|
ГЛАВА
I
Наши первые военные школы.
"Известно есть всему миру, каковая скудость и немощь была воинства
Российского, когда оное не имело правильного себе учения, и как
несравненно умножилась сила его и надчаяние велика и страшна стала,
когда Державнейший наш Монарх, Его Царское Величество Петр I, обучил
оное изрядными регулами». Мысль
эта выражена в одном из законодательных актов нашего Правительства,
изданных в том самом году, в котором, спустя только двадцать лет
после поражения под Нарвой, Россия праздновала уже заключение столь
славного Ништадтского мира.
"Тож разуметь,
- читаем далее в этом акте, -
и о архитектуре, и о врачевстве, и о политическом
правительстве и о всех прочих делах".
Так понимали значение
просветительной деятельности Петра его современники, и действительно
вся история деяний великого Преобразователя России доказывает, что
он постоянно руководился твердым сознанием высказанной им истины,
что "учение
доброе и основательное есть всякой пользы отечества аки корень, семя
и основание".
Но, вместе с тем, та же история приводит
к убеждению, что в заботах Петра о распространении просвещения
первенствующая роль принадлежит стремлению его удовлетворить
практическим нуждам обновленного государства, причем все школьное
обучение принимает у нас преимущественно прикладной характер,
общеобразовательные цели его уступают место утилитарным требованиям
государственной службы и приготовление к различным родам этой службы
становится для отдельных сословий даже повинностью. Таким образом
конец XVII и начало XVIII
века представляют в истории нашего просвещения тот именно
период, когда, вследствие неизбежного исторического закона,
государство стремится извлечь из науки еще только одну внешнюю,
материальную пользу, устраивая училища с исключительною целью
приготовления необходимого ему контингента сведущих служилых людей.
В это-то время, вместе с другими
профессиональными школами: церковными, приказными, медицинскими,
горными и др., возникают в нашем отечестве и военно-учебные
заведения.
Как в других государствах Европы, так и
у нас, первые военные школы были учреждены для приготовления
знающих людей собственно к службе артиллерийской, инженерной и
морской.
Известно, что еще в детском возрасте
Петр положил начало нашей регулярной армии образованием "Потешных
рот", из которых скоро сформировался Преображенский полк, с
бомбардирскою ротой. В известии, напечатанном по распоряжению графа
Миниха, в "С.-Петербургских Ведомостях" 1728 года, о С. Л.
Бухвостове, "первом солдате Преображенского полка", сказано, что он
поступил в бомбардирскую роту в 1695 году, при ее учреждении; но
Устрялов, в своей "Истории Петра Великого", приводит подлинные
списки этой роты еще за 1698 год и самое учреждение ее относит к
1690 году; наконец, Погодин, в одном из последних своих
исследований, доказывает, что начало Преображенского полка и
бомбардирской роты должно быть отнесено даже к 1688 году (80-го
ноября), когда Петру исполнилось лишь 11,5 лет.
Затем, когда в 1689 г. установилось
единодержавие Петра, царственные заботы его обратились
преимущественно на устройство у нас постоянного войска по образцу
европейских армий. В этих заботах Царь, привлекая в свою службу
сведущих иностранцев и посылая многих русских для обучения за
границу, сознавал всю необходимость готовить и в самой России людей,
знакомых с различными отраслями военного дела. Почти неодолимые в то
время затруднения к осуществлению такой мысли только усиливали
энергию юного Царя; в 1697 году, отправляясь в первое путешествие по
Европе, он взял с собою избранных бомбардиров Преображенского полка,
из которых и образовал впоследствии преподавателей нашей первой
военной школы, учрежденной при бомбардирской роте в самом начале XVIII
века. Здесь будущие бомбардиры обучались начальной математике (арифметика,
геометрия и тригонометрия), фортификации (полевые укрепления,
системы Кугорна и Вобана, атака крепостей) и артиллерии (построение
масштабов, употребление шкалы, черчение орудий и лафетов русской
артиллерии, приготовление пороха и лабораторных составов, правила
стрельбы), причем теоретическое преподавание пополнялось
соответственными практическими занятиями. Сам Государь, как командир
бомбардирской роты, принимал близкое участие в устройстве этой
школы, лично следил за ходом преподавания в ней, поощрял учеников,
присутствовал на экзаменах и всякое повышение утверждал
собственноручными резолюциями; непосредственное же заведывание этою
школой поручено было "от бомбардир капитану" Скорнякову-Писареву,
бывшему впоследствии директором Морской Академии.
