключевая — зато в отличие от ректорской пожизненная.

Тем или иным образом, путем утверждения лояльных ректоров или переформирования в ГАУ и ГАНО — но вузы будут подготовлены к тотальной приватизации. Единственный способ остановить этот процесс — развитие подлинной самоорганизации и самоуправления в учебных заведениях.

 

Социальные гарантии, стипендии, льготы

Основной удар по социальному обеспечению учащихся и преподавателей был нанесен в 2004 году известным федеральным законом №122, перенесшим тяжесть социальных расходов на региональные и местные бюджеты. По принципу финансирования все вузы и ссузы страны разделены на федеральные и региональные. Многие среднеспециальные и профессиональные учебные заведения в результате такой «заботы» уже были закрыты — в местных бюджетах для них просто нет средств.

Отменяя конкретный перечень пособий и льгот, государство фактически полностью снимает с себя обязательства по социальной поддержке учащихся. В зависимости от статуса учебного заведения (федеральное или региональное) предоставлять социальные гарантии студентам будут бюджеты соответствующего уровня — федеральный, областной, муниципальный. Проще говоря, список того, что теперь студенту положено бесплатно в значительной мере будет зависеть от того, где повезло (или не повезло) родиться и учиться.

Право бесплатного пользования библиотеками, информационными фондами, услугами учебных, научных и других подразделений вуза будет сохранено только для студентов федеральных вузов. Одновременно все студенты лишаются бесплатного медицинского обслуживания в вузовских поликлиниках, доплаты на питание, права на ежегодный разовый бесплатный проезд на железнодорожном транспорте. Размер стипендий законодательно гарантируется только для студентов-очников федеральных вузов, остальные будут получать от щедрот регионов — но ни в коем случае не больше обещанного в федеральном законе.

 

Снижение качества высшего образования и реформа науки

В ближайшее время в России будет введена двухступенчатая система высшего образования, предусмотренная Болонскими соглашениями. После окончания бакалавриата студенты должны будут сдавать специальные вступительные экзамены в магистратуру, возможно продолжение учебы за счет бюджета будет требовать промежуточного трудового стажа — с явной перспективой для мужской части студенчества провести это время в сапогах.

Вообще массовое обучение в магистратуре не предполагается — для большинства функций, которые предстоит выполнять выпускникам, трех-четырех летней подготовки, по мнению бюрократов от образования, более чем достаточно. Как заявил министр Андрей Фурсенко, «уровень бакалавриата обеспечивает массовое обучение по широкому спектру направлений: линейных менеджеров, специалистов по продажам, администраторов и т. д. Магистратура должна быть ориентирована на подготовку специалистов, способных к решению наиболее сложных задач. Это исследователи, инженеры-проектировщики, управленцы высокого класса».

Пресловутое «приведение структуры системы образования к исполнению реальных потребностей экономики» на деле означает: сокращение времени, которое студент проводит за партой, общее уменьшение числа учащихся и действующих вузов; уничтожение социальной поддержки, снижение зарплат и стипендий; коммерциализацию той части системы, которая будет признана необходимой — и распродажу излишков.

И в этом смысле реформа образования вполне логично сочетается с лоббируемой тем же Фурсенко реформой науки. В ее рамках, кстати, запланированы довольно интересные мероприятия: уничтожение автономии Академии наук (на что за почти триста лет ее существования еще никто посягнуть не догадался); резкое (в разы) сокращение числа научных институтов с последующей распродажей освободившихся помещений (большинство из которых находится в центре города); увольнение примерно двух третей научных сотрудников; перевод основной массы исследований на коммерческую основу или на финансирование за счет грантов и стипендий. Общество свободного рынка и пресловутой «гибкости» трудовых отношений не нуждается в дотационных территориях научного поиска и решения фундаментальных задач, необходимых для развития страны в целом. Воспроизводство расторопных менеджеров и узких специалистов представляется гораздо более перспективным вложением средств, чем развитие знания человека об окружающем мире и самом себе.

Следствием т.н. «реформы образования» станет не только падение его качества, резкое сокращение возможности для большинства получить знания, необходимые для устройства на хорошую работу, но и перспектива культурной деградации российского общества в целом. Закрепляя отношения господства и подчинения, социального неравенства и рыночной конкурентной борьбы «всех против всех», правящий класс объективно начинает историческое движение назад, к тем временам, когда знание, способность самостоятельно мыслить и творить было привилегией немногих. Борьба за сохранение доступного образования сегодня — это борьба против логики рынка как такового, борьба за лучшее будущее против нового варварства. И исход этой борьбы может зависеть только от нас самих.