В январе 1701 года издан был указ об
учреждении в Москве "Школы математических и
навигацких наук", которая, по словам самого Государя,
"нужна не токмо к морскому ходу, но и
артиллерии и инженерству".
Эта Школа до 1706 года состояла в
ведении Оружейной палаты, а потом подчинена была Приказу морского
флота и Адмиралтейской канцелярии. В Школу повелено было принимать
сыновей "дворянских, дьячих, подьячих, из домов боярских и других
чинов", от 12-ти до 17-ти летнего возраста, впоследствии же
принимались даже и 20-ти летние; комплект учащихся определен в 500
человек, причем те из них, кто имел более пяти крестьянских дворов,
содержались на собственный счет, а все прочие получали от казны
"кормовые деньги"; вся же годовая стоимость содержания школы не
превышала 23.000 руб.
Первыми учителями в этой Школе были
англичане Фарварсон, Гвын и Грейс, а впоследствии в числе учителей
ее находим и известного в то время математика, Л. Ф. Магницкого,
издавшого первую русскую арифметику
с арабскими цифрами (Москва. 1703 года). Учебный курс Школы состоял
из русской грамоты, арифметики,
геометрии и тригонометрии, с практическими приложениями к геодезии и
мореплаванию; кроме того здесь обучали и "рапирной науке". Те из
учеников, кои принадлежали к низшим сословиям, обучались в Школе
только грамоте и счету, и затем назначались на службу в писаря, в
помощники к архитекторам и к разным должностям в адмиралтейства;
ученики же из дворян, по окончании полного курса Школы, выпускались
во флот, в инженеры, в артиллерию, кондукторами к
Генерал-Квартирмейстеру и к архитектурным делам, причем они уже на
самой службе должны были приобретать дальнейшие, необходимые для
каждой специальности, знания и уменья. Это же заведение приготовляло
и начальных учителей, которые рассылались отсюда по губерниям, для
преподавания математики в школах при архиерейских домах и
монастырях, в адмиралтейских и цифирных школах. Но с учреждением,
в 1715 году, Морской Академии в С.-Петербурге, Московская Школа
математических и навигацких наук потеряла уже значение
самостоятельного заведения и обратилась лишь в приготовительное для
той Академии.
Около этого же времени возникают у нас
специальные инженерные и артиллерийские школы; так, в 1712 г., в
Москве находилась уже "Инженерная школа" с 23 учениками. В следующем
году указом Сената предписано было Военной Канцелярии
"набрать в эту школу еще 77 человек из
всяких чинов людей, также из царедворцовых детей, за которыми есть
до 50-ти дворов; а набрав, велеть, как прежних, так и новоприборных,
учить прилежно инженерной науке, чтобы они могли восприять учение".
На все содержание школы отпускалось от казны 3.037 руб.
В 1719 году образована была в
С.-Петербурге, под начальством полковника де-Кулона, другая
инженерная школа, к которой в 1723 году присоединилась и школа
московская.
Что касается школ артиллерийских, то,
кроме существовавшей уже при бомбардирской роте, в1712 году
учреждена была школа при артиллерийском полку, под начальством
генерал-майора Гинтера (впоследствии бывшого
генерал-фельдцейхмейстером), в которой обучали арифметике,
геометрии, тригонометрии, черчению, фортификации и артиллерии
(описание материальной части, пороховое дело, лабораторное
искусство, теория и практика стрельбы); из этой школы, в 1721 году,
несколько учеников отправлено было в С.-Петербургский гарнизон
"для обучения огнестрельным делам,
надлежащим до воинских случаев и до потешных фейерверков".
В том же 1721 году заведена особая школа, на 30 человек, при
С.-Петербургском лабораторном доме, в которой обучались состоящие
уже на службе артиллеристы.
Вместе с учреждением названных школ
начинают появляться у нас первые печатные руководства по
математике, артиллерии и фортификации. Кроме вышеназванной арифметики
Магницкого, появилось, в 1709 г. руководство по геометрии, под
заглавием: "Приемы циркуля и линейки, или избраннейшее начало в
математических искусствах"; в том же году издан перевод
сочинения Брауна "Новая фундамент умышлением артелериа"; в 1710 г.
появились: "Описание артиллерии" Бринка, и "Фортификация" Кугорна; в
1711 г.—"Учение и практика артиллерии", Бухнера; наконец, сам Царь
поручил Миниху перевести с французского языка лучшее артиллерийское
руководство того времени - "Записки Сен-Реми".
В царствование Петра Великого впервые
учреждены были у нас и школы для солдатских сыновей. При
народной переписи 1719 года, сыновья всех нижних воинских чинов в
подушный оклад вовсе не были включены, вследствие чего и
образовалось у нас особое сословие солдатских детей, не имевшее
никакой оседлости; обстоятельство это побудило Правительство принять
меры для призрения их на казенный счет. Указом 1721 года, в каждом
из 50-ти пехотных гарнизонных полков положено было иметь по 50-ти
вакансий собственно для солдатских сыновей, от 7-ми до 15-ти-летнего
возраста. Чрез десять лет число воспитанников гарнизонных школ было
увеличено уже до 4.000 и вместе с тем, по мысли графа Миниха,
указано: "самые школы определить на таком
основании, дабы впредь польза и Государству в рекрутах облегчение
быть могло". По указу 1744 года, в этих школах обучали
"словесной и письменной науке, пению, солдатской экзерциции, арифметике,
артиллерийской и инженерной науке"; малоспособные же к изучению
грамоты занимались в школах разными ремеслами. Большинство учеников,
по достижении 16-ти лет, определялось на службу в армейские полки и
гарнизоны; неуспешные же назначались в матросы и деньщики.
Все выше исчисленные специальные и
гарнизонные школы, состоя в ведомстве Военной Коллегии, ближайшим
образом подчинялись: первые - Канцелярии Главной Артиллерии и
Фортификации, а вторые - местным комендантам.
По кончине Петра Великого, начатое им
дело приготовления молодых людей к службе артиллерийской и
инженерной не только не развивалось, но постепенно приходило в
упадок. Так, учрежденные им артиллерийские школы скоро перестали
существовать; учеников же Инженерной школы само начальство постоянно
отвлекало от учебных занятий различными служебными командировками и
даже поручением им обязанностей писарей, дневальных и рассыльных при
конторе Инженерного Правления и при Канцелярии Главной Артиллерии,
причем сама школа, по необходимости, заботилась уже не столько об
образовании инженеров, сколько о поспешном приготовлении большого
числа чертежников и писарей.
Вместе с тем комплект учеников
Инженерной школы был уменьшен, по штату 1728 года, до 60-ти, с
сокращением и отпускавшейся на ее содержание суммы до 2.600 рублей;
этим же штатом определено было состоять при школе одному учителю, в
чине инженер-капитана, с жалованьем по 800 р. в год, и в помощь ему,
для преподавания наук, назначены два кондуктора, с окладом по 48 р.,
и два рисовальные мастера, с содержанием по 180 рублей.
Затем, хотя в первое время после Петра и
были учреждены новые школы в Артиллерийском и Инженерном
ведомстве, но все они ограничивали свой учебный курс самыми
элементарными познаниями. Так, в 1730 году, открыта была школа
при С.-Петербургской крепости, для обучения
"малолетных детей мастеровых инженерных
людей", с целью приготовления их в писаря и мастеровые по
Инженерному же ведомству.
В том же году генерал-фельдцейхмейстер граф
Миних устроил в С.-Петербурге, на Литейной, особую
артиллерийскую школу на 60 человек пушкарских сыновей, также
для приготовления из них канцелярских и полковых писарей; школа эта
впоследствии стала называться артиллерийскою арифметическою
школой, и в ней положено было обучать
"словесной и письменной науке, а также арифметике,
геометрии и тригонометрии"; на содержание школы
отпускалось всего 764 рубля.
В 1735 году новый
генерал-фельдцейхмейстер, Принц
Людвиг-Вильгельм, Ландграф Гессен-Гомбургский, учредил в
С.-Петербурге, для 30-ти дворянских и офицерских детей, чертежную
артиллерийскую школу, с штатным содержанием по 855 р. в год;
здесь обучали преимущественно математическим наукам и
артиллерийскому искусству, а затем выпускали учеников на службу
унтер-офицерами в артиллерию. Вскоре, однако же, арифметическая
и чертежная школы были соединены в одно заведение, под общим
наименованием С.-Петербургской Артиллерийской школы. Незадолго перед
тем такая же школа, но на 700 воспитанников, устроена была и в
Москве, близ Сухаревой башни.
В 1745 году, .со вступлением в должность
генерал-фельдцейхмейстера князя В. А.
Репнина, С.-Петербургская Артиллерийская школа поступила
в заведывание известного литейщика Петровских времен,
Виллима Ивановича де-Геннина,
вывезенного самим Царем из Голландии; с этого времени, кроме обычных
классных занятий, в названной школе введены были и практическия
упражнения.
В Инженерной же школе, во все
управление Инженерным ведомством князя Репнина, не было сделано
никаких улучшений, и только в 1758 году, когда школа поступила под
особое ведение генерал-инженера Ганнибала,
крестника Петра Великого, устроен был, на Выборгской стороне, особый
учебный полигон, на котором ученики школы практически изучали
инженерное дело; этим же полигоном пользовались отчасти и ученики
Артиллерийской школы.
В 1756 году генерал -
фельдцейхмейстером, с главным начальствованием и над Инженерным
Корпусом, был назначен граф П. И. Шувалов,
первою заботою которого, по вверенному ему управлению, было
возможное улучшение устройства, а затем и совершенное преобразование
Инженерной и Артиллерийской школ.
Относя изложение мер, предложенных
графом Шуваловым для осуществления такой мысли, к
III главе этой части Очерка, воспользуемся дошедшими до нас
сведениями для выяснения здесь общего характера содержания и быта
учеников в перечисленных выше наших первых специальновоенных
школах, в период времени от их основания до 1756 года.
Прежде всего необходимо припомнить, что
при Петре Великом государственная и преимущественно
военная служба была обязательною для дворян, как и для других
сословий; вследствие того каждый поступал в эту службу рядовым и
производился в следующие чины не иначе, как по заслугам.
Таким образом все ученики первых военных
школ считались военно-служащими нижними чинами, которым школа давала
только средства для приобретения тех или других специальных знаний,
необходимых для дальнейшего движения по службе.
По заведенному порядку, ученики, при
поступлении в школу, приводились к присяге, получали определенное
жалованье (от 12 до 36 рублей в год, соответственно классу, в
котором находился каждый из них) и первое время жили на частных
квартирах.
До 1724 года Петербургская Инженерная
школа даже и сама не имела казенного дома, и вместе с учителем
своим, капитаном Гольцманом, помещалась в двух светлицах, нанятых на
одном из постоялых дворов Московской стороны; в 1783 году она
переведена была в казенный дом, на Петербургской стороне (где ныне
здание 2-й Военной Гимназии) а в следующем году, в том же
"Инженерном доме" размещены были и ученики школы.
В это время Артиллерийская школа
находилась на Литейной, против Артиллерийского двора, рядом с
церковью св. Сергия. Здесь тоже не полагалось казенных квартир для
учеников; но иногда, с разрешения Канцелярии Главной Артиллерии,
школа помещала в своих свободных комнатах некоторых учеников, с
обязательством, впрочем, отапливать помещение на их собственный
счет. Казенная одежда отпускалась ученикам на сроки от 3-х до 4-х
лет; белье и обувь пополнялись ежегодно. Для постелей выдавались
коровьи войлоки, обшитые грубым холстом, и одеяла из серого сукна, с
холщевою подкладкою. На продовольствие учеников отпускалась от казны
только указная дача провианта и соли, с приварочными деньгами; при
таких скудных средствах пища учеников едва ли могла быть
достаточною. И действительно, в делах Артиллерийской школы
сохранились копии с донесений ее в Канцелярию Главной Артиллерии о
том, что "от худого содержания и голода
ученики лишаются сил и не могут прилежно учиться".
Внутренний порядок в школах
обусловливался одними казарменными требованиями, и на учеников
распространялось каждое из распоряжений, которые делались
смотрителем дома для всех, без различия, проживавших в нем людей.
Ежедневно, в начале пятого часа утра, дежурный капрал обходил все
квартиры и будил учеников и служителей, которые и отправлялись в
школу и на работу; после 11-ти часов давалось время для обеда, а с
часа до 6-ти часов вечера снова производились занятия в школе и
работы по дому; затем, в 9-ть часов дежурный опять обходил все
квартиры, требуя, чтобы огни везде были потушены.
На учеников возлагались, как уже было
замечено, многие служебные обязанности; кроме того, их поочередно
ставили на часы к различным постам в Инженерном доме, не исключая и
арестантской. За неисполнительность и проступки ученики подвергались
суду и наказаниям наравне с нижними воинскими чинами; сохранившиеся
до нас канцелярские дела школ представляют и такие случаи, где
школьники, проживавшие на частных квартирах, судились за буйство и
разбой на улицах и за укрывательство у себя беглых крепостных людей
с их женами и детьми, как равно и такие приговоры военного .суда,
которыми определялось, например, "прогнав
шпицрутенами через полк шесть раз, написать в инженерные ученики до
выслуги", или "бить при собрании
инженерных учеников розгами". Впрочем, этот последний род
наказаний, как видно из дел, нередко применялся к ученикам не только
без всякого суда, но по личному усмотрению школьного кондуктора;
бывали даже случаи, что малолетние ученики, за частые побеги,
наказывались розгами, плетьми, кошками и заковывались в кандалы.
В 1730 году одному из учеников,
"за обложное произнесение Государева слова
(слово и дело)", определено было такое наказание:
"гонять шпицрутенами чрез все наличное
число учеников (до 180-ти) три раза и затем оставить по-прежнему в
школе".
В 1739 году до сведения Фортификационной
конторы дошло, что в числе учеников Инженерной школы есть трое
женатых; в предписаниях конторы, по произведенному об этом
следствию, говорится, что в прежнее время того никогда не
допускалось, как дела, запрещенного под страхом уголовного
наказания, и указывалось, для отвращения подобных случаев на будущее
время, объявить школьникам, с отобранием от них подписки, чтобы "никто
из них, без указа Конторы, отнюдь не женился, под штрафом бытия трех
годов в каторжной работе"; с этого же времени, при
увольнении учеников в отпуск (который продолжался иногда до 4-х и
даже до 6-ти месяцев, а с просрочками—и до 1,5
года), к обычным требованиям "явиться из
отпуска в срок и за время бытности в отпуску инженерных наук не
забывать", прибавлялось еще третье:
"в отпуску, ни для каких законных причин, отнюдь не жениться".
Но, как видно из дел, все подобные меры школьной суровости
оказывались мало действительными. По крайней мере уже в 1744 году
один из артиллерийских учеников, просрочив в отпуску более месяца,
оправдывался своею болезнью и смертью жены; Канцелярия приказала
сделать с него соответственный вычет из жалованья и
"учинить ему, при собрании всех учеников,
наказание батоги нещадно, дабы, на то взирая, другим того чинить
было неповадно".
Что касается дела обучения в школах,
то оно велось здесь обычным для того времени порядком. Вытвердив
букварь, ученик приступал к Часослову, а затем принимался за
Псалтирь; окончившим "словесную науку" признавался тот, кто мог
бегло прочесть любую страницу Псалтири и Часослова. "Письменная
наука" ограничивалась списыванием букв и цифр; потом обучали
рисованию, после чего ученики переходили уже к наукам математическим
и "до инженерства и артиллерии принадлежащим". Сверх того приказано
было обучать всех школьников "пушечной и ружейной экзерциции и
показывать им артиллерийскую и инженерную практику", для чего, как
уже сказано выше, был устроен, на Выборгской стороне, учебный
полигон.
Относительно специальных предметов
преподавания нельзя не заметить, что при крайней ограниченности их
объема, они и развивались в школах весьма медленно; покойный В.
Ф.
Ратч, сравнивая школьные записки артиллерии 1750 года с записками
Петровской бомбардирской школы, нашел даже, что обучение этому
предмету в истекшее полустолетие не только не ушло вперед, но
подвинулось назад.
К наиболее существенным причинам
неуспешности хода обучения в школах следует отнести, конечно,
тогдашний недостаток в хороших преподавателях вообще. Лица,
коим поручалось преподавание в школах, за весьма редкими
исключениями, далеко не стояли на высоте этого призвания. Достаточно
вспомнить отзыв известного майора Данилова, бывшего учеником в
Московской Артиллерийской школе, об одном из ее учителей; "это был",
говорит он в своих Записках, "человек
пьяный и вздорный, по третьему смертоубийству сидел под арестом и
взят обучать школу: вот каков характер штыкюнкера Алабушева, а
потому можно знать, сколь великий тогда был недостаток в ученых
людях при артиллерии"
Если учительские должности и замещались
иногда людьми достойными, как, например, Гольцман и Мордвинов - в
Инженерной, Гинтер и Мартынов - в Петербургской Артиллерийской
школах, то все же учителя, по положению своему, не могли приносить
всей ожидаемой от них пользы. Так, на учителей, сверх прямых их
обязанностей и, конечно, в явный им ущерб, возлагалось наблюдение за
полицейским порядком, хозяйством, починками и постройками в
Инженерном доме; учителями же выполнялись технические чертежи по
заказу артиллерийского ведомства; они же заведовали то
"иллюминационной командой", то лабораторией и проч. В 1743 году было
сделано распоряжение о том, чтобы "учителей
рисования, по затруднительному их во всякое время приисканию,
Инженерной школе приготовить для себя самой, отобрав с этою целью
4-х учеников, двоих из русских и двоих из немцев, которых
исключительно обучать рисованию". Впоследствии и в
учителя Артиллерийской школы назначались лучшие из собственных ее
учеников.
По окончании курса ученики школ
назначались в соответственный род службы: кондукторами в инженерную
команду, сержантами, фурьерами и капралами — в минерную роту,
бомбардирами, сержантами, каптенармусами, фурьерами и капралами,
в полевую и осадную артиллерию;
малоуспешные же ученики, по достижении известного возраста,
выпускались на службу с званиями: минеров, канониров, фузильеров,
гандлангеров, писарей, фурлейтов и мастеровых.
Состоя на службе, бывшие ученики
получали повышение по удостоению своего начальства и достигали
офицерских чинов. Кроме того, в делах школ встречаются указания на
то, что ученики их получали назначения и вне военного ведомства.
Так, в 1784 году, несколько инженерных учеников было отослано на
Сибирские горные заводы, в должность шихтмейстеров; из Инженерной же
школы брали себе помощников архитекторы и производители работ по
исследованию Боровицких порогов, по составлению плана С.-Петербурга
и проч.; наконец, ученики той же школы были командированы в
распоряжение второй Камчатской экспедиции. Артиллерийские ученики
принимали участие в работах по отводу р. Охты и командировались в
Герольдмейстерскую контору Сената, для рисования дворянских гербов,
и в "строительную комиссию триумфальных ворот".
Ко всему сказанному надо прибавить, что
исключение из школ применялось к малолетним ученикам лишь в
весьма редких случаях; по поводу одного представления Инженерной
школы об исключении таковых учеников "за
неспособностью и нерадением", Контора сделала школе даже
замечание, что в ней "над учениками
прилежного смотрения и должного старания и принуждения к наукам не
имеется, что видя ученики, рачения и страху иметь не могут и только
время провождают втуне, получая жалованье напрасно".
Равным образом и в делах Артиллерийской школы, на подобное же
представление, находим такой ответ Канцелярии Главной Артиллерии:
"Понеже они (неуспешные ученики) еще
малолетны и определить их в службу никуда не можно, и пока они в
возраст приходить будут - обучать их сколько можно; однако ж их к
тому накрепко принуждать и за ними, чтоб они неленостно учились,
смотреть". Не исключали из школ учеников и по причине
болезни или увечья, а предписывалось
"хромых, кривых и даже разбитых параличом от болезни пользовать и,
сколько возможно, науке обучать".
Высшее управление нашими военными
школами, в первое время по их учреждении, сосредоточивалось в
Приказе Военных Дел, как повелено было, в 1701 году, именовать
прежние Приказы Иноземский и Рейтарский.
По учреждении Сената, в 1711 году,
Приказ Военных Дел стал именоваться Военною Канцелярией, а с 1720
года высшее управление всеми военно-сухопутными силами государства
возложено было на Военную Коллегию, причем специальные школы
поступили в ближайшее ведение Канцелярии Главной Артиллерии с
Инженерным при ней правлением.
После Петра, артиллерийские и инженерные
школы состояли под начальством "генерал- фельдцейхмейстера и
обер-директора над фортификациями всей Империи"; должность эту
последовательно занимали: граф Миних, принц Людвиг-Вильгельм
Гессен-Гамбургский, князь В. А. Репнин и, с 1756 года, граф П. И.
Шувалов.
Для ближайшего же наблюдения за школами
назначались особые лица от Канцелярии Главной Артиллерии и
Фортификации; в рассматриваемый нами период таковую обязанность
исполняли: по Инженерной школе - генерал-майоры де-Кулон и де-Вриньи,
полковник Деклапир-Колонг, бригадир Людвиг и генерал-инженер
Ганнибал, а по Артиллерийской - капитан Гинтер, полковник Шульц и
генерал-лейтенанты де-Геннин и Глебов. Наконец, непосредственными
руководителями школ и преподавателями в них за то же время были: в
Инженерной - Гольцман, фон-Виттиг, Браск, Менделеев, де-Марин, Леман,
Минау, Мордвинов и Деденев, а в Артиллерийской - Воронов, Борисов,
Атяев, Гинтер, Чуровский, Мартынов, Алексеев и Данилов.
Из вышеизложенного обзора наших первых
школ, со времени их учреждения до 1756 года, видно, что главным
назначением их было приготовлять для артиллерии и инженерного
ведомства знающих свое дело унтер-офицеров и кондукторов, которые
могли бы толково и сознательно выполнять приказания главных
распорядителей и, под их руководством, приобретать на службе новые
познания и опытность, необходимые для дальнейшего повышения. И
действительно, из бывших учеников этих школ наши специальные роды
оружия получили не малое число офицеров, так как само Правительство
признавало этот контингент главным источником пополнения офицерских
вакансий. Генерал - фельдцейхмейстер принц Гессен-Гамбургский, в
одном из своих предложений Канцелярии (в 1737 году), прямо
высказывает ту мысль, что "весьма потребно,
дабы артиллерийский корпус удовольствован был добрыми и искусными
унтер-офицерами, ибо в том зависит главная нужда, чтобы впредь, ради
нужнейших при артиллерии действ и исправности, из них достойные
офицеры на убылые места быть могли".
Другой вопрос—в какой мере названные
школы удовлетворяли требованиям службы того времени, как в
количественном, так и особенно в качественном отношении? За
неимением сведений, необходимых для верного решения этого вопроса,
скажем только в заключение настоящей главы, что если наши первые
военные школы, по приведенному ниже (гл. III)
заявлению графа П. И. Шувалова, и действительно не давали
специальным родам оружия достаточного числа
"людей просвещенных науками и искусных в
ремеслах", то все же мы должны признать с благодарностью,
что краеугольный камень научного образования русских артиллеристов и
инженеров положен великим Основателем этих школ, который сам часто
ободрял своих сподвижников напоминанием, что
"если не делать плохого начала, то и доброго
конца нельзя дождаться". |